Изолиум. Подземный Город. Страница 9

Группа начала спускаться, освещая путь тусклым светом. Лестница была бетонной, с металлическими перилами, явно построенной с запасом прочности. Спустившись на двадцать ступеней, они оказались в просторном помещении с низким потолком. Фонарик выхватил из темноты стеллажи с консервами, бутылками воды, ящиками.

– Продуктовый склад, – пробормотал Фёдор, осматриваясь. – Кто-то хорошо подготовился к концу света.

– И довольно точно его предсказал, – добавил профессор, изучая даты на консервах. – Эти запасы сделаны за три месяца до блэкаута.

Даша, отойдя в дальний угол, вдруг позвала:

– Здесь дверь! И за ней… ещё помещение!

Свет керосиновой лампы выхватил из темноты массивную стальную дверь с круглым колесом запорного механизма, как на подводной лодке. Фёдор, как самый сильный, навалился на колесо, и оно подалось с протестующим скрипом.

За дверью обнаружилась комната поменьше, обставленная как жилое помещение – несколько раскладных коек, стол, стулья, даже книжная полка с потрёпанными томиками.

– Убежище, – выдохнул Илья. – Настоящее бомбоубежище.

– Теперь понятно, почему дом такой странный, – кивнул профессор. – Он строился вокруг этого бункера. Вероятно, владелец был из параноиков, готовившихся к ядерной войне или глобальной катастрофе.

– Что ж, катастрофа действительно случилась, – мрачно заметил Денис. – Хотя и не совсем такая, как ожидалось.

Группа заперла дверь бомбоубежища и устроилась кто где – на койках, стульях, прямо на полу. Илья уложил Лизу на одну из коек, укрыв найденным одеялом. Фёдор и Оксана сели спиной к стене, плечом к плечу, готовые вскочить в любой момент. Даша прижалась к Денису: её тело подрагивало от пережитого стресса. Профессор опустился на стул, достал блокнот и что-то быстро записал в желтоватом свете керосиновой лампы.

– Прикрути фитиль, – попросил Фёдор, кивая на огонь. – Керосин нужно экономить.

Илья подчинился, и комната погрузилась в полумрак, освещаемый лишь тусклым пламенем. Только теперь все почувствовали, насколько вымотаны – адреналин схлынул, оставив свинцовую усталость. Но спать не мог никто. Беглецы напряжённо вслушивались в звуки сверху – приглушённые расстоянием и бетоном, но различимые.

Грохот, удары, что-то тяжёлое рухнуло, заставив пыль посыпаться с потолка. Затем крик – протяжный, полный такой боли и ужаса, что кровь стыла в жилах. Звук, который не мог издать человек – слишком высокий, слишком пронзительный, словно само мироздание вопило от муки.

– Это не Нефёндр, – прошептала Лиза, лицо которой казалось восковым в слабом свете. – Так кричат погаши, когда умирают.

Новый крик, ещё страшнее предыдущего, а затем тишина – абсолютная, давящая на барабанные перепонки. Словно мир наверху перестал существовать.

Никто не произнёс ни слова. В полутьме убежища слышалось только дыхание – частое, неровное – и глухие удары сердец в едином ритме первобытного страха.

Час проходил за часом. Наверху больше не раздавалось ни звука – ни шагов, ни криков, ни борьбы. Только иногда что-то поскрипывало – может, половица под весом бесшумно перемещающегося погаша, может, рама окна, раскачиваемая зимним ветром.

– Как думаете, они ушли? – шёпотом спросила Даша, когда тишина стала невыносимой.

– Возможно, – так же тихо ответил профессор, черты лица которого заострились в дрожащем пламени. – Погаши не остаются долго на одном месте. Они кочуют, следуя за источниками энергии. Если закончили с осонитами, им незачем задерживаться.

– А если они почувствуют нас? – голос Оксаны был спокойным, но в нём слышалась готовность к худшему.

– Этот бункер должен быть экранирован, – сказал Илья. – Если хозяин строил его для защиты от радиации, значит, стены содержат свинец или другой изолирующий материал. Наша энергия не должна просачиваться наружу.

– Нам нужно дождаться рассвета, – решил Денис. – Погаши не выносят солнечный свет. Как только взойдёт солнце, сможем проверить, безопасно ли наверху.

На этом разговор прервался, и все погрузились в выжидающее молчание. Каждый был наедине с мыслями, страхами, надеждой на рассвет, казавшийся таким далёким.

В какой-то момент Лиза тихо заплакала – не от боли или страха, а от осознания, что чудом избежала второй встречи с Нефёндром и его культом. Илья обнял девушку, шепча слова утешения, которых никто не слышал, кроме неё.

Постепенно усталость взяла своё. Один за другим все проваливались в беспокойный сон, полный кошмаров – синие глаза Нефёндра, бледные пальцы погашей, холодная сталь двери, отделяющей от хаоса наверху. Пламя лампы медленно угасало, отбрасывая на стены причудливые тени.

Рассвет крался в подвальное окошко бледно-серым светом, словно боясь разбудить спящих. Семь человек в тесном пространстве бункера выглядели как осколки прежнего мира – хрупкие, разрозненные, но не утратившие формы.

Первым проснулся Денис, почувствовав, как утренний холод заползает под одеяло. Взгляд метнулся к железной двери, отделявшей от того, что осталось наверху. Ночные крики погашей и осонитов давно стихли, сменившись гнетущей тишиной, пугавшей сильнее любого шума.

– Кажется, рассвело, – прошептал он, коснувшись плеча Даши, спавшей прижавшись к боку.

Девушка открыла глаза – без сонной поволоки, без медленного возвращения в реальность. Блэкаут научил просыпаться мгновенно, как животных, чей сон всегда готов прерваться при малейшей угрозе.

Постепенно пробудились и остальные. Фёдор, казалось, вообще не спавший, лишь выпрямился, разминая шею. Оксана поднялась одним движением, проверяя нож на поясе. Профессор, сидевший в углу, снял очки, протёр краем свитера и водрузил обратно на нос, будто этот ежедневный ритуал был последним оплотом нормальности в рушащемся мире. Илья осторожно разбудил Лизу, во сне выглядевшую почти здоровой – румянец вернулся на щёки, а синеватое свечение в глазах, когда она их открыла, почти исчезло.

Керосиновая лампа давно потухла, но утренний свет, проникавший через маленькое окошко под потолком, позволял различать лица и предметы.

– Пора проверить, что там наверху, – сказал Денис, поднимаясь на ноги. – Если погаши ушли с рассветом, нужно узнать, что осталось от дома.

Фёдор кивнул и подошёл к массивной двери бункера.

– Я пойду первым, – сказал бывший полицейский, доставая нож. – Оксана и Денис за мной. Остальные ждут здесь, пока не дам сигнал, что всё чисто.

Никто не возразил. В мире, где любая ошибка может стоить жизни, порядок устанавливается сам собой: впереди идёт тот, кто лучше всех умеет убивать.

Фёдор повернул колесо запорного механизма. Тяжёлая дверь открылась с тягучим скрипом, словно жалуясь на бремя службы. За ней лежала темнота подвала, едва разбавленная серым светом, струящимся с верхних ступеней.

Воздух пах плесенью, сыростью и чем-то металлически-приторным – сладким запахом крови, который группа слишком хорошо знала.

Беглецы поднимались по лестнице осторожно, обходя скрипучие ступени, запомненные с вечера. Фёдор двигался с плавностью хищника, держа нож перед собой. Оксана скользила следом как тень, привыкшие к темноте глаза высматривали малейшее движение. Денис замыкал троицу, сжимая ножку от сломанного стула – не самое грозное оружие, но лучше пустых рук.

Железная дверь на верхнем этаже оставалась закрытой изнутри – хороший знак. Если бы погаши или осониты прорвались в подвал, непременно нашли бы способ открыть её. Фёдор осторожно сдвинул засов, взялся за ручку и переглянулся с товарищами – в его взгляде читалась общая мысль: что ждёт за порогом?

Мужчина резко распахнул дверь, сразу отступив в сторону на случай атаки. Никто не бросился навстречу. В холле особняка царила тишина, нарушаемая только скрипом оконных рам от утреннего ветра. В бледном свете, проникающем сквозь разбитые окна, открылась картина вчерашнего побоища.

Кровь была повсюду. На стенах – брызгами и потёками, на полу – лужами, впитавшимися в дорогие ковры, на мебели – отпечатками ладоней и тел. Утренние лучи, пронзая окна, высвечивали каждую деталь с безжалостной ясностью. Кровавые разводы напоминали творения безумного художника – мозг пытался распознать узоры, но в ужасе отшатывался от собственных догадок.