Тропой забытых душ. Страница 8

– Всего, что у меня есть, я добилась сама, – говорю я, но чье‑то ошибочное предположение многое объясняет; в системе СНП политические связи – это золотой билет.

– Черт… – снова бормочет Рой и стучит по рулю. – Черт! Черт! Черт! – Он и сам удивляется этой вспышке эмоций. – Простите. Отчим говорит, я слишком много болтаю.

– Ничего страшного.

Я сочувствую родственной душе. Моя мать снова вышла замуж, когда я была подростком. Мы с отчимом до сих пор не разобрались, как относиться друг к другу.

– Я не имел в виду ничего дурного. В смысле… я не думаю… ну, что женщины должны сидеть дома и все такое. Моя мама работает в племени, а бабушка проработала в суде в Антлерсе чуть не целую вечность. Я вполне современный человек в этом плане и…

– Рой, я не обижаюсь. В самом деле. Мне спокойнее, если я знаю, что говорят другие.

Он сосредоточенно переезжает на машине через ручей.

– Только никому не говорите, что это я сказал, лады?

– Не скажу.

– И что я возил вас туда. Вероятно, я не должен был этого делать.

– Поняла.

– Просто… Мне нужна стажировка в «Тропе конокрада». Получить такую работу очень трудно, и хороших вакансий на лето не то чтобы много, а клянчить у мамы деньги на колледж я не могу. Ей и так приходится много тратить на младших сестренок со всей этой формой для чирлидинга и прочим хламом. Когда окончу колледж и стану постоянно работать в Службе парков, буду ей помогать. Но сначала нужно дожить до диплома, пройти стажировку и получить место в хорошем подразделении, где можно сделать карьеру.

Рой с надеждой смотрит на меня. Чувствую себя виноватой, что не опровергла его предположение о моих связях с политической элитой, но сейчас мне нужны любые преимущества. Пусть люди думают что хотят о моей фамилии.

– Все, что ты говоришь, Рой, останется между нами. Обещаю.

– Уф… – выдыхает он. – Да уж, болтать надо меньше. Отчим прав.

Внутренняя мать во мне еле сдерживается, чтобы не потрепать его по плечу.

– Не слушай его. С отчимами бывает тяжело, даже если обе стороны стараются изо всех сил.

– Ага. Мой не особо и старается.

– Тогда тем более не слушай.

– Я сестрам то же самое говорю.

– Иногда неплохо следовать собственным советам.

– Ага, – Рой выпрямляется в кресле. – Да, точно.

Мы катим по дороге, рыская из стороны в сторону, продолжать разговор не получается из-за ветра. Наконец мы въезжаем на пустую стоянку, где дожидается мой драндулет. Порывы ветра несут по мостовой листья, на стекло падают крупные капли, предвещая надвигающийся потоп. Хотя еще едва минул полдень, клубящиеся в небе тучи создают ощущение вечера. Что‑то первобытное во мне содрогается при мысли о троих детях, спящих бок о бок вечным сном под завывание бури. Я машинально касаюсь лежащего в кармане фотоаппарата.

– С проявкой снимков советую быть осторожнее, – предупреждает меня Рой сквозь свист ветра. – Старшему рейнджеру Аррингтону это не понравится. Спокойное открытие парка многое значит для целой кучи народу… А среди них много важных людей. Понимаете? Дело не в том, что никто не считает этих малышек заслуживающими уважительного отношения… Просто власти хотят сделать все без лишнего шума.

Я со вздохом смотрю на собственную руку. Возможно, он прав. Скорее всего, смерть произошла век назад, а если могиле больше ста лет, ее можно вскрыть и перенести без больших сложностей, особенно если нет шанса опознать останки.

Рой щурится под дождем, когда небо над долиной разрывает зубчатая молния.

– Лучше забыть об этом. Притвориться, что вы там не были.

– Поняла. Но, Рой… – я берусь за ручку дверцы, готовясь выйти под дождь. – Почему ты все время называешь их девочками?

Глава 4

Олив Огаста Пил, 1909 год

Мы с Нессой не увидели, что кто‑то едет, но услышали топот копыт на дороге, которую мистер Локридж распорядился вымостить гравием, чтобы можно было доехать на его новеньком родстере «бьюик» прямо до нашего маленького лесного городка. В прошлый раз, когда мы с Хейзел помогали кухаркам подавать роскошный ужин в большом доме, мистер Локридж пообещал своим друзьям и деловым партнерам, что вскоре построит дороги повсюду. Он сказал, что чокто слишком долго попусту занимали эти прекрасные земли. Теперь, когда территория Оклахома и Индейская территория объединились в новый, сорок шестой штат, настало время приспособить эти места для нужд современной промышленности и людей высшего сорта.

В тот же вечер, пока мужчины ели мороженое на веранде, мистер Локридж удивил шерифа Годи, подарив ему чистокровного гнедого коня и седло. Это была награда за усмирение банды Змея – группы индейцев, недовольных решением Комиссии Дауэса раздробить земли племени и раздать каждому чокто собственный участок земли. Годи арестовал парочку смутьянов и дал всем понять, что в округе Пушматаха отныне не будут убивать скот, палить амбары, разбирать железнодорожные пути и поджигать штабеля древесины.

Новое седло было таким жестким, что скрип кожи доносился даже из конюшни, а одна из подков разболталась, поэтому каждый четвертый шаг сопровождался шлепком. По этим признакам я и понимаю, кто нас нагоняет. Двум девочкам и пегому вьючному пони никак не спрятаться, поэтому я тороплюсь что‑нибудь придумать.

– Несса, не говори ни слова, только повторяй то, что говорю я. Поняла?

Я беру ее за руку и чувствую, что девочка дрожит. Мы отходим в сторону в надежде, что шериф Годи проедет мимо. Я начинаю петь, чтобы легконогий конь не шарахнулся в сторону при виде нас, когда выскочит из-за поворота.

Вы не видели девчонку, девчонку, девчонку?

Вы не видели девчонку,

Что ходит кругом?

Туда и обратно,

Туда и обратно,

Вы не видели девчонку,

Что ходит кругом?

Несса косится на меня, слыша, как я пытаюсь унять дрожь в голосе и тяжесть в груди.

– Вы не видели мальчишку, мальчишку, мальчишку…

Здоровенный конь фыркает, едва завидев нас. Он закусывает удила, когда шериф Годи натягивает поводья.

– Сегодня что, суббота?

– Нет, сэр. Конечно, нет.

– Значит, прогуливаете школу? Вы же знаете, штат постановил, что образование обязательно, и теперь это закон, – старый Годи, краснолицый и потный, рвется в бой. – Теско разрешает вам прогуливать? Это нарушение закона.

Годи плевать на школу и закон, но ему очень хочется прищучить Теско. Он хочет пристроить на место мастера в доме мистера Локриджа собственного никчемного сына.

Несси безуспешно пытается спрятаться за мою юбку. Я сжимаю ее ладонь сильнее, пока она не замирает.

– Мы не прогуливаем, сэр… Мы выполняем задание учительницы.

– Учительницы… – Годи сплевывает это слово вместе с жевательным табаком. – Что за задание вы можете выполнять здесь, да еще и с этой мелкой крысой, которую в Техасе кому‑то вздумалось назвать пони?

Мои мысли бегут со всех ног, словно курица за сверчком.

– Мы собираем листья. – В бревенчатом здании школы учительница сушит листья, а потом развешивает их по стенам рядом с бумажками, на которых написано название растения из научной книги. – А еще ловим бабочек.

– И для этого нужен пони?

– О нет, сэр. Но мы еще собираем камни. Интересные. Когда закончим, пошлем их в коллекцию штата для Всемирной выставки. – Глаза Годи превращаются в две щелочки, и я понимаю, что увлеклась. – Что, если мы…

Остальное заглушает свисток груженного лесом товарного состава. От свиста и грохота новый конь Годи начинает плясать и натыкается на кусты. Сухая ветка колет его в ногу, и конь пятится обратно к дороге, где врезается в моего пегого пони. Скиди срывается с места, разбрасывая нас с Нессой в стороны, вырывает поводья из моих рук, и мы обе падаем на гравий. Подняв голову, я вижу, как мой пони уносится галопом, хлопая переметными сумками по бокам и размахивая белым хвостом.