Улица Светлячков. Страница 27

Кейт, совсем одна, лежала на полотенце в крохотном вязаном купальнике и читала книгу в бумажной обложке.

Талли вылезла в окно и тоже перебралась на крышу, которую все называли Черным Пляжем.

– Привет, – сказала она, протягивая Кейт газировку. – Дай угадаю, читаешь любовный роман?

Кейт повернулась к ней, щурясь на солнце, и улыбнулась.

– «Обещание» Даниэлы Стил. Ужасно грустно.

– А хочешь, про настоящий роман расскажу?

– Ой, много ты знаешь. Ни на одно свидание не сходила за все два года.

– Необязательно бегать по свиданиям, чтобы заниматься сексом.

– Ну, вообще так принято.

– А я не из тех, кто делает так, как принято. И ты это прекрасно знаешь.

– Ага, да, – сказала Кейт. – Типа я должна поверить, что ты с кем-то переспала?

Талли дернула к себе забытое кем-то полотенце и растянулась на нем рядом с Кейт. Уставившись в синее небо и отчаянно пытаясь сдержать улыбку, она сказала:

– Трижды, если быть точной.

– Но ты же ходила узнавать по поводу стажировки… – Охнув, Кейт поднялась и села. – Только не говори, что…

– А ты не говори, что спать с преподами запрещено. По-моему, это не запрет, а просто пожелание такое. Рекомендация. Но все равно никому не рассказывай.

– Ты переспала с Чедом Уайли.

Талли мечтательно вздохнула при звуке этих слов.

– И было офигенно, Кейти. Вот честно.

– С ума сойти. И что ты делала? А он что? Больно было? А страшно?

– Поначалу было страшно, да, – тихо сказала Талли. – Я только и думала, что… ну… о той ночи с Патом. Думала, меня стошнит или я просто сбегу, а потом он меня как поцелует.

– И?..

– И… ну я вроде как растаяла. Я и не заметила, как он меня раздел.

– А больно-то было?

– Немного, но не как тогда.

Талли сама удивилась легкости, с которой могла теперь говорить о ночи, когда ее изнасиловали. Впервые в жизни она вспоминала об этом как о чем-то далеком, о чем-то, что случилось много лет назад, когда она была еще совсем девчонкой. Благодаря нежности Чеда она поняла, что секс – это необязательно больно, что иногда это прекрасно.

– А потом стало совсем хорошо. Я теперь хоть понимаю, про что все эти статьи в «Космо».

– А в любви он признался?

Талли рассмеялась, но в глубине души почувствовала, что это вовсе не так смешно, как ей хотелось бы.

– Нет.

– Уф, слава богу.

– В смысле? Я типа недостаточно хороша, чтобы мне в любви признавались? Любовь для благонравных католичек вроде тебя?

– Он твой препод, Талли.

– А, вот ты о чем. Мне плевать на такую фигню. – Она повернулась к Кейт: – Я-то думала, ты после своих романчиков станешь мне рассказывать, как это все сказочно и прекрасно.

– Я хочу с ним познакомиться, – твердо сказала Кейт.

– Ну, не то чтобы я могла его пригласить на двойное свидание.

– Значит, буду третьей лишней. С ним выгодно будет ужинать, небось и пенсионерскую скидку дадут.

Талли рассмеялась:

– Ну ты и сволочь.

– Вполне возможно, и эта сволочь хочет знать подробности. Все до единой. Можно я буду записывать?

Кейт вышла из автобуса и остановилась на тротуаре, сверяясь с адресом на листке бумаги, который держала в руках.

Все верно, это здесь.

Вокруг сновали толпы народа. Несколько человек задели ее, проходя мимо. Расправив плечи, она пошла ко входу в здание. Какой смысл заранее волноваться? Она и так целый месяц волновалась – и без конца доставала Талли. Убедить ее устроить эту встречу было непросто.

Но в конце концов Кейт использовала безотказное заклинание, выкинула из рукава старый козырь: «Ты что, не доверяешь мне?» После этого оставалось только определиться с датой.

И вот теплым летним вечером она направляется ко входу в незнакомое заведение, похожее на бар, чтобы выполнить важную миссию: уберечь подругу от самой большой ошибки в жизни.

Секс с преподом.

Ну серьезно, каковы шансы, что это хорошо закончится?

Оказавшись внутри «Последнего поворота на Бруклин» [67] , Кейт решила, что попала в какой-то другой, доселе скрытый от нее мир. Во-первых, заведение было просто огромное, столиков семьдесят пять, не меньше: мраморные вдоль стен, грубые деревянные в середине. В самом центре располагалась сцена с пианино. На стене возле пианино она заметила загнувшийся по краям, выцветший постер с текстом поэмы Desiderata [68] . «Средь суеты и шума оставайся безмятежным и помни – в тишине найдешь покой».

Здесь уж точно не найдешь ни покоя, ни тишины. Ни кислорода.

В воздухе висело плотное серо-голубое марево, под потолком клубился дым. Курили почти все. Мельтешили красные огоньки сигарет, зажатых между пальцев подвижных, взлетающих в такт разговорам рук. Сперва Кейт показалось, что нет ни одного свободного столика – кругом люди играли в шахматы, раскладывали карты Таро, спорили о политике. Несколько человек сидели на стульях, расставленных вокруг микрофона, и бренчали на гитарах.

Пробираясь вглубь помещения, она разглядела, что на улице за дверью тоже стоят столы и за ними тоже сидят люди, тоже разговаривают, тоже курят.

Талли расположилась за столиком в дальнем углу, где почти не было света. Заметив Кейт, она вскочила и замахала руками.

Кейт протиснулась мимо женщины, курившей сигарету с гвоздикой, бочком обогнула колонну.

И увидела его.

Чеда Уайли.

Он оказался совсем не таким, как она себе представляла. Сидел, лениво развалившись на стуле, вытянув перед собой ногу. Даже в темноте, в дыму было видно, насколько он хорош собой. И совсем не выглядит старым. Разве что усталым, вроде как пресыщенным жизнью. Будто стареющий гангстер или рок-звезда. Его улыбка разгоралась медленно, понемногу оплетая его глаза сеточкой морщин, и эти глаза светились пониманием, которого Кейт никак не ожидала, даже споткнулась от неожиданности.

Он знал, зачем она пришла: лучшая подруга явилась уберечь девушку от ошибки, спасти от коварного соблазнителя.

– Вы, наверное, Чед, – сказала Кейт.

– А вы, вероятно, Кейти.

Она вздрогнула, услышав из его уст уменьшительную форму своего имени. Это послужило напоминанием: Чед тоже близко знает Талли.

– Садись, – сказала Талли. – Я официантку позову.

И ушла, прежде чем Кейт успела ее остановить.

Кейт взглянула на Чеда, тот посмотрел на нее в ответ, улыбаясь так, будто его посвятили в какую-то тайну.

– Любопытное место, – сказала она, чтобы сказать хоть что-нибудь.

– Вроде бара, только пиво не наливают, – ответил он. – В таких местах люди по-настоящему меняются.

– Я думала, изменения начинаются изнутри.

– Иногда и так. А иногда тебе их навязывают.

В его глазах, когда он произнес эти слова, сгустилась какая-то сокровенная тьма, мелькнуло неясное чувство. Кейт вдруг вспомнила о его прошлом, о блестящей карьере, которую он потерял.

– Вас ведь уволят из университета, если узнают про Талли?

Он подтянул к себе ноги, выпрямился на стуле.

– Вот, значит, как ты собираешься действовать. Ну что ж, мне нравится твоя прямота. Да, уволят. Эту работу я тоже потеряю.

– Вы какой-то адреналиновый наркоман или что? Любите рисковать?

– Нет.

– А раньше вы спали со студентками?

Он рассмеялся.

– Обошлось без этого.

– Тогда с чего вдруг?

Он украдкой глянул на Талли, которая стояла в толпе у эспрессо-бара, пытаясь сделать заказ.

– Не мне тебе объяснять. С чего вдруг она твоя лучшая подруга?

– Она особенная.

– Вот именно.

– А об ее карьере вы подумали? Не будет ведь никакой карьеры, если кому-то станет известно о ваших отношениях. Все решат, что она и диплом получила через постель.

– Ты молодец, Кейти. Хорошо, что за ней есть кому присмотреть. Иначе она пропадет. Она ведь такая… хрупкая, наша Талли.

Кейт сама не знала, что ее расстроило сильнее: это слово, «хрупкая», или то, как он назвал ее – «наша Талли».