Месть. Идеальный сценарий (СИ). Страница 13

Он смотрел на меня несколько секунд пустым, неузнающим взглядом. А потом его зрачки расширились от ужаса. Он узнал. И в этом узнавании была вся палитра животного страха. Он попытался захлопнуть дверь, но я была готова к этому. Я резко просунула ногу в проем, не давая ему закрыться.

— Нам нужно поговорить, — твердо сказала я, проталкиваясь внутрь.

— Убирайтесь! — прохрипел он, отступая вглубь комнаты. — Я ничего не знаю! Я вас не видел! Пожалуйста, уходите!

Комната была под стать коридору. Продавленная кровать с грязным бельем, стол, заставленный пустыми бутылками и остатками еды. В воздухе висел удушливый смрад.

— Я заплачу вам, — сказала я, игнорируя его мольбы. Я достала из рюкзака второй конверт с деньгами. Последнее, что у меня было. Я демонстративно положила его на стол. — Вдвое больше, чем они. Втрое. Просто расскажите все на диктофон.

Я незаметно включила маленький диктофон в кармане толстовки.

— Я гарантирую вам защиту. Мы сможем уехать из страны. Я куплю вам билет куда угодно. Новый паспорт, новая жизнь.

Он посмотрел на деньги, потом на меня. И в его глазах, полных страха, промелькнуло что-то еще. Какая-то отчаянная, горькая жалость. Жалость ко мне.

— Вы… вы ничего не понимаете… — зашептал он, озираясь на дверь, словно ждал, что она сейчас слетит с петель. — Вы думаете, это деньги решают? Эти деньги… это просто бумажки! Они вас не спасут. И меня тоже.

Он подошел ко мне вплотную, его трясло.

— Вы думаете, это ваш муж такой страшный? — его шепот был едва слышен. — Слава — он просто марионетка, жадный дурак. За ним стоят… звери. Вы слышите? Не люди. Звери. Они не в суде разбираются. Они в лесу закапывают. У них везде свои глаза, свои уши. Они найдут нас на другом конце света, в любой дыре!

Он схватил меня за плечи.

— Они уже знают, что ваш детектив копает. Думаете, его проблемы с законом — это случайность? Это они ему «привет» передали! Предупреждение! А следующий «привет» будет последним! И для него, и для меня, и для вас!

Его лицо было в нескольких сантиметрах от моего. Я видела в его глазах отражение своего собственного ужаса.

— Убирайтесь! — он почти плакал. — Умоляю вас, уходите, пока они не узнали, что вы здесь! Бегите! Бегите из города, из страны! Спасайте свою жизнь!

Он с силой, которой я от него не ожидала, вытолкнул меня в коридор и захлопнул дверь. Я услышала, как с той стороны один за другим поворачиваются замки, как двигается тяжелая задвижка. Он забаррикадировался в своей норе, в своем маленьком, вонючем аду.

Я осталась стоять в тусклом, грязном коридоре. Диктофон в кармане был бесполезен. Деньги на столе были бесполезны. Мой отчаянный план провалился.

Но я не просто не получила доказательств. Я получила нечто гораздо худшее. Я получила подтверждение. Подтверждение того, что я имею дело не с мошенниками, а с безжалостными убийцами. С системой, у которой длинные руки и нет никаких моральных ограничений.

Я медленно побрела по коридору к выходу. Ноги были ватными. Мир сузился до одной мысли: Дмитрий в опасности. В смертельной опасности. И я сама только что, возможно, подписала ему смертный приговор, приведя за собой «хвост».

Выйдя на улицу, я вдохнула холодный, сырой воздух. Он не принес облегчения. Я посмотрела на серые, унылые здания вокруг. И почувствовала это с оглушительной ясностью. Я была абсолютно одна. Одна против стаи волков, и у меня не было ничего, кроме голых рук.

Глава 11

Я вернулась в конспиративную квартиру полностью разбитой. Дорога из люберецкого ада обратно в мою стерильную тюрьму прошла как в бреду. Огни ночного города сливались в смазанные, безразличные полосы, таксист что-то говорил о политике, но его слова не долетали до моего сознания, отскакивая от глухой стены шока. Я была пустой оболочкой, выжженной дотла ужасом, который я увидела в глазах Антона Зайцева. «Звери». Это слово пульсировало в висках, отбивая погребальный ритм. «Они в лесу закапывают».

Войдя в квартиру, я закрыла за собой дверь на все замки и медленно сползла по ней на пол. Тишина. Абсолютная, мертвая тишина, которая больше не казалась спасительной. Теперь она была зловещей. Она была наполнена невысказанными угрозами и эхом слов запуганного актера. Чувство безысходности было почти физическим. Оно давило на грудь, мешая дышать, сковывало конечности ледяным холодом. Мой отчаянный, безумный план не просто провалился. Он обернулся катастрофой. Я не только не получила доказательств, я получила нечто гораздо худшее — подтверждение того, что Дмитрий был прав с самого начала. Мы имели дело не с аферистами. Мы имели дело с чудовищами, для которых человеческая жизнь не стоила ничего.

Я сидела в темноте коридора, обхватив колени руками, и меня трясло. Не от холода. От осознания того, что я, возможно, только что подписала смертный приговор и себе, и Дмитрию. Мой визит к Зайцеву не мог остаться незамеченным. «Звери» наверняка уже знали о нем. И теперь они будут действовать. Быстро и безжалостно.

Собрав последние остатки воли, я достала «чистый» телефон и позвонила Дмитрию. Нужно было признаться. Нужно было предупредить.

Он ответил после первого же гудка, словно ждал.

— Кира? Что случилось?

Мой голос был хриплым шепотом. Я рассказала ему все. Про «Петровича», про поездку, про грязный отель, про панический ужас Зайцева. Я не упустила ни одной детали, включая его безумные, полные ужаса предостережения. Я говорила и плакала — тихими, горькими слезами поражения и вины. Я призналась, что действовала за его спиной, потому что не могла больше смотреть, как его уничтожают из-за меня.

Он не ругал меня. Он не упрекал в безрассудстве. Он молча слушал, и в его молчании было столько невысказанной боли, столько понимания и поддержки, что от этого становилось только хуже. Его молчание было страшнее любых обвинений. Оно означало, что он понимает мотивы моего безумства. Оно означало, что он и сам чувствует себя загнанным в угол.

— Запри дверь на все замки. И никуда не выходи, — только и сказал он, когда я закончила. — Я что-нибудь придумаю.

Но мы оба понимали, что это ложь. Мы оба понимали, что зашли в тупик. Все фигуры на доске были съедены. Нам объявили шах и мат.

Я сидела в темноте, обхватив колени, и впервые за все это время по-настоящему думала о капитуляции. Не как о тактическом ходе, а как о единственном выходе. Я позвоню Юрию Семеновичу утром. Я скажу ему, что подпишу все. Все, что они хотят. В обмен на жизнь. В обмен на свободу Дмитрия. Пусть забирают компанию, деньги, дом. Пусть забирают все. Я просто хочу, чтобы этот кошмар закончился.

Именно в этот момент, когда я была готова окончательно сдаться, «чистый» телефон, который я все еще сжимала в руке после разговора с Дмитрием, коротко завибрировал. Не звонок. Сообщение.

Я замерла, сердце пропустило удар. Этот номер знал только Дмитрий. Кровь застыла в жилах. Я открыла сообщение от неизвестного номера. Экран тускло осветил мое лицо в темноте. На нем было всего несколько слов:

«Жди звонка на этот номер в 10 вечера. Не говори детективу».

Это была ловушка. Мой разум кричал об этом. Очевидная, примитивная, наглая ловушка. Они хотели выманить меня, поговорить, узнать, что я знаю, а потом… потом сделать то, что не получилось на шоссе.

Я сидела в темноте, глядя на экран телефона. До десяти вечера оставалось два часа. Два часа на принятие самого важного решения в моей жизни. Сказать Дмитрию? Он немедленно запретит мне отвечать. Он попытается отследить звонок, устроит засаду. И если это был не блеф, если на том конце действительно кто-то хотел передать мне информацию, этот шанс будет упущен навсегда.

А если не говорить? Если ответить на звонок в одиночку? Это было безумием. Самоубийством.

Но что мне было терять? Я и так была на грани капитуляции. Моя жизнь, какой я ее знала, была разрушена. Свобода человека, ставшего мне дороже всех на свете, висела на волоске. Я была в самом низу, на самом дне. А когда ты на дне, единственный путь — наверх. Или хотя бы в сторону. Любое действие казалось лучше парализующего бездействия.