Хозяин теней 6 (СИ). Страница 26

— Ты не рассказывал, — столь же тихо произнёс Орлов.

— Да как-то оно к слову не приходилось. Вот… дядька не один был. Сына своего взял. Ну, брата моего. Двоюродного. Им повезло, что не сразу завалило, успели отойти в боковую ветку. И людей прикрыли, до кого дотянулись. Дядька сильный. И братец… был… батька тогда и сам прилетел, и всех, кто был из наших, согнал… в три дня завал вскрыли. Вот… но твари… тварей много. Синодники ещё помогали.

Тимоха мурлыкал что-то под нос.

И казалось, что ничего-то ему не интересно, кроме рисования. Рядом, на спинке кресла, примостилась Буча, которая ощутимо подросла, но, видать, не настолько, чтоб Тимохе стало легче.

Или дело не в ней?

— Братец мой до сих пор и не оправился. В нём дрянь какая-то, которую никак не получается убрать. А дядька… уже потом… он щит держал, перегорел, вот… доставать доставали, но порода ненадёжная. То и дело подсыпало. Его камнем и приложило. Стал почти как… твой брат. Нет, он хороший. Славный, только… глядеть больно.

Это было сказано совсем тихо.

— А целители? У нас хороший целитель, — Орлов произнёс это уверенно.

— У нас не хуже, — отмахнулся Демидов. — Отец его и в Петербург возил. До самого верха дошёл, вон, с Пироговым договорился, который при государе, чтоб глянул. А тот… глянуть глянул, но руками развёл. Мол, дело не в тварях. Эта физическая травма. Камнем череп проломило и мозг тоже. Разрушило. И что повезло, что он вовсе выжил. Только… не знаю, везение это или нет. Я бы… я бы лучше умер. Наверное.

Он вздохнул и спохватился вдруг.

— Ты это… только… не болтай, добре?

— За кого ты меня держишь? — Орлов обиделся вполне искренне. — Я знаю, когда и что говорить можно. Ладно, Савка, Метелька… давайте вон тот стол займём. Предлагаю так. Сначала на черновую текст сочинить. Страницу или две, потому что пишешь ты ещё хуже чем я, а я до недавнего времени полагал, что это в принципе невозможно.

Он разом переменился. И как-то… всё вокруг тоже. Нет, никуда не делся Тимоха. Как и двоюродный братец Демидова. И надо бы будет переговорить с Ярославом.

Как бы глянуть на этого его братца.

Если дело в дряни с той стороны, вдруг да помогу? Или хотя бы попытаюсь? Не из доброты, но с Каравайцевым ведь получилось.

— … а уже потом будешь мучиться и переписывать набело. Учти, наш ретроград весьма ценит аккуратность. Хотя справедливости ради, мелкие огрехи он простит, если содержание будет соответствовать его представлениям о правильности.

Орлов быстро перебирал газеты, оставленные Татьяной. Что-то оставлял, что-то откладывал. А сестрица и обвела то, что полагала полезным.

— Да, да… тут нет… смотри. На самом деле с Георгием Константиновичем в принципе поладить довольно просто, — Орлов нужные газеты придвинул, ненужные убрал. Огляделся. И взяв стопку старых, рукавом смахнул с них пыль. — Главное надо помнить, что он ярый государственник. Яр, помоги…

— А? — Ярослав, подобравшийся к Тимохе, чтобы заглянуть в мольберт, вздрогнул и смутился, будто застали его за делом недостойным. — Чего?

— Того. Не мешай человеку творить. Так вот, начинать надо со вступления… — Орлов разгладил лист. — Может, ты попишешь? Быстрее будет, пока мысль не ушла…

Чернильница была тут же.

И набор перьев.

— А мне что делать? — уточнил я.

— Думать… ну, можешь сходить, глянуть, как там Димка… если получится.

— Глянуть попробую, — я выпустил Тьму и подтолкнул её. — Но вряд ли…

И не ошибся. Стоило Тьме подобраться к двери гостиной, где устроился Николай Степанович, как из сумрака выглянула Птаха и возмущённо заклекотала. Главное, сама мелкая, взъерошенная, но не боится. Тьма замерла, явно несколько растерявшись. Птаха-то ей на один зуб, но вроде как своя и есть её нельзя. И что делать, не понятно.

— Назад, — сказал я мысленно. — Не будем Таньку нервировать.

В конце концов, всегда можно расспросить Шувалова. Или Николя… ну, правда, не факт, что и они расскажут.

— Не-а, — проморгавшись, я посмотрел на Орлова. — Там Танька свою тень оставила, так что не получится…

— И у неё есть? — Демидов удивился.

— И у неё. И у Тимохи. Правда, теперь совсем мелкая. Он был хорошим охотником. Куда сильнее меня.

— Погоди… — Демидов наморщил лоб. — Если…

— Думай про себя, — опередил меня Орлов, стукнув приятеля по лбу увесистым томом «Фабричного уложения». Не знал, что в нашей недобиблиотеке такое есть. Или Танька притащила? Заботливая она. — И догадки свои же при себе оставь.

— Понял, — Демидов лоб потёр и, кажется, не обиделся. — Тогда работаем. Предлагаю начать так… погоди… надо что-то вроде того, что вся власть…

— От Бога? — не выдержал я.

— Точно, — согласился Орлов. — И Государь наделен ею свыше… то есть милостью Божию он поставлен править самодержавно над всеми землями и людьми.

— И это хорошо! — Демидов подвинул чернильницу.

— Для кого?

— Для твоей отметки. В общем, такой порядок был положен от начала времен и должен сохраняться. И каждый разумный человек, осознавая сие, в меру сил своих и способностей будет радеть за его поддержание, — Орлов поднял палец. — Раздор же меж подданных сему порядку вредит.

— Вредит… — повторил Демидов. — Надо будет как-то покрасивше…

— Потом доработаем… — Орлов заложил руки за спину и принялся расхаживать по библиотеке. — Причина же оного раздора состоит в том, что одни подданные, позабыв о христианском милосердии, праве и законе государевом, безбожно угнетают…

— Так и писать?

— Пиши. Безбожников он не любит.

— Это точно.

— … угнетают других, вытягивая из них все соки и лишая их души веры в справедливость, ибо нет таких законов, которые защитили бы малых да убогих пред сильными, но позабывшими о Боге и Государе. А потому мнится тебе, что весьма важно сочинить закон, который бы…

Орлов чуть запнулся и уставился на меня.

— Устанавливал правила взаимоотношений меж фабрикантами и рабочими.

— Лучше порядок. Он любит порядок.

— А не многовато ли порядка? — усомнился Демидов.

— Порядка много не бывает!

— Точно. Порядок взаимоотношений, — я оседлал стул. — Где были бы описаны права и обязанности каждого.

— О! Про обязанности он тоже любит… тут уж надо что-то придумать. Но только без всяких там разрешений на стачки, как предлагают некоторые.

— Начнём с малого, — тут уже я думал. — И неприятного. Обязать фабрикантов организовать ретирадники, которые бы регулярно чистились.

— Чего?

— Уборные, — пояснил Метелька. — Это да… у нас на фабрике были, а вот на некоторых — так нет. Или вот только для мастеров, а рабочим туда нельзя.

— И куда люди… — Орлов моргнул. — Ходят?

— А под забор и ходят. Или порой прямо в цеху. Ну, по малой нужде. Особенно, если холод. На холод кому охота? А в цехах от машин тепленько. Но тогда вонь стоит… — Метелька поморщился.

— Ещё мой дед велел на всех производствах уборные организовать, — Демидов выглядел удивлённым. — Это ж… это ж и вправду воняет, что не зайти. А ещё недели не пройдёт, как рабочие животами маяться станут.

— Вот, про это и пиши. Можешь не сильно красиво выражаться, а то ещё решит, что мы за него сочинили.

— И что поддерживать ретирадники надо в порядке, нечистоты вывозить, а не сливать в реку, потому что от этого по воде распространяются многие болезни.

— Это да…

— Установить продолжительность рабочего дня, а если работник работает более, то и оплата за переработку должна быть выше. Установить минимальную оплату, можно для разных производств свою, потому как порой отличаются и по сложности, и по умениям… — я задумался и качнулся на стуле. — Ещё… скажем, чтобы платили только государственными деньгами, а не самопечатными. Самопечатные деньги — это нарушение закона и покушение на права казначейства, а значит и государя…

Принцип я уловил. И да, без придирок не обойдётся, но, глядишь, Георгий Константинович в целом подуспокоится.

[1] Пример так называемой «смертной» колыбельной. Фольклористами записано их немало. Данная приводится Д. И. Успенским, который свидетельствует о большой популярности подобных колыбельных в Тульской губернии