Лёд и сахар. Страница 10

– Вот, это похоже на чизкейк, но более лёгкая версия, из творога, – она удерживает пирожное между пальцами и продолжает свою рекламную презентацию. – Сверху белковая шапка, полито семидесятипроцентным тёмным шоколадом, сделанным на основе стевии – это растительный сахарозаменитель. Здесь нет промышленного сахара, но много… – я не сдерживаюсь и, не дожидаясь окончания её лекции, кусаю пирожное прямо с её рук.

Девушка замолкает, а по моим вкусовым рецепторам разливается воздушное облако из приятной творожной массы, невесомого крема и ягод, которые оказались спрятанными под акцентным дорогим шоколадом. Это не банальная сладость – вкус раскрывается постепенно, от слегка солёного к сладко-кислому, переходя от невесомого к твёрдому.

Мои губы чуть не коснулись её пальцев. Я с жадностью поглощаю десерт, парализовав Сандру откровенным взглядом, слизываю крем с губ, продолжаю удерживать её хрупкую руку с пирожным своей грубой ладонью и нагло всматриваюсь в лицо испуганной девушки. Я раздеваю её глазами, поглощаю пирожное, представляя на его месте кое-что более сочное, сокровенное и принадлежащее только ей.

– Очень вкусно, – шепчу и сокращаю расстояние между нами ещё на пару сантиметров.

Внезапно в комнате становится нечем дышать, воздух накаляется, а мои глаза как магнитом притягивают губы цвета янтарного мёда. Ещё одно едва уловимое движение в сторону её лица, дыхание тревожит выбившуюся прядь Сандры, и я замечаю, как её веки ещё больше расширяются, демонстрируя мне прекрасные серые глаза. Она в полном недоумении, и, поверьте, я тоже.

Я не буду её целовать!

Но желание коснуться такое сильное, что мне кажется, будто кто-то иной взял управление над моим телом, меня как пьяного качает и ведёт, причём ведёт исключительно в её сторону.

Пиздец, как хочу.

Обхватываю губами остатки пирожного вместе с её пальцами, извращённо слизывая с них крем.

Что я творю?

Наши лица на взрывоопасном расстоянии, нужно прекратить эту игру, вышедшей за рамки всяких правил.

– Blyat'! – ругаюсь я по-русски и отскакиваю от неё как ошпаренный, ёбнутый на всю голову, если точнее.

Что я сейчас сделал?

Не имея никакого внятного объяснения своему поведению, я просто сбегаю, как трус, и прячусь в своей комнате до конца дня, пока не приходит время ехать за сыном.

Глава 9. Десертная фея

Сандра.

Окна нашего старого дома распахнуты настежь, но воздух всё равно удушающе тяжёлый будто мокрое полотенце на лице. Из старого радио чуть слышно доносится голос Эдит Пиаф, и я тихо подпеваю, а точнее, произношу одно из пяти слов в каждой фразе, а все остальные только невнятно интонирую.

Вся потная, я стою в лёгком выгоревшем на солнце и потускневшем от бесконечных стирок хлопковом сарафане. Волосы подвязаны в высокий пучок и для надёжности – платком у лба. Я пытаюсь сварить сироп для десерта, рецепт которого вычитала в статье про какой-то дорогой парижский ресторан. Это, конечно, смешно и больно: как я могу приготовить гастрономический шедевр, имея в арсенале только поломанные лопатки и потрёпанную кастрюлю с облупившейся эмалью. Даже термометра нет, поэтому приходится постоянно капать сироп в стакан с холодной водой, чтобы понять его готовность.

– Чем воняет? Опять варишь свою отраву?

Вздрагиваю от резкого тона отца, появившегося на пороге. На часах два, а он уже в стельку. В такие минуты моя жизнь становится похожа на самый опасный аттракцион, на который меня посадили, не пристегнув ремни безопасности.

– Ты? Ты же должен быть на работе, – испуганно осматриваю еле стоящего мужчину, который уже давно перестал быть для меня отцом.

– Будешь мне указывать, когда приходить в собственный дом? Малолетка! – он проталкивается к плите и начинает громко звенеть посудой, поднимая все крышки кастрюль.

– Что за месиво ты варишь? Где нормальная жратва?

– Я сейчас всё приготовлю… – начинаю тараторить, стараясь его успокоить, – иди на веранду…

– Да, как ты меня достала! Дармоедка! – тяжёлая рука рассекает мне скулу, от чего я теряю равновесие и лечу на пол. – Вся в мать, никчёмная шлюха!

Я начинаю активно моргать, чтобы побыстрее сфокусировать взгляд и успеть встать до следующего удара. Он никогда не обходился одной пощечиной.

– Дрянь! – отец в бешенстве опрокидывает кастрюлю с сиропом, а я взвываю от боли вонзившихся в кожу ног капель горячего сахара.

– Живо сделай что-нибудь пожрать! – не замечая ничего вокруг себя, он просто переступает через моё искалеченное тело и скрывается на веранде.

Алая сахарная жидкость растекается по старой плитке, забиваясь в мелкие трещинки и окрашивая их в ядовито-кровавый цвет.

Я же её никогда не отмою!

Это единственная мысль, которая крутится в моей голове, прежде чем звон старого механического будильника заполняет комнату.

***

Будильник продолжает звенеть, пока я окончательно не прихожу в себя, понимая, что это был всего лишь плохой сон, но, к сожалению, основанный на реальных событиях.

– Давно не было… – сажусь на кровати и боюсь подойти к зеркалу: обычно после кошмаров у меня дикие мешки под глазами. Руки сами тянутся к щиколоткам, на которых до сих пор остались едва заметные ожоги, – боль во сне ощущалась такой реальной.

Встаю с кровати и всё ещё под впечатлением тревожных воспоминаний иду в ванную, чтобы побыстрее смыть с себя эту проклятую ночь. Это всё в прошлом. В прошлом. В прошлом. Его больше нет, он больше не навредит.

Прислоняюсь лбом к душевой и стою так ещё несколько минут, просто наслаждаясь потоками воды. Нужно подумать о чём-то другом, переключиться. Например…

Антон Соколов.

Нет, плохая идея – не в душе, не когда я одна, голая и могу так легко скользнуть пальчиками между ног, чтобы… Мамочки! Как же неловко!

И под «неловко» я подразумеваю самую идиотскую, неуместную, странную, до чертиков возбуждающую, волнительную, вскрывающую грудную клетку ситуацию.

И под «неловко» я имею в виду то, как мой работодатель, который так переживал, что молодые няни его сына будут вешаться ему на шею, просто взял и трахнул мои пальцы своим ртом.

Или наоборот, они его рот… в общем, это неважно! Как ни назови – это было абсолютно неуместно, дико и, матерь божья, так горячо.

Соколов – красивый молодой мужчина, отрицать его сексуальность и притягательность бессмысленно, но, как правило, вместе с телами греческих богов к большинству профессиональных спортсменов также прилагается непостоянство и опасность. Однажды, я уже слишком дорого заплатила за подобное увлечение.

Соколов был бы для меня под запретом, даже не будь он моим работодателем.

То, что он вдруг решил нарушить профессиональные границы, меня не удивляет – ему стало скучно, вот он и захотел поиграть с подвернувшейся молодой девушкой. А что будет после? Верно – он не захочет продолжать и выбросит меня. И виновата буду я, не он, потому что я позволила зайти всему дальше, потому что сама этого хотела и грешным делом допустила, что это нечто большее, чем секс.

Поэтому это я должна была выдернуть руку, как только он осмелился укусить это проклятое пирожное, должна была отвернуться, прервать воспламеняющий каждую клетку тела взгляд. Это я должна была сбежать с русским матом на губах.

Я! Я! Я!

Не он останется без денег и перспектив свалить из этой страны! Не ему угрожает опасность, а мне!

Я глубоко вздыхаю и зажмуриваюсь, чтобы унять пульсирующую боль в висках.

– Ничего страшного не случилось, просто момент… случайность. Мы сделаем вид, что ничего не было, и так оно и будет! – проговариваю про себя, чтобы в очередной раз выйти из своей комнаты.

Дыши, Сандра, дыши!

Теперь это стало моей главной мантрой, ведь каждый раз, когда я слышу шаги Соколова, у меня учащается пульс.