Игра титанов: Вознесение на Небеса (ЛП). Страница 32

— Пусть ненавидишь, — бормочет он. — Зато ты жива. Зато дышишь, сердце бьётся ровно и сильно. Никто не накачал тебя смертельным коктейлем лекарств. Твоей жизни ничего не угрожает. Зови это «эгоизмом», «неправильной любовью» — как угодно. Мне всё равно. Мне жаль Ньюта, правда жаль. Но я не могу не радоваться, что ты стоишь передо мной, а не лежишь за этой дверью в коме.

У меня в горле ком. Моя рука сама тянется к шее, к рубиновому кулону в форме яблока, который он подарил мне на Рождество — меньше, чем сутки назад.

Глаза Хайдеса следят за движением.

— Оставь. Не возвращай.

— Я…

— Это не просто кулон. Для меня он значит больше.

Я открываю рот, чтобы возразить, но он прижимает палец к моим губам. Смотрит на них с отчаянием и желанием. Во мне откликается то же самое, но я слишком устала, чтобы продолжать спор.

Может, он прав. Может, и Аполлон тоже. Любви в едином определении не существует. У каждого — своя. Можно её принять или отвергнуть, но изменить нельзя. Именно она меняет нас.

Хайдес отстраняется и оставляет мне пространство. Я молчу. Просто позволяю ему довести меня до конца коридора, где дверь ведёт наружу. Та самая, через которую мы вошли. Вилла настолько огромна, что в ней десятки коротких путей к любым местам.

Снаружи холодно, пронизывающе. Ничего общего с мягким греческим теплом. Это зима. Зима куда суровее, чем я представляла. По коже бегут мурашки. Но ненадолго: Хайдес снимает чёрную толстовку и остаётся в футболке. Молча протягивает её мне.

— Нет, спасибо… — пытаюсь отказаться.

— Не будь упрямой и надень, — резко обрывает он, и я понимаю: спорить бессмысленно.

Слева — ряд деревьев. Они помогают мне не бросать взгляды в сторону лабиринта. Я задерживаю дыхание и ускоряю шаг, выдыхая только тогда, когда чувствую: мы достаточно далеко, чтобы его не видеть и не слышать.

Восемь утра. Вилла погружена в зловещую тишину. Где Кронос? Где Рея? Где тот чужак в маске быка — Минотавр? Где завтра окажусь я сама и что станет с моим братом?

И, среди всего этого хаоса, я почему-то думаю о Лиаме. Его присутствие во всей этой трагикомедии придаёт происходящему странный оттенок абсурда.

Мы поднимаемся на этаж с комнатами Лайвли. Моя и Хайдеса — напротив друг друга, с самого первого раза, когда я попала сюда, на Зимний Бал. Здесь мы впервые оказались в одной постели. Здесь я наивно думала, что всё начнётся.

— Спокойной ночи, — говорит он и скрывается за дверью своей комнаты.

Я остаюсь стоять в коридоре, прислушиваясь к хлопку двери. На языке вертится одно слово, которое я так и не сказала: «Останься».

Но слишком поздно. Оно срывается с губ едва слышным шёпотом. И никто, кроме меня самой, его не слышит.

Глава 14. ПРЕДАТЕЛЬСТВО АФИНЫ

Фигура Афины всегда связывалась с войной — прежде всего с обороной и стратегией. Её считали покровительницей городов вроде Афин и Спарты, и часто взывали к ней о защите в битвах.

Грохот грома вырывает меня из сна. За окном льёт как из ведра. Часы на тумбочке показывают, что я проспала меньше часа. Голова трещит, глаза жжёт, и я точно знаю: больше не усну. Хочу увидеть Ньюта. Хочу, чтобы он поправился, и вернуться в Йель. Или просто куда угодно — лишь бы подальше отсюда.

Я звонила отцу, но он так и не ответил. С одной стороны, это облегчение — я всё равно не представляю, как рассказала бы ему обо всём. С другой — начинаю тревожиться. Слишком много дней без вестей. Это ненормально. С учётом всего, что происходит, мне точно не хватало ещё и заявлять о пропаже отца.

Задумавшись, я только спустя несколько секунд замечаю странный запах. В комнате пахнет дымом. Табачным дымом.

— С пробуждением, Куколка.

Я резко оборачиваюсь, хватаясь обеими руками за сердце. С трудом сдерживаю испуганный крик.

Арес растянулся на кровати рядом, хоть и на расстоянии. Лежит поверх одеяла, полностью одетый, даже в ботинках, которые оставили мокрые следы на покрывале. В руке у него тлеет сигарета. Он затягивается и выпускает струю дыма к потолку. На тумбочке с его стороны стоит что-то вроде пепельницы.

— Ты какого чёрта тут делаешь? — сиплю, садясь. — И почему куришь, полностью одетый, прямо на моей кровати?

Арес щурится.

— Предпочитаешь, чтоб я был голым? Могу и так.

Молния вспыхивает за окном, вырывая его из полумрака. Как будто мало — он ещё и насквозь промок: на покрывале расползается мокрое пятно.

Я вырываю у него сигарету и тушу её в пепельнице. Арес не шевелится, лишь довольно улыбается — во весь рот, от уха до уха, пока я нависаю над ним.

— Она была всего на половине, — ворчит. — Знаешь, сколько сейчас сигареты стоят? Но если ради того, чтобы ты запрыгнула на меня сверху, я готов спалить хоть всю пачку.

Я тут же отскакиваю, раздражённая.

— Я спала слишком мало, чтобы терпеть тебя, Арес. Пожалуйста, проваливай.

Соскальзываю с кровати, щёлкаю абажур настольной лампы.

Арес, наоборот, устраивается поудобнее, скрещивает ноги.

— Я в курсе. Ты проспала едва час. Но сны у тебя были явно волшебные — во сне ты произнесла моё имя.

Я точно знаю: он врёт, просто провоцирует. Поэтому игнорирую и ухожу в ванную. Открываю кран и жду, пока вода станет ледяной. Зачерпываю ладонями и плескаю в лицо. Спать я не хочу, но усталость свалила с ног. Холодная вода бодрит мгновенно — но эффект длится считанные секунды. Подняв голову, чувствую тяжесть, ноги дрожат.

В зеркале отражается Арес. Он устроился на краю ванны.

— Вид у тебя паршивый, — сообщает без обиняков. — Я уже почти расхотел с тобой переспать.

— Ну слава богу, — бурчу.

— Я пошутил, — уточняет. — Даже с такими синяками под глазами, с мордочкой зомби и с волосами, как стог сена, ты всё равно секси.

Я тяжело вздыхаю, вытираюсь полотенцем и бросаю его комком на полку рядом с раковиной.

— Благодарю за повышение самооценки. Теперь можешь идти.

— Ты правда хочешь, чтобы я ушёл? — переспрашивает.

— Да.

Он на мгновение задумывается, пожимает плечами.

— А я не хочу уходить. Так что останусь.

Я поворачиваюсь к нему, вцепившись обеими руками в мраморную столешницу. Есть ужасное чувство, что ноги вот-вот подкосятся. Я так вымотана…

Колени сгибаются. Тело валится вперёд, и я понимаю: сейчас впечатает в плитку. Но мозг слишком затуманен, чтобы включить сигнал тревоги. Я просто падаю, не пытаясь удержаться.

Чьи-то руки подхватывают меня. В нос бьёт запах дождя, смешанный с табаком и сладкими нотами парфюма.

— Коэн, — произносит Арес с ноткой тревоги. — Ты как?

— Определённо никак, — признаюсь. — Я очень…

— Растяпа, — подсказывает он.

Я фыркаю:

— Хотела сказать «уставшая».

— Ну, оба варианта подходят.

Я пытаюсь вывернуться, убедив себя, что снова держу равновесие. Но Арес не отпускает. И вопреки всем его словесным издёвкам, его прикосновения не кажутся ни навязчивыми, ни неприятными. На удивление уважительные, по его меркам. Его ладони прочно лежат у меня на спине.

— Если я опущу руки чуть ниже, на твою задницу, обидишься?

Я со всего размаху пинаю его в голень. Арес отшатывается, но всё равно не отпускает — и начинает громко ржать прямо мне в ухо.

— Серьёзно, мне нужно побыть одной, — повторяю. — Я приму душ. Может, это поможет проснуться.

Арес слегка отстраняется, чтобы видеть моё лицо. И впервые он кажется не раздражающим, а внимательным.

— Тебе нужен душ?

Я закатываю глаза и отталкиваю его.

— Нет, не с тобой.

— А я и не предлагал.

И всё происходит в одно мгновение. Арес подхватывает меня на руки. Я так ошарашена, что даже слова не выдавливаю.

— Ты что творишь?! — выпаливаю, дёргая его за волосы и пытаясь вырваться.

Но объяснений и не нужно. Он несёт меня к стеклянной двери. Распахивает её прежде, чем я успеваю возмутиться.