Системный Кузнец. Трилогия (СИ). Страница 139

Закрыть. Или не закрыть? Внутри бились две мысли, как две ненавидящие друг друга птицы: долг командира и желание выжить.

Арн бросил отчаянный взгляд на Кнута, но в глазах бригадира не нашёл ответа – только тот же животный страх.

И когда из тьмы, спотыкаясь, показался ещё один шахтёр, сердце Арна не выдержало. Дождавшись, когда работяга переступил границу зева и упал на липкий снег – Арн отдал приказ.

– ЗАКРЫВАЕМ! – проорал так громко, как только мог, перекрикивая вой ветра и грохот, идущий из недр земли.

Охранники с криком навалились всем весом на рукояти ворота. Железная решётка со скрежетом начала опускаться. Все мужчины, что были теперь снаружи, замерли и, затаив дыхание, смотрели. Из туннеля уже доносились крики – не визг тварей, а человеческие крики, полные отчаяния, а затем – ужаса и агонии.

– А‑А‑А‑А‑А… – сдавленный вопль, который тут же был оборван чавканьем.

Решётка опустилась наполовину.

Тут из тьмы показалась ещё одна фигура – шахтёр, чьи глаза были такими перепуганными, и так вылезли из орбит, что Арн никогда не видел ничего подобного. «Ещё одна жизнь. Он может успеть,» – промелькнуло в голове у старого воина.

Работяга бежал из последних сил – седые волосы чёрные от сажи и мокрые от пота. Он сделал последний рывок…

…когда за ним из темноты хлынуло ОНО.

Не просто рой, а живая река хитина, жвал и сотен быстрых ножек. Воин бывал внизу с Торгримом – видел, как тот испепелял тварей, но никогда не видел столько.

Рой нёсся с невероятной скоростью, с рёвом и стрекотом заполняя туннель.

«Конец,» – промелькнуло в голове у Арна.

Поток смёл шахтёра мгновенно, не заметив. Решётка с глухим ударом опустилась почти полностью, но поздно – десятки тварей прорвались снизу. Решётка остановилась, упёршись в твёрдые хитиновые панцири, и застряла. Из узкой щели полезли существа с сотнями острых зубов.

Охранники с криками повыхватывали мечи, а рабочие, которые до этого стояли в ступоре, развернулись и с воплями ужаса побежали назад, куда глядят глаза.

«Это конец,» – ещё раз, на этот раз отчётливо, подумал Арн – мысль была холодной и безразличной. Даже в тот самый момент, когда первая тварь прыгнула на него, мужчина почему‑то увидел не клацающие жвалы, а смеющиеся лица каждой из своих трёх дочерей.

Глава 13

– Кай! Снег! Смотри! – донёсся сзади восторженный голос Брика.

Я стоял у холодного горна, методично укладывая растопку, но мыслями был далеко. Думал о том, что узнал про зачарование рун, о том, что непременно хочу освоить это искусство, совместить с кузнечным ремеслом и создавать лучшее оружие… Мысли бродили то там, то тут, словно погрузился куда‑то очень глубоко, или, как говорят, «залип».

Когда мальчишка окликнул меня, медленно обернулся, словно всё ещё не в силах вернуться в пахнущую металлом кузню.

– А? Что?

– Снег пошёл!

Пацан смотрел ошалелыми глазами – чумазое лицо светилось от счастья, будто тот увидел живого Деда Мороза.

Я подошёл к открытой двери – действительно, за спиной Брика, в сером воздухе, плавно кружась, опускались первые белые хлопья, укрывая грязные улицы Оплота, будто кто‑то посыпал с небес белую крупу.

– Рановато ещё вроде, – проговорил задумчиво, и в голове тут же начал формироваться план. Зимняя одежда… у Кая её не было, а зимы здесь суровые, и лучше хорошенько к ним подготовиться. То же касается и запасов продуктов, дров и вообще…

Вдруг размышления разбила холодная мысль: «Если деревня вообще выстоит».

Куда‑то меня понесло. У нас тут неотложная проблема, а я уже размечтался о зиме.

Наконец смог сфокусироваться. Увидел, как снежинки опускаются на растрёпанные волосы Брика, на его щёки, и тут же тают от тепла его кожи. Мальчик широко улыбался, глядя во все глаза то на меня, то на стихию, что белым саваном накрывала Оплот.

– Я очень люблю зиму! – воскликнул он. – Вот только… холодно бывает очень. Папка дрова экономил… Но зато – красиво как! Всё белым‑бело! – мечтательно протянул паренёк, продолжая заворожённо смотреть на падающий снег.

Я вздохнул.

– Да, Брик. И вправду очень красиво.

Сделал несколько шагов и вышел на улицу, бросив привычный взгляд на далёкие пики гор – к удивлению, не нашёл их – те исчезли, плотно укрытые белым маревом, которое надвигалось на нас со стороны горизонта.

Люди повыходили из домов. Кто‑то из стариков ворчал себе под нос, недовольный ранним приходом зимы, а те, что помоложе, как и Брик смотрели на медленный танец хлопьев. Совсем малыши с визгом ловили снежинки на язык, собирали первый снег в ладоши и подбрасывали вверх или пуляли собранными комочками в товарищей.

– Пойдём в дом, Брик, – сказал, стряхивая снег с плеч. – Нужно поесть, а потом работать. Сегодня тоже трудиться будем до ночи.

Мальчик кивнул, и восторженное лицо неохотно стало серьёзным, после мы направились в дом.

Внутри тепло и уютно. Пацан оказался отличным хозяином – навёл порядок не только в кузне, но и здесь – всё было чисто и на своих местах. Я подошёл к очагу и налил полную миску каши – она пахла пряными травами, которые мальчишка, видимо, смог выменять на рынке. В каше виднелись добрые куски мяса – юный повар не поскупился.

– Вкусно пахнет, Брик. Ты большой молодец, – решил похвалить паренька.

И это чистая правда – заслужил. Несмотря на то, что команда собралась странная – сплошь пацаны‑изгои (хоть Ульф по возрасту и был старше) – парни оказались надёжными.

– Я ещё лепёшку купил! – гордо заявил мальчик. – Почти задарма вышло! Тётка, что печёт – папкина знакомая. Подумал, что без хлеба не то будет. – Он вдруг смутился. – Если скажешь, что не нужно, больше не буду.

– Нет, ты что, – улыбнулся. – Хлеб – это хорошо. Пусть будет. Молодец, что догадался.

Настроение у меня было странное. Вместе с тихим снегом пришло вязкое чувство тревоги, будто это было не просто начало зимы, а затишье перед сильной бурей.

Вроде бы всё шло хорошо: удалось договориться с мастерами, оружие должно получиться отличным – теперь только штампуй да пускай дальше по производственной цепи, но на душе было неспокойно – в голову то и дело лезли непрошеные картинки: вот прямо сейчас, сквозь пелену снега, донесётся крик дозорного: «Падальщики!». Начнётся хаос, а бежать будет некуда.

Стали посещать предательские мысли о том, чтобы уехать. Тут же обрывал их – понимая, что не могу просто так всё бросить. Да и куда ехать? Здесь я уже, считай, обжился – здесь кузня и моё дело, но ощущение неминуемой беды давило на плечи.

А ещё где‑то на фоне присутствовало чувство, что старания напрасны. Что даже двадцать, тридцать, а то и сотня гвизарм могут не спасти.

Надеялся, что хотя бы староста или, скорее, его жена – уж не поймёшь, кто там у них главный – прислушается к моему предложению и прикажет укрепить периметр перед частоколом.

За всеми мыслями не заметил, как доел кашу. Еда была вкусной и сытной, но тревога перетягивала внимание, так что вкус почувствовал только тогда, когда ложка коснулась дна пустой миски.

Ещё раз поблагодарил Брика, а затем, отодвинув мысли в сторону, позвал Ульфа – предстояла работа – единственное, что могло отвлечь от гнетущего ожидания.

Объяснил молотобойцу, что предстоит. Для него наш штамп окончательно закрепился в сознании как «формочка для пирожков», и я не стал его переубеждать.

– Да, Ульф. Теперь мы как раз и будем печь эти «пирожки», – сказал ему. – Для этого потребуется горячий горн, очень податливый металл и твои сильные удары. Мы будем класть раскалённое железо в эту ямку, а ты – бить по крышечке, чтобы впечатать его в форму. Понял?

– Бить. Сильно бить, – подтвердил молотобоец.

Я кивнул, и мы начали.

Первым делом выбрал один из слитков, принесённых людьми Борга. Засунули в горн и довели до нужной температуры, затем отрубили от него кусок нужного размера. После этого вновь раздули горн до светло‑жёлтого жара.