Инженер Петра Великого 11 (СИ). Страница 41

— Согласен, генерал. Именно поэтому я и хотел идти на Париж — чтобы не встречаться с этим мясником в поле. Каков ваш план? Как вы собираетесь остановить лавину?

Он смотрел на меня с неподдельным интересом, как на фокусника, готового вытащить кролика из шляпы. Пётр и де Торси тоже замерли в ожидании.

— Я не собираюсь ее останавливать, — ответил я. — Я собираюсь направить на него другую.

Подойдя к карте, я взял уголек.

— Мы не будем ждать его в долине. Мы встретим его в горах. Вот здесь, — я обвел кружком перевал Сен-Бернар, — главная артерия, по которой пойдет его армия и, что важнее, его обозы. Идеальная ловушка.

— Засада? — спросил Пётр.

— Называть это засадой — неверно, Государь. В горах сейчас весна. Снег на вершинах тяжелый, мокрый, готовый сойти в любой миг. Ему нужно лишь немного помочь. Атаковать мы будем саму гору.

Я изложил им замысел — на грани безумия. Тайно, силами небольших диверсионных групп, заложить серию направленных зарядов в ключевых точках на склоне. Не просто взорвать, а создать резонансную волну, которая обрушит на ущелье сотни тысяч тонн снега, льда и скальной породы.

— А если снег не сойдет? — подал голос де Торси.

— Сойдет, господин маркиз, — ответил я. — Здесь нет чуда. Мы ударим по скальной породе под снегом, вызвав малое землетрясение. Остальное сделает природа. Перевал будет не просто завален. Дорога на протяжении нескольких верст исчезнет с лица земли. Мы похороним под этой массой его авангард, артиллерию, обозы. Мы парализуем его армию на месяцы, лишив снабжения и маневра. Мы нанесем ему удар, от которого он не оправится, удар, нанесенный самой природой.

Когда я закончил, в шатре стало так тихо. Петр смотрел на карту с суеверным ужасом и восторгом. В этой идее был тот самый нечеловеческий, стихийный масштаб, который так восхищал его натуру.

Герцог Орлеанский смотрел на меня с непроницаемым лицом.

— Генерал, — наконец произнес он непривычно тихо. — Вы… вы действительно можете это сделать?

— Можем, ваше высочество, — спокойно ответил я. — Это просто физика. Расчет и точное приложение силы.

Он медленно покачал головой.

— Нет, генерал. Физикой это не объяснить. Это… нечто иное.

Он не договорил, но я понял. В его глазах я превратился в того самого «барона-чернокнижника» из папской буллы.

Внезапно герцог рассмеялся — тихо, почти беззвучно.

— Генерал, а… ваша кофеварка, она не взорвется? — спросил он с абсолютно серьезным лицом.

Этот нелепый, мальчишеский вопрос разрядил обстановку. Я не сдержал улыбки. Слухи о «Аннушке» разошлись далеко, судя по всему.

— Только если залить в нее порох вместо воды, ваше высочество. Не советую.

Он кивнул, все еще улыбаясь, но взгляд его оставался серьезным. Разговор перешел в неформальное общение. Петр приглашал опробовать кофию. Но перед этим, он решил подвести итоги.

— Что ж, — Пётр постучал пальцем по столу, — раз уж мы решили воевать вместе, давайте определимся, как именно. Чтобы потом не было недомолвок.

Его взгляд не был направлен ни на кого конкретно, однако все в шатре поняли: начинаются торги. Расслабленная поза герцога Орлеанского мгновенно сменилась на собранную: он подался вперед. Де Торси и Остерман приготовились ловить каждое слово.

— Первое, — начал Пётр. — Деньги. Все доходы от мануфактуры, все расходы на наем и содержание армии, все трофеи — в один котел. Общую казну. Заведовать ей будут двое: мой казначей и человек от вашего высочества. Все сведения доступны, чтобы ни у кого не было соблазна запустить руку в общий карман.

Герцог кивнул. Жестко, но справедливо. Прозрачность финансов — основа доверия, особенно в союзе двух прожженных авантюристов.

— Второе. Командование, — Пётр посмотрел на меня. — Мой генерал Смирнов отвечает за всю войну ума и железа: оборона Женевы, работа мануфактур, бои в горах. Он — наш мозг и арсенал. Полевое командование объединенной армией возьмет на себя один из ваших генералов. Но! — он поднял палец. — Все ключевые решения — о начале наступления, о крупных операциях — принимаются только на общем военном совете.

— Где наши голоса будут равны, — тут же вставил герцог. — Я не могу сделать вас королем Франции, сир.

— Равны, — неожиданно легко согласился Пётр. — И третье. Наш уговор дороже денег, но моя держава мне дороже любого уговора. Ежели учую, что ты задумал крутить хвостом да вилять в свою пользу, — пеняй на себя.

Герцог выслушал, не перебивая, с непроницаемым лицом.

— Условия жесткие, сир, — произнес он. — Но я их принимаю. У меня, в свою очередь, тоже есть несколько встречных. Первое: немедленное начало. Ваши инженеры должны отправиться в Тулон не позже чем через неделю. Мои верфи простаивают, а время — наш главный враг. Второе: публичная поддержка. В течение недели вы должны выпустить манифест, в котором признаете меня единственным законным регентом Франции. Этот манифест должен быть отпечатан на станках вашего генерала и распространен по всей Европе. И я хотел бы не раз воспользоваться этим прибором по созданию листов. И третье, — закончил он, — без секретов друг от друга.

Пётр бросил взгляд в мою сторону. Я едва заметно кивнул — все его условия логичны. Сделка, где каждый получал жизненно необходимое. Принял, даже не моргнув. Либо он отчаянный игрок, либо у него в рукаве еще один козырь. Нужно будет приставить к нему людей Ушакова. Просто на всякий случай.

— По рукам, — сказал Пётр.

Они поднялись. Герцог Орлеанский и император Всероссийский. В полумраке походного шатра, в сердце враждебной Европы, скрепили рукопожатием союз, которому не было аналогов в истории.

Из шатра они вышли вместе, когда длинные тени от гор уже наползали на долину. На глазах у двух армий, русской и французской, два лидера снова скрепили руки. Простое приветствие превратилось в символ — рождение самого странного и взрывоопасного союза в Европе.

Не оборачиваясь, герцог отдал короткий приказ Монтескьё. Тот кивнул, и через мгновение по рядам французской кавалерии пронеслась команда готовиться к входу в город.

— Готовить лагерь к приему союзников! — рявкнул Пётр своим офицерам. — И выкатить бочки с вином! Сегодня гуляем!

Меншиков и остальная свита, наблюдавшие за этой сценой издалека, смотрели в полном недоумении. Их мир перевернулся. Враги, с которыми они готовились биться насмерть, вдруг стали друзьями.

Чуть в стороне я смотрел, как первые отряды французских драгун медленно, с опаской, начинают смешиваться с нашими хмурыми преображенцами. Рядом со мной возник молодой Монтескьё. Он тоже смотрел на это немыслимое зрелище.

— Похоже, господин генерал, — тихо произнес он с явной иронией, — мы только что перекроили карту Европы.

Я перевел взгляд с этой суетливой картины на неподвижные, величественные Альпы, где нам скоро предстояло воевать.

— Боюсь, барон, — мрачно ответил я, — мы ее только что подожгли с двух концов.

Глава 19

С того дня, как в город вошли десять тысяч солдат герцога, Женева потеряла свой привычный ритм. Стук молоточков в квартале часовщиков теперь тонул в мерном грохоте сапог по брусчатке. Запах свежего хлеба вытесняла едкая вонь нечистот из наскоро устроенных казарм. Привычный шум города сменился.

Первый же военный совет в наскоро оборудованном штабе в ратуше показал всю хрупкость нашей конструкции. Разложив на столе карты, я начал излагать свой план «Альпийской крепости» — системы обороны, превращающей Женеву и окрестные перевалы в неприступный укрепрайон. Герцог слушал внимательно, его ум мгновенно схватывал суть инженерных и тактических решений.

— Превосходно, генерал, — произнес он, когда я закончил. — Вы предлагаете нам запереть Савойского в горах, лишив его снабжения. Мне нравится.

Я ждал реакции Петра, внутренне готовясь к очередной вспышке его неуемной энергии, к требованиям немедленно «пощупать австрияков». Государь, выводивший на полях документа виселицы, поднял голову.