Рассвет русского царства (СИ). Страница 3

— Дим, смотри, — она ткнула пальцем в газету. — Тут объявление. Набор на заочное отделение в институте управления. Менеджмент кризисных ситуаций.

Я посмотрел на объявление. Московский институт, заочка, срок обучения пять лет. Стоимость… Я прикинул, если откладывать то, что зарабатываю на шабашках, как раз хватит.

— Зачем мне это? — спросил я, хотя внутри что-то дернулось.

— Ты же всегда хотел учиться, — мама посмотрела на меня. — Я вижу, ты на заводе, как в клетке. Попал в замкнутый круг, из которого пора выбираться. — Она сделала паузу. — Подумай. Жизнь, конечно, твоя, но пора идти дальше.

— Просто… Просто это не то… Не то, о чем я мечтал. Я хотел быть врачом, спасать людей. А вместо этого…

— Сын, как бы это не было прискорбно, но медицина тебе уже не светит, — продолжала мама, словно читая мои мысли. — Но кризисный менеджер, это же, как мне кажется, тебе тоже подойдет. Голова у тебя светлая. И будешь не гайки крутить, а помогать предприятиям выживать в трудные времена.

Я усмехнулся. И через неделю подал документы. Еще через месяц получил письмо о зачислении. Так началась моя вторая попытка получить высшее образование.

Учеба оказалась другой, не такой, как я представлял. Если медицина была про людей, про их тела и болезни, то менеджмент был про цифры, схемы, процессы. Экономика предприятия, финансовый анализ, управление персоналом, антикризисные стратегии.

— Значит, при падении объемов продаж более чем на тридцать процентов необходимо провести реструктуризацию, — отвечал я на экзамене на полугодовой сессии. — Первым шагом является анализ издержек и выявление непрофильных активов…

Я сдал. Но вы бы знали каких нервов мне это стоило. И в сумасшедшем цейтноте, не иначе как чудом, проучился пять лет.

А на следующей неделе у меня были государственные экзамены, и потом оставалась только защита диплома. Я верил, что ещё немного и разорву этот порочный круг, после чего начну новую жизнь.

Не знаю, почему, но о том, что я получаю высшее образование, я никому на работе не говорил. Но именно поэтому-то сегодня днём, когда речь зашла про ульи, я напомнил Петровичу про отпуск.

Все пять лет я специально подгадывал отдых на дни, когда начиналась сессия. Не всегда получалось, но как-то пять лет проучился.

Когда стрелка часов доходила до начала шестого утра, я закончил собирать последний улей. До дома ехать смысла не было. И, подготовив рабочее место к завтрашнему дню, ушёл в рабочую каморку, где уснул на диване.

Утром Петрович принял мою работу, и пообещал передать деньги вечером. Вид у него был помятый, видимо вчера всё-таки переборщил с огненной водичкой. Но я и сам был не лучше, хотя по другому поводу.

До обеда ещё хоть как-то хватало сил, но после уже работал на автомате. И чтобы не уснуть вставил наушники дослушать запись лекции по макроэкономике.

«…влияние внешнеэкономических факторов на финансовую устойчивость предприятия следует рассматривать в контексте…» — говорил голос лектора, пока я подгонял деталь на станке.

В какой-то момент лекция остановилась. И тогда я подумал, что закончился заряд. Потому что голос лектора прервался, не закончив предложение.

Сняв наушники, заметил, как стало тихо в цеху. Слишком тихо. Обычно были слышны далекие звуки других работников, машины во дворе, голоса. Но сейчас была тишина.

Всё замерло. Хотя я видел людей. Но почему-то они стояли неподвижно.

Почему так, я так и не узнал. На стене ярко горела красная лампочка. Но мигалка остановилась в одном положении.

В этот момент земля содрогнулась. В цехе заревела сирена, и всё пришло в движение.

— ТВОЮ МАТЬ! — закричал я.

Раздался чудовищный грохот, и я упал на пол. Сверху начали сыпаться металлоконструкции. Я успел заметить, как сам потолок поехал вниз, а стены начали складываться, как карточный домик.

Инстинкт самосохранения заставил меня нырнуть под станок, массивная станина должна была выдержать. Но я не учел, что потолок обрушится полностью.

Огромная бетонная плита падала сверху. На меня…

Боли не было.

Была темнота.

— «Вот и все, — подумал я. — Тридцать пять лет… Так и не стал врачом. Так и не создал семью. Умер раньше матери. — Прости мама… Как же обидно».

* * *

Яркий свет ударил в глаза.

— Вставай, вонючка! — раздался над ухом детский голос.

— «Чего?» — я попытался открыть глаза, как что-то больно ткнулось в бок.

— Сука… сказал я поняв, что меня кто-то пинает?

— Глянь, отпрыск десятника опять ревёт, — продолжал противный голос. — Небось опять плакаться к батьке побежит.

Под градом ударов я перекатился на живот и поджал ноги под себя. После чего с трудом разлепил глаза. Надо мной стояли трое подростков лет двенадцати-тринадцати. В глаза бросилась их одежда. Модником я никогда не был, но даже у бомжей вещи получше были. Одежда странная, вроде бы холщовая… штаны, рубаха — всё грязное, как и их лица.

Я опустил взгляд ниже.

— «Это что, лапти?» — смотря на обувь парней, удивился я.

— Чего уставился? — тот, что постарше, с крючковатым носом и злыми глазками, наклонился ко мне. — Язык проглотил?

Я попытался подняться. Тело слушалось плохо, так ещё и руки и ноги отзывались болью. Голова кружилась и меня немного подташнивало.

— Хватит, — произнёс я и не поверил своим ушам. Голос был хриплым с писклявыми нотками.

— «ЭТО ЧТО, Я ТОЛЬКО ЧТО СКАЗАЛ?» — пронеслась у меня мысль.

Проведя рукавом по лицу, увидел на нём кровь вперемешку с навозом.

— Ох, ты смотри, аки барин скривился. Вонь не нравится, — расхохотались мальчишки. — Привык в избе батьки своего отсиживаться, а тут пришлось настоящей жизни хлебнуть.

Тем временем я посмотрел на свои руки. Это были не мои руки. Тонкие, детские, с царапинами и ссадинами. Я пощупал лицо — и никакой щетины там не было. Одежда на мне… такая же холщовая рубаха, заплатки на коленях и… и… ТОЖЕ лапти?

— «У меня-то они откуда?» — задумался я.

— Что… что происходит? — спросил я.

— А он еще и спрашивает! — самый крупный и высокий снова ткнул меня ногой. — Да ничего не происходит. Просто показываем тебе, где твое место!

Я попытался встать, но старший толкнул меня ногой. И я упал на спину, больно ударившись затылком о твердую землю.

— Лежи пока, дурак. Вставать тебе никто не разрешал. — усмехнулся он. — И как только у такого воина, как твой отец, уродился такой слабак? Вот тебе мой совет, не пытайся вступить в дружину. А не то той же ночью проснёшься в отхожей яме. Понял?

Остальные заржали. Первый был рыжий с веснушками, а второй чернявый, как смоль. Вот он-то подошел ближе ко мне и плюнул под ноги.

— Это тебе, чтобы знал. Батька твой, хоть и десятник, но ты — дерьмо.

— «Десятник? Какой еще десятник?» — У меня в голове был туман. Я пытался понять, что происходит. Завод, обрушение, смерть… А потом это!

Только сейчас до меня начало доходить, что скорее всего… ТАМ Я УМЕР!

— «И это что… загробный мир? Но почему тогда здесь так грязно и воняет? И почему я в теле ребенка?»

— Эй, ты вообще слушаешь? — старший снова пнул меня. Но уже без запала, скорее для того, чтобы привлечь внимание. — Или божевольным стал?

Не дождавшись ответа, он потерял ко мне интерес.

— Ладно, идем, — махнул рукой крепыш остальным. — С этого дурака толку нет. Пусть лежит.

Они развернулись и пошли прочь, оглашая округу своим смехом.

Через несколько минут я попытался подняться. Уж очень хотелось понять, куда я попал. Мне явно нужна была медицинская помощь. Да и в полицию не мешало бы сообщить.

Спина сильно болела. Ноги подрагивали и, если бы не ветхий забор, о который я опёрся, вряд ли своими силами поднялся бы.

— «Где я?» — огляделся я.

Я был на улице, но это была не дорога. Скорее, полоса земли, усеянная лужами и ямами, где виднелись засохшие кучи, напоминающие о скоте, и в котором была замарана моя одежда. Дома вокруг казались утонувшими в земле, без фундамента, будто они просто осели под собственным весом. И вдали я увидел деревянную стену, в высоту не меньше пяти метров. Такие я видел только в кино, когда смотрел фильмы о…