Улица Светлячков. Страница 14

– Не хотела, чтобы ее жалели.

Миссис Маларки кивнула:

– Терпеть этого не могла. Но какая разница, что думают другие? По своему опыту тебе скажу – никакой. То, как твоя мама живет, что она за человек, не определяет, что за человек ты. Ты можешь решать сама за себя. И стыдиться тут нечего. Ты, главное, разрешай себе мечтать, Талли. – Она взглянула в гостиную через распахнутую дверь. – Вот как Джин Энерсен из новостей. Женщина, которая добилась такого успеха в жизни, уж точно знает, как получить все, чего хочешь.

– Но как понять, чего я хочу?

– Ты просто живи с открытым сердцем и поступай как надо. После школы отправляйся в колледж. И доверяй своим друзьям.

– Кейт я доверяю.

– Значит, расскажешь ей правду?

– А можно я просто вам пообещаю…

– Кто-то из нас двоих ей расскажет, Талли. Надеюсь, что все-таки ты.

Талли сделала глубокий вдох, медленно выдохнула. Как можно рассказать Кейт правду? Все ее инстинкты восставали против этого шага, но выбора не было – она хотела, чтобы миссис Маларки ей гордилась.

– Ладно.

– Отлично. Тогда увидимся завтра за ужином. Приходи в пять. Это твой шанс начать с чистого листа.

Тем вечером Талли переодевалась раза четыре, пытаясь подобрать идеально подходящий к случаю наряд. Когда она наконец собралась, время уже настолько поджимало, что пришлось бежать бегом – через дорогу и вверх по пригорку.

Дверь открыла мама Кейт. На ней были фиолетовые брюки клеш из габардина и полосатый свитер с треугольным вырезом и широченными рукавами. Улыбнувшись, она сказала:

– Предупреждаю, у нас тут гвалт и сумбур.

– Обожаю гвалт и сумбур, – ответила Талли.

– Значит, впишешься без труда.

Обняв Талли за плечи, она отвела ее в гостиную, где на зеленом мохнатом ковролине среди бежевых стен стояли вишнево-красный диван и уютное черное кресло. Иисусу в золоченой рамке, висевшему на стене, составлял компанию лишь Элвис, а вот на телевизоре громоздились десятки семейных снимков. Талли тут же вспомнился телевизор в собственном доме, заставленный пепельницами, заваленный пачками сигарет – и без единой фотографии.

– Бад, – обратилась миссис Маларки к крупному темноволосому мужчине, сидевшему в кресле. – Это Талли Харт, наша соседка.

Мистер Маларки поставил свой стакан на столик и улыбнулся ей.

– Так-так, значит, это о тебе мы столько слышали? Рады, что ты зашла, Талли.

– И я рада.

Миссис Маларки похлопала ее по плечу.

– Ужинать будем в шесть. Кейти у себя наверху, дверь возле лестницы. Вам двоим, девочки, наверняка есть о чем поболтать.

Талли поняла намек и лишь кивнула, не сумев совладать с голосом. Оказавшись в этом уютном доме, наполненном ароматами готовки, рядом с лучшей мамой на свете, она вдруг осознала, что не сможет со всем этим расстаться, что не вынесет, если ей здесь перестанут быть рады.

– Я больше никогда ей не совру, – пообещала она.

– Молодец. А теперь иди.

Напутственно улыбнувшись ей, миссис Маларки вернулась в гостиную.

Мистер Маларки обнял жену, притянул ее к себе и усадил в кресло. Они тут же склонили головы, прижались друг к другу.

Талли, глядя на них, ощутила внезапно такую острую, парализующую тоску, что застыла на месте. Будь у нее такая семья, она бы жила совсем иначе. Ей захотелось еще немного побыть с ними.

– Вы новости смотрите?

Мистер Маларки поднял голову:

– Никогда не пропускаем.

– Джин Энерсен меняет мир, – сказала миссис Маларки с улыбкой. – Одна из первых женщин, которым удалось пробиться в ведущие вечерних новостей.

– Я тоже хочу быть журналисткой на телевидении, – вдруг заявила Талли.

– Это же замечательно, – сказала миссис Маларки.

– Вот ты где. – Голос Кейт неожиданно раздался прямо над ухом у Талли. – Все такие милые, – добавила она нарочито громко, – с ног падают, торопятся мне рассказать, что ты пришла.

– Я тут как раз говорила твоим родителям, что собираюсь стать новостной журналисткой.

Миссис Маларки, взглянув на нее, лучезарно улыбнулась. В этой улыбке уместилось все, чего Талли не хватало в жизни.

– Вот это мечта так мечта, правда, Кейти?

Кейт на мгновение озадаченно нахмурилась. Затем взяла Талли под руку и потащила наверх, прочь из гостиной. Оказавшись в своей маленькой спальне со скошенным потолком, она подошла к проигрывателю и принялась копаться в тощей стопочке пластинок. Когда наконец выбрала, что послушать – «Гобелен» Кэрол Кинг [29] , – Талли уже стояла у окна, глядя куда-то вдаль сквозь лиловый вечерний свет.

Неожиданно для себя заявив, что станет журналисткой, она почувствовала мощный прилив адреналина, но теперь возбуждение улеглось, оставив после себя лишь тихую грусть. Она знала, чего от нее ждут, но от одной мысли об этом ей делалось тошно.

Скажи ей правду.

Если ты не скажешь, скажет миссис Маларки.

– У меня есть свежие выпуски «Севентин» и «Тайгер Бит», – сообщила Кейт, вытягиваясь на синем ковролине. – Хочешь почитать? Можем вместе пройти тест «Станет ли Тони ДеФранко [30] с тобой встречаться?».

Талли улеглась с ней рядом.

– Ага, давай.

– Ян-Майкл Винсент такой лапочка, – сказала Кейт, открыв страницу с фотографией актера.

– А я слышала, он свою девушку обманывает. – Талли осторожно покосилась на подругу.

– Терпеть не могу, когда врут. – Кейт перевернула страницу. – А ты правда собираешься стать журналисткой? Мне ты никогда не говорила.

– Ага, – ответила Талли и впервые по-настоящему вообразила, что это может быть правдой. А вдруг она прославится? Тогда все будут ей восхищаться. – Только тебе тоже придется. Мы же все делаем вместе.

– Мне?

– Станем командой, как Вудворд и Бернштейн [31] , только одеваться мы будем получше. Ну и в целом выглядеть посимпатичнее.

– Я что-то не знаю…

Талли пихнула ее плечом:

– Да все ты знаешь. Миссис Рэмсдейл перед всем классом заявила, что ты отлично пишешь.

Кейт рассмеялась.

– Было такое. Ну ладно, тогда я тоже стану журналисткой.

– А когда прославимся, расскажем в интервью Майку Уоллесу [32] , что друг без друга ни за что бы не справились.

Они помолчали, перелистывая страницы журналов. Талли дважды попыталась заговорить о матери, но оба раза Кейт ее перебивала, а потом снизу крикнули: «Ужин!» – и шанс во всем сознаться был упущен.

Это был лучший ужин в ее жизни, но каждую секунду на плечи давил груз невысказанной правды. К тому моменту, как они закончили убирать со стола и мыть посуду, она была напряжена до предела. Даже грезы о телевидении и будущей славе не помогали расслабиться.

– Мам, – сказала Кейт, убирая в шкаф последнюю тарелку, – мы с Талли скатаемся на великах до парка, ладно?

– Не скатаемся, а прокатимся, – ответила миссис Маларки, пытаясь нашарить в кармане кресла телепрограмму. – И чтобы дома была к восьми.

– Ну ма-ам…

– К восьми, – повторил папа из гостиной.

Кейт взглянула на Талли:

– Обращаются со мной как с маленькой.

– Сама не понимаешь, как тебе повезло. Ладно, пойдем за великами.

На бешеной скорости они пронеслись по ухабистой дороге, хохоча во все горло. На вершине Саммер-Хилла Талли раскинула руки в стороны, и Кейт последовала ее примеру.

Добравшись до парка у реки, они бросили велосипеды под деревьями, повалились на траву и, лежа плечом к плечу, уставились в небо, слушая, как плещет о камни вода.

– Мне надо тебе кое-что рассказать, – торопливо пробормотала Талли.

– Что?

– Нет у моей мамы никакого рака. Она просто вечно укуренная.

– Твоя мама курит траву? Ага, так я и поверила.

– Нет, правда, она постоянно под кайфом.

Кейт повернула к ней голову: