Игра титанов: Вознесение на Небеса (ЛП). Страница 2

— Гиперион и Тейя — родители Ареса, Зевса, Геры и Посейдона, — заключает он. В его голосе слышится тёмная нота, почти что… злоба.

Рука поднимается в воздух. Лиам просит слова. К моему удивлению, Кронос отводит взгляд к небу и даёт разрешение.

— Вы, по-видимому, не совсем вдоль и поперёк изучили родственные связи Титанов и Олимпа. Если не ошибаюсь, Зевс, Хайдес и Посейдон были братьями. А ещё — Гера. И всё же в вашей семье они разобщены.

Я прищуриваюсь: вопрос Лиама мне кажется разумным.

Кронос почесывает подбородок, словно ему задали последний в мире вопрос, на который он не хочет отвечать.

— Мы не берём детей абы как. Мы их выбираем. Всегда приглядывались к разным приютам по штатам. Самых сообразительных, необычных, с лучшими мозгами — тех мы и принимали. — Он глубоко выдыхает.

— Тогда почему Хайдес не с ними, с Зевсом, Посейдоном и Герой? — спрашиваю я.

Повторная постановка вопроса что-то в нём ломает, потому что лицо у него искажается и краснеет.

— Их украли у меня! — орёт он так, что я отшатываюсь от испуга.

Кронос стоит с сжатыми в кулаки руками по швам, глаза у него пылают.

— Украли? Твой брат и его жена?

Он кивает. — Они забрали Зевса, Посейдона и Геру. Хотя сначала мы с женой их нашли. Они унесли моих детей. — Он едва успокаивается. — Поэтому мы решили продолжать семью, не следуя оригинальным связям.

Эти слова кружатся у меня в голове. Я собираю воедино то, что помню о родословной Титанов и Олимпа: Зевс, Посейдон, Аид (Хайдес) и Гера — не единственные дети Кроноса и Реи. Были ещё Деметра и кто-то, чьё имя ускользает. Но суть не в этом. Суть в другом. И когда до неё доходит, меня мутит.

— Вы по-прежнему пытаетесь дополнить родословную, да? — шепчу я.

Все взгляды устремляются на меня; я встречаю взгляд только Кроноса. Он улыбается, довольный, будто я прошла ещё один тест.

Кронос начинает шагать взад-вперёд, вертит на пальце кольцо.

— Уран и Гея хотели детей, которые продолжили бы род, в соответствии с тем, что диктует мифология. Сначала моему брату и мне имени не дали. Надо было решить, кто из нас достоин быть Кроносом. Избранный бы усыновил тринадцать олимпийцев и распределил их здесь, в игровых залах, помогая расширить своё царство и обогатиться. К сожалению, когда Уран выбрал меня, Гиперион был недоволен. А когда узнал о лабиринте и его опасности, начал вставлять палки в колёса. Адаптации доставались мне, но он с женой вмешались и украли Посейдона, Зевса и Герy.

— Конечно, потому что вы с Ураном настоящие психи! — рявкнул без пощады Арес. — Вы отправляете детей в тот лабиринт и бросаете их на волю судьбы!

Я будто выхожу из себя и, при помощи пальцев другой руки, считаю про себя.

— Вы хотите… — начинаю я, чтобы уследить за мыслью, — мямлю достаточно громко, чтобы Кронос слышал.

— «Артемиду», — продолжает он, делая ударение на имени, словно вновь присваивая его мне.

— И Диониса, — восклицаю, осенённая идеей. Бог вина.

— А потом Деметра и Гестия, — добавляет Лиам.

Как только он произносит эти имена, вся моё внимание приковывает Зевс. Он — такая огромная, тихая сила, и я тут же замечаю, как его тело меняет позицию; челюсть сжимается. Он открывает рот впервые с прихода.

— Деметру и Гестию мы уже нашли. Но они мертвы.

Я распахиваю рот. То же делает и Лиам. Я ищу подтверждение у Хайдеса; он чуть склоняет голову в знак «да».

Ко мне доходит, что Рея всё ещё сидит за столом с бокалом вина в руке, будто наблюдает сцену как серию любимого шоу.

— Они умерли в Лабиринте Минотавра, — отвечает она ровно.

У Ареса и у остальных братьев с лица исчезла прежняя вызывающая уверенность; на их идеальных, выверенных лицах играет чистая боль. И когда я смотрю на другую сторону семьи Лайвли — их братьев — вижу то же страдание.

Кронос хлопает в ладоши. Злоба исчезла, и снова воцарилась надменная самоуверенность.

— Итак, Хейвен, ты проиграла поединок и тринадцать миллионов. Но я — щедрый человек, и всё равно хочу их тебе предложить.

Арес подходит ко мне.

— Слезай с ринга и уходим. Сейчас же.

— Можешь ответить «да», — голос Кроноса заглушает Ареса, не оставляя тому пространства. — Скажи один слог: скажи «да» сейчас, и я моментально переведу твоему отцу тринадцать миллионов. Более того, я закрою все ваши долги и отдам остаток. Ваша жизнь снова станет нормальной. Вы будете в порядке. Ньют и твой отец будут вечно тебе благодарны. Разве не прекрасно — помочь семье?

Последняя фраза прозвучала с явной иронией; я не совсем понимаю, зачем он так сказал.

— Хейвен, — бормочет Хайдес. Он сглатывает, видно, ему тяжело. — Уходи с Аресом.

Я хмурюсь.

— Я думала, мы с тобой… — Мы бы остались вместе, несмотря ни на что.

— Увидимся в Йеле после каникул. Обещаю, — он успокаивает меня, не сводя с меня глаз. — Но, прошу, не задерживайся здесь ни секунды.

Если даже Хайдес умоляет меня довериться Аресу, может, стоит послушать его хотя бы раз с тех пор, как мы знакомы. Я действительно хочу этого. Но что они понимают о долгах моей семьи и о том, как мы жили? Разве так ужасно стать одной из них? Кронос вряд ли сможет усыновить меня официально — это очевидно. Но он может предложить контракт, если такой человек, каким он представляется. И тогда в чём опасность? Я могу потребовать условий на бумаге и, если что-то будет не так — отказаться. Может ли всё быть так просто? Не думаю. Но есть ли у меня альтернативы? Как ещё помочь семье?

— Нет, Хейвен, — приговаривает Хайдес. Он понял, что я всерьёз обдумываю предложение его отца. Боже, он знает меня слишком хорошо.

Чья-то рука хватается за мой локоть справа. Аполлон просунул руку между канатами ринга и пытается стащить меня вниз — всё с той же врождённой мягкостью. Он согласен с Хайдесом. И, взглянув поверх него, я замечаю, что и Гермес явно тревожится и одобряет поступок брата.

Кронос недоволен тем, что собственные дети ставят ему палки в колёса.

— Почему бы тебе не взять несколько дней на раздумья, Хейвен? — предлагает он с подчеркнутой лаской. — Даже лучше: приглашаю всех провести здесь Рождество. Устроим чудесный семейный ужин, покажем Хейвен, как весело ей будет с новыми братьями и кузенами, и вспомним старые добрые времена семьи Лайвли.

Арес вскидывает бровь.

— Добрые времена? Что-то не припомню, Древний Саркофаг.

— Назови меня так ещё раз, и…

— И что? — Арес усмехается, но за его спиной братья обмениваются тревожными взглядами. — Поправишь подгузник и плюнешь в меня вставной челюстью?

И тут происходит два события. С быстротой, заставляющей усомниться, что они вообще люди, Кронос бросается вперёд и, опершись руками, перепрыгивает через канаты ринга. Он приземляется на пол, как хищник, и эта доля секунды нужна новым Лайвли, чтобы выстроиться рядом с Аресом и приготовиться его остановить.

Кронос не слаб, но и не глуп. В одиночной схватке он бы справился с каждым, но не с четырьмя сразу. Он облизывает верхнюю губу и ухмыляется:

— Интересно, как бы ты выкрутился без братьев.

Арес его игнорирует, но тянет руку ко мне, не отрывая взгляда от Кроноса:

— Коэн, уходим?

Кронос фыркает, прикрывая смех.

— Всё ещё не поняли, что всегда всё идёт по-моему? — спрашивает он. В это время Рея поднимается, проходит мимо своих детей и становится рядом с Кроносом.

— Даже если бы Хейвен захотела, она не смогла бы уйти. Не сегодня. И не завтра. И не двадцать пятого декабря.

Она прочищает горло:

— Последний рейс в Штаты вылетает через час. Сомневаюсь, что вы успеете. А даже если рискнёте, вам сначала нужно добраться на моторке до берега.

Я уже понимаю, куда она клонит.

— И ты не собираешься дать нам ни одной лодки. Мы в ловушке, пока ты сама не решишь отпустить.

Хайдес сжимает кулаки у бедер.

— Всё было подстроено, — шипит он отцу.

— Конечно. С кем, по-твоему, ты имеешь дело?

Со всех сторон раздаётся гул недовольства. Я медленно перевариваю новость, тревога нарастает с каждой секундой.