Княжна Екатерина Распутина (СИ). Страница 22

— Хорошо, — пробормотал свекор и поспешил в свою лабораторию. Вернулся он вскоре, и впервые в его глазах я увидела не просто тревогу, а леденящий душу ужас. — Прощайтесь с Екатериной, царские опричники уже в нескольких часах от нас.

Мы с Георгом прижали Екатерину к себе, и я рыдала, впервые благодаря судьбу за то, что она не понимает нависшей над нами угрозы. Передав ее няне, мы указали, куда увезти дочь, а сами поднялись на второй этаж, в обитель безумца, из-за которого наши жизни скоро оборвутся.

Мы знали, что Михаил Романов своим указом запретил любые алхимические ритуалы над людьми и безжалостно карал ослушников. Бежать было бессмысленно, наши имена слишком известны, чтобы где-то укрыться. Выхода не оставалось, и мы, не раздумывая, приняли протянутые Демьяном Мироновичем колбы с мерцающей фиолетовой жидкостью и осушили их до дна. Он надрезал наши руки и собрал несколько капель крови, а затем с горечью произнес: «Идите в свои покои. Вас ждет спокойный, безмятежный сон, который ничто и никто уже не потревожит».

Мы замерли в дверном проёме, словно в ловушке, когда хриплый голос Марианны Сергеевны прорезал тишину подобно ледяному клинку: — Запомни, Демьян, род Распутиных должен жить. Сотвори ритуал призыва души, и пусть багряная кровь потомка станет ключом. Горе тебе, если после ухода моей внучки этого не произойдет. Я и в царстве теней твою душу найду и развею по ветру.

Мы с Георгием угасли почти синхронно. Он успел коснуться моих губ прощальным поцелуем, признаться в любви и вымолить прощение за столь краткий миг счастья. Я не держала на него зла, лишь молила небеса о жизни для нашей дочери.

Наши души блуждали по поместью почти сутки, не в силах покинуть этот мир. Некроманты тайной канцелярии безуспешно пытались вернуть наши тела к жизни и вырвать души из небытия. Они перерыли лабораторию свекра, но, кроме колб и двух сафиров, мерцающих бездонной тьмой, ничего не нашли. Эти камни, словно два ока ночи, стали лишь отвлекающим маневром. Демьян Миронович, опасаясь за сохранность своих знаний, перенес все фолианты в склеп и наложил на них заклятье быстрого тления. Сыщикам же досталась лишь горстка пепла, безмолвное свидетельство утраченных тайн.

Когда в чертогах света явилась душа моей дочери, сердце мое сжалось в тисках противоречий. Неописуемое счастье омывало меня волной, но сквозь него пробивалась и горечь, словно ядовитый шип розы. И лишь недавно, встретившись с духом моего свекра, я познала истину, скрытую в глубине души моей девочки. Оказалось, что в ее теле обитает другая душа, тоже Распутиной, но притянутая из иного мира вихрем древнего ритуала. Душа Екатерины, светлая и чистая для этого мира, освободившись от телесной оболочки, устремилась к свету, как мотылек к пламени".

Теперь, Кассандра, ты знаешь всю правду, и я молю лишь об одном: не суди нас строго.

— У меня и в мыслях не было осуждать. Я сирота, рожденная в 2716 году на планете Земля, и умерла вдали от нее. К сожалению, я ничего не знаю о своих родителях.

— Я знаю… По отпечатку твоей души свекор проделал долгий путь, чтобы проследить за его жизненной дорогой. Тебя родила Марианна Распутина.

— Но она ведь пожилая и мужа у нее нет.

— То, кто твой отец, не имеет значения. Ее душа черна, и она ответит за свои злодеяния. Род Распутиных для меня не важен, но ты уже живешь в теле моей дочери, и бремя этого рода теперь на твоих плечах. И еще… Теперь ты знаешь о своем магическом даре, и в его обучении никто не сможет тебе помочь. Магия целителя близка к мастерству биоманта. Скрывай свой истинный дар, прикрываясь целительством, — девушка замолчала, наклонилась и, коснувшись губами моего лба, прошептала: — Прими мое материнское благословение, дитя. Да оградит оно тебя от грязных помыслов людей и бед. Она отпрянула, провела рукой по моим волосам и начала растворяться.

Я бросилась за ускользающим силуэтом, желая вновь ощутить материнское тепло, закричав: «Мама!» Впервые познав любовь и ее проявление, я рвалась к этому чувству, но оно лишь осело горьким разочарованием в груди, обжигая слезами.

— Кисс… Кисс… Что с тобой? — донесся испуганный шепот друга. Не открывая глаз, я прижала его к себе и разрыдалась.

Глава 10

Первый опыт исцеления

Когда слезы высохли, оставив лишь соленый привкус на губах, а ноющая боль в груди немного стихла, я взглянула в глаза единственному другу в этом мире и пересказала сон. Впервые в жизни я купалась в безбрежном океане материнской любви. Мои приемные родители, несомненно, испытывали ко мне теплые чувства, но в них сквозила, скорее, жалость, переросшая в привязанность. Они были всецело поглощены своей работой, научными открытиями и экспериментами. Я росла в атмосфере почти полной свободы и одиночества. Наверное, именно поэтому, чтобы хоть как-то сблизиться с ними, я стала проводить больше времени в их лаборатории, где и увлеклась биологией.

— Кисс, — вырвал меня из омута горечи взволнованный голос Хромуса. — Теперь ты можешь сполна отплатить выдре Софье и ее дочерям! Обрушь на них такой понос, чтобы фаянсовый трон в ванной стал бы для них лучшим другом.

Мои плечи дрогнули от подавленного смешка, и я машинально почесала его между рожек.

— Ты опять за свое… Не забывай, на кого спишут вину. И потом, мне нужно учиться, чтобы ненароком не превратить их внутренности в винегрет раньше времени.

— О! А ты их бантиками завяжи, пусть Резников голову сломает! А то, видите ли, смеялся над тобой: «Магический дар пробуждают в академии… Ты не можешь быть целителем», — передразнил он его, пародируя басистый голос. — Да ты покруче любого целителя! Ты биомант, — он на мгновение задумался, словно взвешивая каждое слово. — Хотя это еще не точно, но то, что из тебя хотели сделать именно его — это факт. Остальные навыки наработаешь, а если что — я помогу. Книги по целительству, пожалуй, позаимствую в усадьбе Емельяновых, их баронское гнездо всего в паре километров от Соловьевых. Помнишь, когда мы в этот мир попали и я монстров укокошил, с Петром Емельяновичем двое пузатых боровов были, так вот это один из них.

Я уже открыла рот, чтобы возразить, но он не дал мне и пикнуть.

— И не смей учить меня, будто красть — грех! У нас с тобой попросту нет иного пути. В этом мире выживает лишь тот, кто изворотлив. И не смотри на меня так, я столько томов проглотил, что мир сей вижу насквозь, знаю, как выжить среди этих акул. Да что говорить, если целитель достиг уровня магистра, ему ни к чему возиться с азбукой для новичков. Все знания должны жить в его голове, а не пылиться в ветхих талмудах, когда человек задыхается у его ног.

Возразить было нечего.

— Слушаюсь и повинуюсь, профессор! — воскликнула я с притворным подобострастием, подхватила Хромуса, перевернула на спину и принялась щекотать мягкое брюшко, приговаривая: — Ах ты, маленький профессор… Ах ты, всезнайка этакий…

Зверек, утомившись от звонкого визгливого смеха, юркнул в тень, отправившись по своим делам, а я вдруг вспомнила об утреннем обещании Дмитрия. Солнце уже коснулось верхушек деревьев, и его дружина наверняка уже упражняется на полигоне. Вскочив с кровати, я пулей влетела в ванную, в два счета привела себя в порядок, натянула штаны и рубашку и помчалась, предвкушая первую тренировку.

Боярин задумчиво изучал меня взглядом, и что-то зловещее таилось в глубине его глаз.

— Видишь ли, малая, прежде чем пополнишь ряды борцов с монстрами, надлежит пройти испытание, — произнес он уже увереннее и, обведя взглядом бойцов, криво усмехнулся. — Коли сумеешь уйти от объятий Михаила, милости просим. Не обессудь, слабакам в нашем отряде не место. В его глазах мелькнул хищный огонек, а губы тронула усмешка, от которой по спине пробежал холодок.

Я окинула взглядом собравшихся и заметила стоявшего в сторонке младшего сына Петра Емельяновича. Мои брови взметнулись вверх, когда я оценила его внушительную фигуру. И слепому ясно, что от его лапищ мне не увернуться. Конечно, можно попытаться измотать его в погоне по полигону, но кто из нас первым выдохнется — вопрос. Остаётся лишь один способ одержать верх. Сорвавшись с места, я исполнила пару кувырков и, оттолкнувшись руками от земли, словно вихрь, впечаталась ногами в его подбородок.