Белые пятна Великой Отечественной войны. Страница 2

Во-первых, есть существенная разница между готовностью как таковой и приведением в состояние готовности к войне в конкретный день и час. Простой пример: утром 7 декабря 1941 г. в Перл-Харборе американские линкоры находились в степени готовности «Икс» («X», полная готовность обозначалась «Z»), не предусматривающей закрытых дверей и горловин водонепроницаемых переборок. Это имело неприятные последствия, когда при далеких от фатальных повреждениях корабли начинали тонуть. Технически линкоры могли выдержать попадания японских торпед? Безусловно. Они их выдержали? Нет. В случае с многочисленной и разбросанной на сотни километров сухопутной армией ситуация еще сложнее. Готовность страны к вооруженному конфликту следует рассматривать в нескольких плоскостях: политической, экономической и технической.

Первая страница Директивы № 21 «Барбаросса». Факсимиле документа.

Первым вопросом является все же политический, поскольку именно политическое руководство ориентировало высшее командование вооруженных сил относительно начала возможного конфликта с противником. В начале 1941 г. ориентации на скорое нападение Германии не прослеживается. Так, на январских (1941 г.) оперативно-стратегических играх на картах действующие оперативные планы не проверяются [1] . Более того, именно в начале 1941 г. был дан старт двум масштабным и долгосрочным программам военного строительства со сроком готовности, далеко выходящим за лето 1941 г. Это, во-первых, строительство укрепленных районов, а во-вторых, строительство бетонных взлетно-посадочных полос. Причем строительство укрепрайонов шло с перекосом в сторону Прибалтийского особого округа. Из выделенных на фортификационное строительство 1941 г. 1 млрд 181,4 млн рублей около 50 % предназначалось для ПрибОВО [2] , 25 % – для ЗапОВО [3] и 9 % – для КОВО [4] . На практике это означало, что к лету 1941 г. не достигались ни готовность УРов в Прибалтике, ни завершение строительства в Белоруссии и на Украине. Из 458,9 млн рублей в ПрибОВО было освоено 126,8 млн рублей, ни одного боеготового ДОТа к началу войны завершено не было. Одновременно ДОТы на границе под Брестом и Сокалем оставались необсыпанными, незамаскированными и без всех подведенных коммуникаций.

Не менее показательна история с аэродромами. В период осенней и весенней распутицы обычные грунтовые аэродромы раскисали, и нормальная учеба пилотов становилась почти невозможной. В Киевском и Западном особых округах в период распутицы сохраняли работоспособность только 16 аэродромов из 61 [5] . Первоначально Наркомат обороны осторожно предлагал оборудовать 70 новых бетонных ВПП: 52 в 1941 г. и 18 в 1942 г. Однако 24 марта 1941 г. СНК СССР и ЦК ВКП(б) утвердили уточненный план строительства взлетно-посадочных полос (ВПП) на 251 аэродроме. Этим постановлением строительство ВПП возлагалось на Народный комиссариат внутренних дел СССР. Из них в пространстве до 300 км от границы строительство развернули на 138 аэродромах. Это привело к резкому снижению боеспособности ВВС особых округов. В отчете штаба Западного фронта о действиях ВВС фронта за 1941 г. указывалось: «Несмотря на предупреждения о том, чтобы ВВП строить не сразу на всех аэродромах, все же 60 ВПП начали строиться сразу» [6] . Взлетные полосы перекопали, а из-за нехватки техники работы шли медленно [7] . На оставшихся неохваченными строительством аэродромах советские самолеты располагались скученно, что сделало их легкой целью для люфтваффе в первые дни войны. Строительство бетонных ВПП было свернуто после доклада маршала С. К. Тимошенко И. В. Сталину от 24 июня 1941 г., но последствия этой программы были поистине катастрофическими.

Все это говорит о том, что в начале 1941 г. угроза нападения Германии на СССР расценивалась советским руководством как маловероятное событие. В противном случае запуск проектов со сроками завершения не раньше осени 1941 г. выглядит нелогичным, тем более с перспективой снижения боеспособности существующих соединений. Вызвано это было в том числе ошибками разведки, когда количество дивизий вермахта на востоке осенью 1940 г. переоценили – и темпы наращивания группировки на границе с СССР в начале 1941 г. не выглядели как угрожающие [8] .

Весной 1941 г. был запущен еще один долгосрочный проект: формирование сразу двадцати новых механизированных корпусов. Эта мера также имела определенный негативный эффект – помимо сомнительной боеспособности новых соединений к июню 1941 г., новые танковые и моторизованные дивизии весеннего формирования не были укомплектованы автотранспортом. Одновременно на формирование новых танковых дивизий обращались бригады Т-26, обеспечивавшие, по планам 1940 г., непосредственную поддержку пехоты, по бригаде на стрелковый корпус. Опыт войны показал, что части поддержки пехоты в Красной армии нужны и даже необходимы. Следует отметить, что, по имеющимся на сегодняшний день данным, решение о формировании двух десятков мехкорпусов было принято еще до того, как Г. К. Жуков стал начальником Генштаба.

Остановка в пути на восток. Весной 1941 г. на советско-германскую границу перемещались большие массы войск.

В том же духе развивались перед войной ВВС Красной армии. В 1939–1940 гг. было сформировано 124 авиаполка, а в первой половине 1941 г. началось формирование еще 106 авиаполков [9] . Причем в наибольшей степени этот процесс затрагивал истребительную авиацию: количество ее полков собирались увеличить с 96 до 149 (53 новых полка). Как отмечалось в майском докладе 1941 г. по ВВС ЗапОВО, формирование новых авиачастей за счет внутренних ресурсов округа «привело к разжижению кадров, выдвижению молодых, малоопытных и слабо подготовленных летчиков на командные должности» [10] . В соседнем КОВО картина была практически идентичной. При перевооружении на новые самолеты некоторые старые, хорошо сколоченные авиаполки к началу боевых действий не имели необходимого количества самолетов новых типов, на 22 июня 1941 г. летчиков было больше, чем самолетов, а старая матчасть уже была изъята для новых формирований. Эти боевые машины в новых полках попали в руки свежеиспеченных пилотов, выпускавшихся с конца 1940 г. в сержантском звании.

Перед лицом приближающегося германского вторжения нужны были меры, нацеленные, напротив, на быстрое повышение боеспособности уже имеющихся частей и соединений. Таковые предпринимаются буквально накануне войны, когда был отдан приказ на перевооружение мехкорпусов весеннего формирования 76-мм пушками. Однако по крайней мере на 13 июня в ЗапОВО это решение выполнено еще не было, будучи отданным только 28 мая 1941 г. [11] Свежесформированные моторизованные дивизии мехкорпусов РККА в июне 1941 г. не могли передвигаться на автомашинах, но одновременно и не имели лошадей, как обычные стрелковые дивизии.

Если уж говорить о «царице полей», то необходимо сказать следующее. По штату военного времени, введенному в апреле 1941 г., советская стрелковая дивизия должна была насчитывать 14 483 человека, по штату мирного времени основного состава (№ 4/100) она насчитывала 10 291 человека, а по штату мирного времени сокращенного состава (№ 4/120) – 5864 человека [12] . Фактическая укомплектованность стрелковых дивизий 5, 6, 26 и 12-й армий КОВО к началу войны колебалась от 7177 до 10 050 человек, в среднем составляла 9500–9900 человек [13] . Ни одна дивизия армий прикрытия не содержалась по штату военного времени. Может быть, ситуация изменилась в последние дни перед войной? Имеющиеся документы говорят, что учебные сборы мая – июня 1941 г. касались соединений в глубине построения войск округов, а не армий прикрытия [14] . Более того, встречающиеся в литературе утверждения о запуске весной 1941 г. механизма скрытой мобилизации, именуемого «большие учебные сборы» (БУС) [15] , подтверждения документами также не находят. Также можно привлечь показания непосредственных участников событий. На допросе в немецком плену командующий 6-й армией И. М. Музыченко уверенно ответил: «6-я армия была к началу войны на штатах мирного времени» [16] .