Рассвет русского царства (СИ). Страница 32

— Боже мой! — воскликнул боярин, увидев меня на дереве. — Митрий! Живой.

Григорий тут же отбросил копьё и кинулся ко мне. За считанные секунды он забрался ко мне. Быстро, всего меня ощупал, ища раны. И убедившись, что я цел, крепко обнял.

— Слава Богу. Живой.

Потом он медленно спустил меня вниз. Сам я не мог. Руки и ноги не слушались меня. И я боялся, что обморозил их. Очень боялся.

Внизу меня приняли Ратибор и Семен. После чего сознание потухло.

* * *

Дорогу домой вообще не помню.

Меня несли по очереди — то Григорий, то кто-то из дружинников. Я то проваливался в забытьё, то приходил в себя.

Помню, как Ратибор шёл рядом и что-то говорил Григорию. Помню, как Лёва рассказывал остальным о волках под деревом.

— Семерых убил! Из арбалета! — восхищался он. — Видели, сколько тушек валялось?

Помню, как мы дошли до поселения и меня понесли к нашей избе.

Глафира ахнула, увидев меня.

— Боже мой! Что с ним?

— Цел. Но замёрз.

Следующую неделю я провёл в бреду.

Температура поднялась, и я бредил. То мне казалось, что я снова на заводе, работаю токарем. То, что служу в армии, и старшина Кулагин учит меня стрелять. То я был снова в том лесу, на дереве, а волки внизу ждали, когда я упаду.

— Ху… тебе! — кричал я, мечась на лавке.

— Тише, тише, — успокаивала Глафира, прикладывая мокрую тряпку ко лбу.

Иногда я приходил в себя. Тогда видел знакомые лица: Григория, Глафиру, детей. Иногда приходили Лёва, дядька Артём, даже Ратибор и Глеб заглядывали.

На восьмой день жар спал.

Я проснулся утром с ясной головой. Слабый, но живой. Горло болело, но уже не так сильно.

— Очнулся? — Глафира сидела рядом, штопала что-то. — Как самочувствие?

— Жрать хочу! — тихо ответил я.

Глафира села рядом со мной, крепко обняла и расплакалась. Я пытался успокоить её, и для этого мне понадобилось несколько минут.

— Где все? — спросил я, кушая только бульон супа.

— «Ещё мне заворота кишок не хватало», — про себя подумал я. Хотя хотелось не кушать, а именно жрать. В бреду я почти ничего не ел. В первые дни меня даже рвало тем, что в меня запихивали.

Я ещё раз спросил Глафиру про остальных.

— Григорий на службе. Детей отправили пожить к кузнецу. Ты был в бреду, и дети постоянно плакали.

— «Дааа, доставил хлопот, охотник хренов…»

* * *

Прошло почти полторы недели, как прошёл жар. И сегодня я даже сходил на тренировку с дружиной.

И туда пришёл Ратибор и всем сообщил, что татары осадили Нижний Новгород. А раз мы находимся рядом, нужно ждать гостей.

Тем же вечером Григорий вместе со своим десятком отправился на разведку. Их не было пять дней и, честно, я уже думал всё… Нет больше Григория.

Когда зазвонил колокол, я сам от себя не ожидал, что побегу на улицу. Забравшись на небольшой склон, с которого хорошо видно дорогу к нашему селению, я издалека увидел отца. Обрадовавшись, я побежал к воротам, где бойцов уже ждал Ратибор.

— В двух днях пути, — уставшим голосом начал доклад Григорий. — Больше двух сотен. Все на конях.

— Что с Нижним Новгородом? — тут же спросил Ратибор.

— Мы не доехали. Попали в засаду. Углича, Гана и Брода убили.

— Ах! — схватилась за сердце женщина. — Ааа, — упала она на колени и завыла.

— Ясно, — серьёзным тоном произнёс Ратибор. После чего повернулся к народу, которого вокруг столпилось очень много. — Готовимся к осаде. Прячьте припасы. Хорошо прячьте, татар за ними идёт. Завтра, чтобы все от млада до велика шли к крепости. Еда, тёплые вещи, дрова, всё начинайте стаскивать внутрь крепости. Так, чтобы несколько дней продержаться могли. Больше татар стоять не будет. Есть ко мне вопросы?

Глава 12

Осада началась на рассвете третьего дня.

Я стоял на стене острога, глядя в сторону леса, откуда должны были появиться татары. Арбалет висел на плече, колчан с болтами — на поясе. Рядом со мной расположились еще трое лучников под командованием Семёна.

— Митька, — тихо позвал меня Лёва. — Страшно?

Странный вопрос, учитывая обстоятельства.

— Нет, — соврал я. — А тебе?

Он прищурился, внимательно вглядываясь мне в лицо.

— Нет, конечно. — улыбнулся он.

— Какие храбрые у меня воины собрались, — оказался рядом с нами Семен. — Помните! — тихо сказал он. — Они пришли грабить и убивать. Наших женщин и детей они уведут в полон. Продадут в рабство, и никто, СЛЫШИТЕ! — слегка повысил он голос. — НИКТО там не доживёт до старости. Запомните, хороший враг, мёртвый враг.

Лёва сглотнул. А я лишь кивнул. Речь была мотивирующей, но я бы, наверное, сказал лучше.

Первые всадники показались из-за деревьев, когда солнце поднялось высоко в небо. Сначала выехали десять разведчиков, потом еще, потом целые сотни.

Я про себя начал считать.

— «Пятьдесят. Сто. Сто пятьдесят. Двести…»

На двухстах пятидесяти всадниках я остановился.

— Многовато их, — пробормотал Семён. И, похлопав Лёву по плечу, пошёл в сторону, где стоял Григорий.

Татары остановились в полукилометре от нас. Вскоре вперед выехал человек на черном коне. Крупный, в дорогих доспехах, с высоким шлемом, украшенным перьями.

— «Видимо, их предводитель». — подумал я.

— Эй, русичи! — крикнул он на ломаном русском. — Я Ульяс-бек, кульбаши* (*главнокомандующий) этого войска! Отдайте припасы, коней, оружие, пощажу! Не отдадите, всех убью! Лучше принять слово мира, чем вкусить силу нашего войска.

Ратибор вышел на стену в полном вооружении.

— Я Ратибор Годинович, боярин великого князя Московского! — ответил он громко. — Ничего тебе не отдам. Как смеешь ты называть себя кульбаши? Ведь тот, о ком ты говоришь, стоит под Нижним Новгородом и ничего там не может сделать! Ваш набег провалился, и вы начали разбегаться, чтобы хоть с чем-то вернуться домой! Позор! Уходите. Здесь ты прольёшь только свою кровь.

Ульяс-бек рассмеялся.

— Ты глупый человек, Ратибор! До вечера твоя крепость будет моя! А ты сам на колу сидеть будешь!

Он развернул коня и поскакал назад к своим.

— Готовьтесь! — крикнул Ратибор. — Сейчас начнется!

* * *

Атака началась через час.

Первыми пошли пешие воины с лестницами и крючьями. Человек шестьдесят, не больше. Видимо, Урус-хан решил проверить нашу готовность. Их прикрывали конные лучники. Чтобы их стрелы летели дальше, они разгоняли лошадь, несясь по кругу и на скаку выпускали стрелу. Тем самым придавая им ещё большее ускорение.

Мы спрятались за щитами и ждали, когда пехота подойдёт поближе. Не знаю, как лучникам, но мне не нужно было выпрямляться, чтобы сделать выстрел.

— Жди команды, — сказал Семён, натягивая тетиву. — Пока ближе не подойдут.

Я приготовил арбалет, прицелился в ближайшего татарина. Он был самым крупным и, как мне казалось, в такого просто невозможно промазать. Когда до стены им осталось метров сорок, Семён крикнул.

— Стреляй!

— Щелк! — и татарин с болтом в груди упал, роняя лестницу.

Вокруг засвистели стрелы. Лёва выстрелил, попал в плечо другому нападающему. Семён разил почти без промаха — за минуту уложил троих.

Я перезарядил арбалет, выстрелил снова. Попадание в живот. Татарин согнулся пополам, и сделав пару шагов свалился на колени. Не успел я перезарядиться, как кто-то бросил в него копьё. Татарина пробило насквозь, и он повис на нём.

— Аааа, — словил стрелу в грудь кто-то рядом с нами. Всё произошло так быстро… воин оступился и перевалился через стену на другую сторону. Лёва высунулся посмотреть на него, как тут же получил удар кулаком по спине, и сильные руки тут же потянули его за защиту стен.