Коник-остров. Тысяча дней после развода (СИ). Страница 20

Разумеется, хорошее было. Все-таки мы семь лет прожили вместе. Не могло не быть. Но сейчас лук заслонил все. То есть я его заслонил этим луком. И меня это вполне устраивало. Потому что ничего хорошего я вспоминать не хотел. Так было безопаснее. И проще.

Но этот сраный кисель… Как выстрел из пушки, который проломил стену, и в эту брешь хлынули потоком мелочи. Множество мелочей, сбивающих с ног и не дающих подняться.

«Вань, сильно болит? Таблетки выпил? Я тебе кисель сделала. Только подожди немного, еще горячий».

«Тридцать семь и две. Правда умираешь? Серьезно? Ну, пожалуйста, не умирай. Давай я тебе подушку на холодненькую сторону переверну. Морса клюквенного хочешь? А чего хочешь? Зефира? Нет зефира. Ладно, сейчас схожу».

«Я «Озон» заказываю, тебе что-то надо? Может, носки теплые? Или наушники?»

«Опять боевик? Вчера же боевик был. Ладно, смотри, я подремлю пока».

«Ванька, плюнь и разотри, они идиоты и ничего не понимают. Ты лучше всех. Я точно знаю».

Я отбивался от этого потока воспоминаний как мог.

Знала, да? Знала, что я лучше всех? Тогда на хера тебе понадобился этот беспозвоночный ушлепок? Мне назло? Но если я лучше всех — почему ты поверила, что я трахаю эту тупую шлюху? Значит, не лучше, если поверила. Для тебя — не лучше. А в голову не пришло, что все это как раз и было назло тебе? Вот только я с ней не спал, а ты…

Она возилась с киселем, размешивала его в кружке, стараясь не звенеть ложкой, а я лежал, отвернувшись, и слушал, как тикает где-то в бревне жучок-древоточец. Пробило так, что самому хотелось грызть стену.

Почему так вышло? Ведь все же было хорошо. Не просто хорошо — замечательно. И тем больнее из-за того, что все рухнуло. Ну да, бывало, что обижались друг на друга, злились, ссорились, но кто не ссорится? Тем более впахивали оба как проклятые, уставали, срывались друг на друге. Амбиции и болезненное самолюбие у нас были одинаковыми, упертость тоже. Мы вообще были во многом похожи, наверно, поэтому и потянуло навстречу так сильно, неудержимо.

Первый год после свадьбы был одним сплошным медовым месяцем. Мы буквально облизывали друг друга, во всех смыслах. Хотя и жили до этого вместе почти год, но и правда что-то изменилось.

Жена, муж… совершенно другие оттенки чувств, отношений. Да и учеба сильно отличалась от студенческой. Хотя Саша была на год младше, в аспирантуру из-за различия в учебных программах мы поступили одновременно: она сразу после специалитета, мне после бакалавриата пришлось еще окончить магистратуру. Ритм — сверхнапряженный, график работы сверстан на три года вперед, буквально по неделям. Возможно, особой необходимости в этом не было, за нами никто не гнался, но мы поставили себе цель: к концу учебы защитить кандидатские, чтобы остаться в университете преподавать.

Это напоминало какую-то адскую карусель. Студенты, лекции, семинары, заседания кафедры. Статьи, публикации, опыты и статанализ, библиография, тексты и бесконечные правки. Ближе к концу стало еще страшнее. Доклады на семинарах диссертационного совета, предварительная экспертиза, автореферат, сбор целой кучи документов и отзывов, объявление о защите. После всего этого сама защита показалась уже чем-то совершенно пустяковым.

У нас все получилось! Мы смогли — хотя в себя потом приходили до конца лета. Апатия навалилась такая, что не хотелось ничего. Только лежать и не шевелиться. Уехали на три недели в Болгарию. Целыми днями валялись на пляже, а еще объедались блюдами местной кухни и в товарных количествах пили вино. Даже на экскурсии не ездили. А осенью вышли на работу уже как штатные преподаватели. Сашу оставили на кафедре ихтиологии и гидробиологии, меня — на кафедре гидрогеологии суши.

И это тоже был новый этап — совсем взрослая жизнь. Вот тогда-то и прозвенел первый звоночек, на который мы особо не обратили внимания. Нервы, конечно, потрепало, но все ведь выяснилось, правда?

А зря не обратили, зря…

октябрь 2016 года

Саша — просто мастер минета, хоть глубокого, хоть лайтового, в одно касание. Плюс это доставляет удовольствие ей самой. А ее кайф, в свою очередь, добавляет кайфа мне.

— Ты только не откуси случайно, — говорю, запустив пальцы в ее волосы и слегка оттягивая. — А то увлечешься и…

Она резко останавливается. Обиделась?

— Саш?

Губы отпускают член. Наклоняется, что-то разглядывает на нем.

— А это что за хрень?

— Где?

Смотрю тоже, ничего не вижу. Ну разве что стояк от разочарования сдулся.

— Да вот же!

Рядом с ее ногтем несколько крохотных, с маковое зернышко, приостренных наростов. Не сказала бы — точно бы не заметил.

— Не знаю. Не видел. И мылся — не почувствовал.

— Да и я, знаешь, только языком. Что-то мне это не нравится.

— Думаешь, какая-то зараза? А у тебя нет случайно?

Изучаем ее интересное место в четыре глаза, и я нахожу — несколько таких же.

— Прекрасно, — Саша делает «бороденку», добавив к ней раздутые, как у Сивки-бурки, ноздри. — С приплыздом!

Синхронно тянемся за телефонами. Скилл по поиску информации в сети у нас отточен до виртуозности, через полминуты уже сравниваем картинки с натурой.

— Остроконечные кондиломы, — читает Саша, — доброкачественные новообразования на коже и слизистых, вызываются разновидностью вируса папилломы человека. Передаются половым путем. Инкубационный период… — пауза и взгляд искоса, — от двух недель до шести месяцев.

А вот теперь точно приплыли!

— Саш… Не надо так на меня смотреть. У меня уже больше четырех лет никого, кроме тебя, не было.

— У меня тоже, — смотрит все так же искоса, покусывая губу.

— А может, какой-то еще путь передачи есть?

— Бытовой. Если пользоваться бельем или предметами гигиены больного.

— Один хрен. Я ничьи трусы не надевал и ничьим полотенцем не вытирался.

— Я тоже…

Красота. Венерические болячки — вот они. Подцепленные кем-то из нас двоих за последние полгода. Каждый уверяет, что не он. Кто-то один врет. И я точно знаю, что не вру. Вряд ли меня напоили, изнасиловали, а я и не заметил. Значит…

Саша сосредоточенно что-то ищет.

— Вот, — озвучивает результаты своих изысканий. — Завтра в девять утра. Клиника на Марата, я туда к окулисту ходила. Записываю. Нас обоих.

— Куда? — опешил я.

— К дерматовенерологу. А ты предлагаешь забить? Будет вот так, — у меня под носом оказывается малоаппетитная фотография члена с выросшей на нем цветной капустой. — Или, может, хочешь в КВД?

— Ладно, пойдем, — морщусь, как от кислятины. — Врач хоть нормальный?

— Откуда я знаю? — огрызается Саша. — Первый раз… в первый класс. Мужик, молодой, — она показывает фотографию мужчины лет тридцати с подписью «Чумак Т.Г.» — Все, давай спать, завтра вставать рано.

— Уснешь тут, — бормочу себе под нос, отворачиваясь.

Настроение — гаже некуда. Но устраивать сейчас разборки нет смысла. Все равно не признается, будет доказывать, что невинна, аки младенец, а как так получилось — ну, наверно, инопланетяне ее незаметно похитили для опытов, а потом обратно вернули. С бородавками.

Утром в клинике мы заходим в кабинет с табличкой «Дерматовенеролог» и застываем на пороге, потому что за столом сидит молодая симпатичная женщина в белом халате.

— Вы ко мне? — уточняет она, видя наше замешательство.

— Мы… к венерологу, — отвечает Саша. — К Чумаку.

— Проходите.

— Мы, вообще-то, к мужчине записывались, — от одной мысли, что эта красотка будет изучать болячки на моем члене, да еще в Сашкином присутствии, яйца сжимаются в горох.

— Ну так смотреть надо было внимательнее, когда записывались, — усмехается она. — Я тоже Чумак и тоже Т.Г*. А Чумак-мужчина дальше по коридору. Но он по желудкам и прочим печенкам. Гастроэнтеролог. Ну так что? Остаетесь? Или к мужчине пойдете? Хотя его все равно нет сегодня.

— Остаемся, — сдаюсь я, потому что деваться некуда.