MARVEL: Небесный Кузнец (СИ). Страница 134

Потрясенный, я покинул биохимический рай, снова проведя обязательную минуту в дезинфицирующем отсеке, и направился в соседнюю дверь — в Лабораторию механической инженерии. Прототипирование, создание новых материалов, разработка брони, оружия, дронов и робототехники. По сути, многофункциональная мастерская будущего, готовая к мелкосерийному производству.

Здесь взгляд немедленно выхватил знакомый силуэт 5-осевого обрабатывающего центра с ЧПУ, но это была куда более продвинутая модель, чем та, что стояла у меня на Базе Блэйда. Сравнивать их — все равно что сравнивать кукурузник с истребителем пятого поколения. Оба летают, но лиги совершенно разные.

Вторым, на что я обратил внимание, стал промышленный комплекс аддитивного производства. Он был огромен и делился на две секции. В первой рядами стояли 3D-принтеры по металлу, готовые с высочайшей точностью печатать детали из титановых, алюминиевых и стальных сплавов. Каждый из них превосходил единственный аппарат в моей старой лаборатории. Во второй секции разместились полимерные принтеры, способные создавать прочнейшие изделия из нейлона, карбона и фотополимеров.

Станция лазерной и гидроабразивной резки, универсальный испытательный стенд с гидравлическими прессами для проверки материалов на прочность, сканирующий электронный микроскоп, роботизированный сборочный пост… и вишенка на торте — несколько рабочих станций с голографическим интерфейсом. Продвинутые CAD/CAM системы, позволявшие проектировать объекты в виде интерактивных 3D-голограмм, симулируя их поведение в реальном времени.

Эта лаборатория была поскромнее предыдущей — миллионов на 35–40. Но стала ли она от этого менее ценной? Напротив. Учитывая, что инженерия пока остается одним из моих ключевых научных интересов, это место обещало стать моей любимой песочницей.

Снова дезинфекция, снова гермозатвор, снова лаборатория. На этот раз финальная — Аналитическая Химическая. Как ясно из названия, ее предназначение — анализ неизвестных веществ, синтез новых соединений и, разумеется, контроль качества продукции из двух других «цехов». Но сердцем этого места, да и, пожалуй, всей моей научной вотчины, был он — спектрометр ядерного магнитного резонанса (ЯМР).

Это было монументальное и баснословно дорогое устройство — золотой стандарт в определении структуры органических молекул. Прибор, позволяющий с абсолютной точностью понять, как атомы соединены друг с другом в сложнейших соединениях. Один из самых мощных и дорогих аналитических инструментов, в принципе из существующих в мире. И теперь он был в моем распоряжении.

Компанию ему составлял комплекс хромато-масс-спектрометрии — батарея машин, способных разделять самые замысловатые химические коктейли на отдельные компоненты и немедленно определять их массу и структуру. Незаменимая вещь в токсикологии, криминалистике и поиске следовых количеств веществ. Рядом расположились рентгеновские дифрактометры и флуоресцентные спектрометры для анализа кристаллической решетки и точного элементного состава. Инфракрасные и ультрафиолетовые спектрофотометры позволяли, словно экспресс-тест, определять функциональные группы в молекулах. Завершал эту симфонию аналитических инструментов автоматизированный реактор химического синтеза — герметичная система для безопасного проведения сложнейших многостадийных реакций, отслеживающая все параметры в реальном времени.

Даже не считая ЯМР-спектрометра, который стоил дороже всего остального в этом зале вместе взятого, лаборатория тянула миллионов на тридцать. Очень, очень неплохо.

Я окинул взглядом свое новое царство. И теперь вставал главный вопрос: что со всем этим добром делать?

Ответ напрашивался сам собой: творить! Но была одна загвоздка. Я прекрасно понимал, что за каждым моим микродействием следят десятки аналитиков ЩИТа. Создавать что-то из своего личного арсенала или изобретать нечто революционно новое — значило добровольно выдать технологию им на блюдечке. А значит, нужно было заняться тем, что не принесет прямой пользы моим надзирателям, а точнее — не принесет ее Гидре, которая на данном этапе равнозначна ЩИТу.

К счастью, решение пришло само собой. Идеальный подопытный уже был у меня в инвентаре.

Вернувшись в биохимическую лабораторию, я подошел к центральному аналитическому столу. Намеренно игнорируя добрую половину правил биобезопасности, я открыл инвентарь, и на стерильную сталь с глухим стуком упало безголовое тело Крэйвена-охотника. Пришло время разобраться, что это за читерные татуировки!

Я раздел труп. Одежду из шкур и ожерелье из экзотических клыков, среди которых я с отвращением опознал несколько человеческих, я отправил в герметичный вакуумный контейнер на полную дезинфекцию — не хватало еще загрязнять эту святыню. После этого я на пару минут покинул лабораторию, на ходу набирая номер Фьюри. Плевать, что его не стоило беспокоить по мелочам. Это была не мелочь.

— Нужно досье на Крэйвена, — без предисловий изложил я. Мне нужно было знать, с кем я имею дело.

— Уже загружено в систему лаборатории, — раздался в ответ невозмутимый голос Фьюри, после чего в трубке повисли короткие гудки.

Отлично, мне же проще.

Вернувшись в лабораторию, я активировал один из компьютеров и действительно обнаружил на рабочем столе папку с досье на некоего Сергея Кравинова. Рост, вес, боевые навыки, список жертв, предполагаемые базы, которые ЩИТ, я не сомневаюсь, уже обносит… и возраст. 97 лет. Так ты, дядя, оказывается, почти вековой старик!

Хорошо. Теперь картина стала яснее. Пора приступать к первичному анализу. Цель была простой и двойной: собрать и проанализировать все физические, химические и биологические данные с тела. Узнать истинный источник его сверхчеловеческих сил. А затем — поделиться частью выводов с ЩИТом. В конце концов, я обещал сотрудничать, да и это будет своеобразной платой за такой роскошный научный подарок в виде лабораторий. Пусть получат свою кость, пока я буду обгладывать самое мясо.

Этап 1: Макроскопический анализ

Первым делом — биометрия и общий осмотр. Я запустил 3D-сканер, и на голографическом дисплее медленно проявилась идеальная цифровая копия тела. Все данные соответствовали антропометрии прекрасно развитого мужчины на пике формы, в возрасте 28–32 лет. Идеальный мышечный рельеф, упругость кожи, безупречное состояние суставов и внутренних органов — никаких, даже малейших, признаков старения. Так откуда в досье взялись 97 лет?

Впрочем, это же Марвел. Тут Древняя — тысячелетняя старуха, выглядящая на тридцать. В любом случае, факт остается фактом: у Крэйвена был мощный, постоянно действующий регенеративный фактор или иной механизм подавления старения. И я был почти уверен, что это напрямую связано с источником его силы. Фиксируем.

Этап 2: Клеточный анализ

Далее — погружение на микроуровень. Я взял образцы мышечной, костной, нервной и соединительной тканей. Часть отправилась под объектив криоэлектронного микроскопа, другая — на анализ теломер в клеточных ядрах. То, что я увидел на мониторах, заставило меня одобрительно хмыкнуть.

Мышцы: Плотность миофибрилл (сократительных белков) превышала показатели олимпийского чемпиона в три раза. Но главное — я обнаружил аномально высокую концентрацию митохондрий с измененной, более эффективной структурой. Это был не просто организм, это была гребанная биохимическая электростанция, генерирующая взрывной уровень клеточной энергии (АТФ). Кости: Здесь все оказалось еще интереснее. Костная матрица имела не стандартную губчатую, а микрорешетчатую структуру, напоминающую пчелиные соты. Вкрапления неопознанных металлических микроэлементов делали ее природным композитным материалом, обеспечивающим феноменальную прочность при относительно низком весе. Теломеры: Просто чтобы окончательно закрыть вопрос с возрастом. Как я и ожидал, их длина в клетках соответствовала показателям здорового человека 25–27 лет. Это было научным подтверждением не просто долголетия, а полноценного биологического омоложения.