Варяг II (СИ). Страница 39

— Хорошо. А что Торгнир? — спросил Бьёрн, отрезая себе кусок мяса от кабаньей ноги. — Он такой же славный парень, как и его родичи? Он изменил свои взгляды?

Я скривился, отмечая, как напрягся Лейф за спиной конунга. Но лукавить не стал.

— Увы, нет… Торгнир — змей, что греется у семейного очага, готовый ужалить того, кто протянет ему руку.

— Кхм… И что тогда делать с нашим союзом? — прямо спросил Бьёрн, отодвигая в сторону всю дипломатическую шелуху. — Если наследники Ульрика вцепятся друг другу в глотку, нам покоя это не прибавит.

— Думаю, это дело далекого будущего. Я подлатал Ульрика, и он сможет еще долго нести бремя власти. — неуверенно сказал я. — А сейчас у нас есть более насущные проблемы. По пути домой, недалеко от наших вод, мы видели корабль. Длинный черный драккар. Он рассекал волны с невероятной скоростью. На его парусе красовался знак в виде переплетающихся молний, бьющих прямо в центр щита. Ты знаешь, что это знак Харальда. Его личный штандарт.

Бьёрн практически никак не выдал своего волнения. Правда, его пальцы чуть сильнее сжали ломтик дикой свинины. Но это так… мелочи.

— «Дом Грома», — подслушав наш разговор, повторил Лейф. — Глаза и уши Прекрасноволосого уже здесь.

Бьёрн медленно кивнул, словно давно ожидал этого.

— Аксель! — крикнул он своему верному хускарлу, и тот, как из-под земли, вырос рядом. — Удвой… Хотя нет! Утрой дозор у входа в залив! Пусть каждое судно, идущее с запада, встречают и сопровождают три наших самых быстроходных драккара. Без моего личного знака никого не подпускать к нашим причалам! Понятно?

— Понятно, конунг! — Аксель склонил голову и стремительно исчез в толпе.

Возвращаться к беззаботному веселью после такой новости было немыслимо, но викинги умели пить, предвкушая войну — с мрачной, яростной решимостью.

Я перевел дух, чувствуя жгучую сухость во рту, и вернулся к главному.

— Союз с Альфборгом возможен, конунг. Ярл Ульрик согласен. Но у него есть условия.

Все взоры устремились на Лейфа. Тот тяжело поднялся, его массивная фигура бросила на стол огромную, колеблющуюся тень.

— Мой отец, ярл Ульрик, предлагает Буяну союз и взаимную защиту. Скрепленную кровью и железом. В обмен он просит регулярные поставки зерна на все предстоящие зимы, ибо урожаи у нас, увы, скудные, а запасы тают на глазах. Также нам потребуется десяток ваших лучших кузнецов на полгода, чтобы перековать наши ржавые серпы в прямые смертоносные мечи. Мы дадим кров, пищу и все необходимое вашим мастерам. Это я лично гарантирую. И самое главное — Буянборг в обмен на нашу верность никогда не должен покушаться на власть наследников Ульрика в Альфборге. И тогда, когда придет Харальд, наши воины встанут плечом к плечу с вашими, под одним и тем же стягом!

Бьёрн внимательно слушал. Он смотрел куда-то поверх головы Лейфа, в дальний угол зала, взвешивая и рассчитывая все нюансы. Зерно — это жизнь, дыхание его народа. Кузнецы — это хребет, стальной позвоночник любой дружины. Но союз с Альфборгом накрепко запирал восточные подступы к Буяну, отрезая Харальду целое направление для удара. Это была дорогая, но разумная цена.

— Альфборг всегда был нашим братом, — медленно, внятно выговаривая каждое слово, начал Бьёрн. — Пусть и строптивым, своенравным братом. Голод брата — наш голод. Слабость брата — наша слабость. Я согласен. Пусть ваши амбары ломятся от нашего зерна, а ваши воины будут закованы в сталь, выкованную нашими мастерами!

Он поднял свой рог. Лейф поднял свой. Их взгляды скрестились на мгновение — взгляд старого, уставшего медведя и взгляд молодого, но уже опытного барса. Они выпили единым, долгим глотком, скрепляя договор не просто словом, а самой сутью своей воли. В зале грянули одобрительные, воинственные крики. Казалось, главная цель моей рискованной миссии была достигнута. Но в груди почему-то сидел холодный тяжелый камень. Паршивое предчувствие никуда не девалось.

Когда первый шум стих, я откашлялся, привлекая внимание. Все снова посмотрели на меня, и в этой тишине я услышал собственное громкое сердцебиение.

— Конунг Бьёрн, — начал я. — Когда-то, на этом же месте, у этого же очага, ты поставил мне условие. Стать бондом. Обустроить свою землю так, чтобы она кормила и защищала. Прославиться так, чтобы мое имя не резало слух. Я выполнил все. Я стал бондом. Я построил хутор, который… который кормил не только меня, но и моих друзей. Я заключил союз с Альфборгом, что укрепит теперь нашу общую мощь перед лицом врага. Я прошу у тебя того, о чем мы договаривались. Прошу руки твоей племянницы, Астрид. Здесь, перед лицом богов и всего твоего народа!

Тишина в зале сгустилась до белого шума. Потрескивание факелов и вой осеннего ветра за стенами тщетно пытались ее нарушить.

Бьёрн очень медленно повернул ко мне голову. В его мудрых глазах я увидел какую-то странную неподъемную грусть и тяжесть принятого решения. Мне сразу не понравился этот взгляд…

— Рюрик, — сказал он тихо. — Ты действительно сделал больше, чем я мог ожидать от любого другого мужчины. Ты стал не просто вольным бондом, ты стал ценным воином и мудрым советником. Но я не могу дать тебе согласие. Не сейчас.

По залу прошелестел сдавленный изумленный вздох. Астрид резко выпрямилась на своем месте, ее лицо побелело, как свежевыпавший снег, а в глазах вспыхнул огонь.

— Почему? — вырвалось у меня, и я почувствовал, как горячая кровь ударила в виски. — Я выполнил все условия!

— Потому что Ульф, сын Сигурда, еще не вернулся из своего похода, — голос Бьёрна стал тверже, в нем зазвенела сталь власти. — Он — одна из сторон нашего… недавнего спора. Я не могу принять такое решение, не выслушав его, не дав ему слова. Я — конунг, а не деревенский старейшина, решающий ссоры на тинге. Я должен думать о мире между своими хёвдингами. Позже. Я обязательно обдумаю твое предложение. Когда Ульф вернется.

— Позже? — взорвалась Астрид, вскакивая с места. Ее голос клинком резанул дымный воздух. — Я не вещь, не лот на торгах, который можно отложить до лучших времен! Я — свободная женщина, дочь великого рода! И по древнему праву моих предков, праву, которое чтили еще деды наших дедов, я сама выбираю, кому быть моим суженым! Мой выбор сделан! Мой выбор — Рюрик! Я никогда, слышишь, НИКОГДА не выйду за Ульфа! Вы можете запереть меня в горнице, но вы не можете запереть мое сердце!

— Замолчи, девчонка! Довольно! — свирепо сказал Бьёрн, но было поздно.

Ее слова, как факел, упали в бочку с маслом.

— Уведите ее в покои, — приказал он своим дружинникам. — И заприте. Пусть остынет и вспомнит, что такое долг и уважение к старшим!

Рослые бородатые хускарлы стремительно направились к МОЕЙ Астрид. В этот миг во мне что-то щелкнуло. Струна лопнула. Плотина рухнула. Последняя капля ударилась оземь.

Все эти месяцы унижений, борьбы, крови, потерь — все это было для нее. Для этого мига, для этого права стоять рядом с ней. И сейчас это право у меня отнимали силой, прикрываясь грязной политикой.

Я встал, и скамья с грохотом отъехала назад, опрокинувшись на пол.

— Стойте, — сказал я, и в моем голосе зазвенела та самая сталь, что была в голосе Бьёрна.

Дружинники замедлили шаг. Они плотоядно и насмешливо ухмылялись, глядя на меня. Они были на голову выше, вдвое шире в плечах, закаленные в десятках боев. Я был для них выскочкой, ученым трэллом, возомнившим о себе невесть что.

— Не мешай им исполнять приказ, Рюрик, — предупредил Бьёрн, и в его тоне прозвучала опасная нотка. — Не усугубляй.

Но я уже не слушал. Моя рука сама потянулась к рукояти клинка. Лезвие с низким, шелестящим звуком вышло из ножен и холодно, смертельно блеснуло в отсветах огня. В зале ахнули, кто-то вскрикнул. Женщины отшатнулись.

— Тронешь ее — и умрешь, — тихо, но абсолютно четко произнес я, глядя в глаза ближайшему дружиннику.

Эйвинд, не говоря ни слова, без тени сомнения встал рядом со мной и обнажил свой боевой топор. Его простое и улыбчивое лицо вмиг сменилось маской хладнокровного воина.