Регрессор в СССР. Цикл (СИ). Страница 121

А посему, заместитель давно и очень страстно капал на мозги директору о любом проколе со стороны дирижёра, с целью в конце концов дискредитировать того и уволить из филармонии «к чёртовой бабушке», так как это, по его мнению, было бы намного проще, чем регулярно отвечать на жалобы изгнанных музыкантов.

И вот, по всей видимости, этот благодатный момент настал, дирижёр подставился. Причём подставился сам и подставился по-крупному. Тут уже выговором не отделаешься. Шутка ли — рок в Московской филармонии?! «Волосатики» с электрогитарами на сцене Малого зала в центре Москвы! Да это уже даже и не увольнение!.. Это скорее всего уголовное преступление! Это скорее всего статья!

Малый концертный зал.

Когда директор с заместителем вошли в здание и в сопровождении бдительной вахтёрши Авдотьи, которая ради такого дела «забила большой болт» на исполнение своих служебных обязанностей, подошли к концертному залу, то услышали неподобающие данному заведению звуки. Сомнений не было — это электрогитары.

— Вот видите! Видите?! Это гитары играют! Я же вам говорила! — сказала своё веское «рэ» уборщица. — Я уж знаю, как они эти гитары звучат. Жизни от них нет. Всю ночь под окном орут…

— Видим! — сказал Семён Матвеевич и только открыл дверь в зал, как практически вся музыка затихла. Остались только звуки, которые играли пианист и скрипачка.

«Эх Аркадий! Не жилось тебе спокойно! Не можешь ты жить спокойно! Или не хочешь ты этого!.. Дурная голова твоя «садовая». Вот и хлебнёшь теперь горя полной мерой. И даже я тебе теперь ничем помочь не смогу… Эх ты… горе дирижёр…» — сочувственно подумал директор, решительно направляясь через стоящий в зале полумрак к сцене.

В том, что зал был затемнён не было ничего удивительного, но вот то, что была затемнена и сцена, которую освещал лишь один прожектор, вот это директору было действительно странно наблюдать.

«Как музыканты в темноте ноты-то увидят? Совсем, наверное, Аркадий на экономии электричества тронулся. Конечно на общем собрании проводилась беседа с коллективом филармонии о экономии света и воды, но не до такой же степени. Ведь ничего не видно. Один прожектор только какого-то пианиста освещает. Уж не сына ли своего он таким образом хочет выделить? Ну да… по всей видимости так оно и есть,» — раздумывал директор подходя к сцене, а вслух спросил:

— Ничего не понял. Чего они в темноте-то?

— Скрываются, — незамедлительно ответил заместитель.

— Зачем?

— Думают так мы их не заметим. Видите, вон, справа от рояля стоят двое с гитарами?

— Не вижу, — честно признался директор. — Ничего не видно.

— Смотрите Семён Матвеевич, весь оркестр в потёмках играет, а своего сына и любовницу он осветил! — словно прочитав мысли начальства сделал вывод заместитель.

— С чего ты взял, что это любовница?

— А кто ж ещё? Любовница, не сомневайтесь.

— Не мели чушь Эдик. Нет у него любовницы, — сказал директор подойдя к первому ряду.

В этот момент пианист со скрипачкой закончили играть и над всей сценой зажегся свет. Когда глаза привыкли директор увидел двух волосатиков с гитарами, причём один из них, в чьих руках была бас гитара, явно являлся школьником.

То, что на сцене концертного зала играют на электрогитарах без сомнения являлось актом кощунства, но вот то, что к этому привлекли ещё и несовершеннолетнего, являлось уже чем-то белее худшим и наверняка преступным.

Семён Матвеевич даже сначала подумал, что это всё мираж и протёр глаза, но видения не уходили.

— Молодцы! — закричал дирижёр и все музыканты зааплодировали. Что очень удивило всех вновь прибывших, так это-то, что аплодировали музыканты не дирижёру, что было бы вполне логично, а тому самому молодому мальчишке с бас гитарой в руках — школьнику.

— Аркадий Львович! Что тут у вас происходит?! — начальственным тоном начал «пропесочивать» нерадивого дирижёра директор. — Что это за спектакль?! Кто разрешил играть тут на электрогитарах! Вы что, с ума сошли! Вы что, совсем не понимаете, что можно делать в филармонии, а что категорически запрещено?! Вы что…

— Оо!! — вновь закричал сумасшедший дирижёр и бросился к директору. — Как хорошо Семён Матвеевич, что вы зашли! — обрадовался он. — Это просто судьба! Семён Матвеевич, послушайте меня внимательно. Я сам сначала отнёсся к данным композициям весьма скептически, но затем, когда мы начали работать… Вы не поверите какого результата мы добились!

— Аркадий! Какой результат?! У тебя тут гитары!

— Именно. Именно Семён Матвеевич, что гитары… Именно они добавляют в композиции свою изюминку. Особенно это касается «времени».

— Времени? — удивились директор с замом.

— Да. Композиция называется «Время». Это несомненный музыкальный шедевр! Это, если хотите, новое слово в классической музыке!

— Гм… ты так уверенно говоришь…

— Да, что там я говорю… Давайте мы вам её продемонстрируем! Эльдар, ты готов? — прокричал он электрику, который у нас следил за светом и направлял куда надо прожектор. Естественно делал он это не по своей инициативе, так как рабочий день у него закончился, и не по просьбе дирижёра, а лишь потому, что я пообещал ему за два часа работы пять рублей.

— Да, — раздался голос электрика с другого конца зала.

— Давай, — заорал дирижёр и свет практически погас. — Савелий начинай, — проговорил боле спокойным голосом он и его сын нажал на клавиши…

Сначала зазвучал рояль, но вскоре к нему присоединилась виолончель, затем скрипка и гитара…

Hans Zimmer — Time  https://www.youtube.com/watch?v=X8emPcVRhuc

После десятого раза, дирижёр всё же принял волевое решение закончить репетицию. Все были вымотаны, но счастливы… почему? Да по разным причинам… Возможно, что некоторые музыканты были рады тому, что репетиция закончилась и они скоро попадут домой… но всё же большая часть оркестра была рада тому, что новые композиции получились «на славу» и они всем очень понравились.

— Мальчик, это действительно ты сочинил? — задал мне вопрос главный начальник, который всю репетицию присутствовал в зале и о чём-то горячо спорил со своим заместителем.

— Да, — ответил я, снимая басуху с плеча.

— Удивительно. И как давно ты такое сочиняешь?

— Достаточно давно.

— Ты учишься в музыкальной школе? — не переставал допытывать меня директор.

— Нет. Я, можно сказать самоучка.

— Вот даже как. Феноменально! — искренни удивился собеседник и посмотрел на своего зама, который в свою очередь пристально разглядывал феномен — то есть меня. — Ты придумал очень интересные произведения. Мы завтра их в нашем коллективе обсудим и свяжемся с тобой. Хорошо?

— Да конечно, — согласился я.

— Вот и отлично. Аркадий… Аркадий Львович у тебя есть телефон мальчика… ээээ… — замялся директор, не зная, как меня зовут.

— Саши, — помог я ему.

— Спасибо, — поблагодарил он меня и повернулся к Севиному папе. — Телефон у тебя Сашин есть? Хорошо. Завтра обсудим и ты с ним тогда свяжешься, а на сегодня всё. Мне пора. Был очень удивлён и чрезвычайно обрадован тому, что среди нашего подрастающего поколения есть такие замечательные композиторы, — сказал Семён Матвеевич, пожал мне руку, попрощался и вместе со свитой ушёл.

— Аркадий, это великолепно Аркадий! Твой сын настоящий композитор, Аркадий! Настоящий! Не хуже, чем некоторые и уж точно лучше, чем многие! Да примитив Аркадий! Примитив! Но какой замечательный примитив! Какой возвышенный. Это настоящая композиция Аркадий. Настоящая! Это вещь, Аркадий! Вещь! Я тебе говорю Аркадий! Мы с тобой давно дружим Аркадий, но я тебе правду скажу — это шедевр! Это шедевр Аркадий!

Хрипя забубнили где-то с боку…

— Юля. Ты молодец. Просто супер! Очень хорошо пела! У директора аж челюсть отвисла! Замечательно! Сева и ты красавец, не разу не сбился. Мефодий… для третьего раза неплохо, но нужно в некоторых местах, чуть по-другому играть. Я потом покажу. Антон, снимаю шляпу. Ты был великолепен. Отыграл как робот, но с душой. Ни разу не сбился. Везде всё по делу, — ответно похвалил я коллектив, когда мы вышли на улицу.