Это кто переродился? Книга 4 (СИ). Страница 34

На раздумья у меня была всего секунда. И я не удержался — и нет, дело не в чае.

А в серьгах. Они пели куда слаще какого-то там чая, а еще когда-то красовались на мочках моей Дарьи.

Лес впереди густел, но автомобиль только разгонялся. Ветки хлопали по лобовому стеклу, мы подпрыгивали каждые несколько метров. Где-то слышались выстрелы и рев монстров.

Чай и вправду был сладкий, но во время такой тряски пить его было совершенно невозможно. На пассажирском сидении, где устроились мы с Амадеем, Державиной и Орловым, был настоящий батут. Единственный, кто радовался, так это Рэд — прыгая у меня на коленях, он кричал:

— Бомбоской!

— Рома, езжай потише, никуда он не убежит, — бросила баронесса, устроившись впереди. В ее зубах дымилась сигара.

Скорость сбросили, но ненамного. Вновь ожила рация:

— Двигается к сектору «33». Ведем преследование. Прием.

— Приняла, — ответила баронесса, вглядываясь в дорогу впереди. — Брать живым.

— А что за монстр? — спросила Лиза. — Опасный?..

— Скорее, несносный. Та еще гадина, месяц как мучаюсь с ней, и вот — всю усадьбу поставила на уши.

— Ваш внук тоже здесь? — поинтересовался я.

— Конечно. Думаю, Семочка будет очень рад встрече с другом.

Я натянуто улыбнулся. А уж я-то как рад… Нет, этот слизняк вызывал у меня одно отвращение, однако был таким забавным. Вот смеху-то будет, когда мы «наконец-то» увидемся вновь.

В зеркале заднего вида снова появился взгляд баронессы, полный любопытства.

— Сир, Обухов, — сказала она, — видимо, самой судьбой предписано нам познакомиться.

— Думаете все дело в судьбе?

— А то нет? Лес огромный, он простирается на тридцать километров вокруг, и в нем чего только нет. Смерть в основном, и наша встреча…

Она оглянулась, посмотрев на нашу компанию.

— Явно была предопределена свыше.

Вдруг машина резко встала.

— Приехали…

Впереди дорогу завалило деревьям. Мы действительно приехали.

Выбравшись наружу, все похватали оружие и, следуя за баронессой, направились в чащу. Наша группа, сомкнушись кольцом вокруг Амадея, двигалась в хвосте. Рисковать не хотелось — еще не хватало потерять хоть одного.

Шли недолго.

— Вот и ты, — и улыбнувшись, баронесса присела на колено. — Теперь не уйдешь.

Она пошагала дальше, а за ней потянулись и ее люди. Я же подошел к тому месту и увидел четкий след ботинка. Через несколько минут ходьбы на ветке мелькнули бусинки крови, а на другой показался кусок материи.

С каждым шагом следов становилось только больше.

— Мне это не нравится, — напрягся Орлов, вглядываясь в деревья. — Что-то эта баронесса…

Наконец впереди раздался крик. Ему вторил вой, а затем рык какой-то твари. Амалия Тимофеевна со своими людьми мигом сорвалась на бег. Мы не отставали.

Монстра мы заметили у подножия огромного дерева. Он напоминал рогатый клубок когтей и зубов. Стоя на задних лапах, он рычал в сторону кроны, облизывался и приговаривал:

— Кто тут такой вкусный? Кого надо съесть? А ну, человече, прыгай мне в рот!

Стоило нам появиться на поляне перед деревом, как тварь с хохотом кинулась к нам.

— Ням-ням! Так и быть, сначала съем вас!

Увы для него, но мы решили поспорить. Первым в рогатую морду прилетел топор баронессы, вторым впечатался мой молот. Еще несколько ударов со всех сторон, и эта тварь испустила дух.

Вытащив топор, Амалия Тимофеевна пошагала к дубу. Запрокинув голову, сунула два пальца в рот и свистнула.

— Эй ты! А ну спускайся! Хватит бегать!

Мы тоже посмотрели наверх. В листьях мелькнул чей-то силуэт. Следом оттуда зарыдали.

— Нет! Нет! Не-е-е-ет!

…Очень и очень знакомо.

— Спускайся, Сема… — вздохнула баронесса. — Не заставляй меня снимать тебя с дерева, как глупого кота!

— Нет! Уходи, бабушка, обратно я не вернусь!

— Еще как вернешься! К ужину будешь как миленький!

— Нет!

— Не спорь с бабушкой! Это вредно для здоровья!

И она кивнула своим людям. Те начали разматывать веревки с крюками, а у одного с собой была даже пила.

На нас баронесса поглядела с извиняющимся видом.

— Ох уж этот Сема… Как пропал его папка, так он совсем от рук отбился.

Парни полезли на дерево, и там, высоко в листьях, показалось лицо — грязное, ободранное и одичавшее.

И да, это был он. Семен Позорин. Походил он не аристократа, а на заросшую щетиной обезьяну.

— Сема, спускайся! Ты погляди только, кого я привела! Это же твой друг! Ваня!

— Какой еще друг⁈ У меня тут нет друзей! Только твои-и-и-и…

Это он разглядел внизу меня. Его лицо — и без того испуганное — приобрело совсем отчаянный вид.

— Обухов⁈ Как ты сюда попал? Почему?

Я вздохнул и подошел поближе.

— Привет, Сема. Слезай уж, а то эта ветка явно не выдерживает твоей ту…

Затем там что-то хрустнуло, и сквозь треск, шелест и визг на землю полетело барахтающееся тело.

— Сема-а-а-а!

О землю он ударился как меч. Дырявый, старый и совсем уставший. Бабушка, всплеснув руками, кинулась к нему.

— Сема! Семочка, родной! Как ты?

К счастью или нет, но он остался жив. Пока бабушка целовала его грязную рожу, Позорин пытался что-то мычать, отбиваться, а еще пялил на меня свои буркалы. Затем из него изверглось:

— Спаси-и-и…

И его вырубило. Бабушка пощупала ему пульс, проверила дыхание, вытерла платочком щеки, а затем удовлетворенно кивнула.

— Целехонек! Ну-ка, парни, поднимайте его! И в машину!

Его быстро подхватили и потащили прочь. Проводив его взглядом, Амалия Тимофеевна дунула на свою прядку и повернулась к нам.

— Охота удалась!

— Два дня бегал по лесам! Два дня, представляете, сир Обухов? А вы, молодые люди⁈ Выпустил из загонов всех монстров и даже устроил пожар — думал, отвлечь нас! Ха! Шалун!

И Амалия Тимофеевна выпустила облако дыма в потолок машины. За окнами снова мелькали деревья, но к счастью на тот раз не так быстро и мы могли насладиться чаем.

Стоило нам отъехать от места стычки на какой-то километр, как сзади раздались стуки, а следом задушенный стон. Шел он из багажника.

— Проснулся? — оглянулась Амалия Тимофеевна. — Сема, ты в порядке?

— Мвввв!

Выдохнув, баронесса махнула рукой.

— В порядке… А как же еще? Переломов нет, внутреннего кровотечения тоже. А легкое сотрясение и сломанное ребро — можно и стерпеть. Ну, как чай?

— Вкусно, — кивнула Лиза. — Это вишня?

— Она-она! Семе тоже нравится этот чай.

Слушая стоны, полузадушенные проклятья и стуки из багажника, я аж зауважал Амалию Тимофеевну. Быть бабушкой такого ничтожества как Позорин это еще полбеды, а вот пытаться его перевоспитывать…

Нет, для этого нужно быть поистине героической личностью.

— Не поверите, Иван Петрович, — вздохнула баронесса. — Он такой шалопай — за неделю трижды попался в руки правосудию! Трижды, и один раз угодил в Инквизицию. Говорила я его несносному папаше — избавься ты от этого гадкого золота, а он ни в какую. Вот и поплатились…

Она задумчиво принялась смотреть в окно. Мы молчали.

— Обещала же Магистру взять его на поруки, — пробормотала она, — сделать из него настоящего аристократа… Но с тех пор, как его привезли сюда, мы как белки в колесе, а толку?..

Она резко повернулась.

— Сема! Тебе не надо в туалет⁈ Рома, стоп!

Завизжав покрышками, машина встала. Мы вышли и открыли багажник. Зорин, связанный по рукам и ногам, смотрел на нас с выражением вечной муки. Во рту торчал кляп.

— Ну что, молодой человек, — сощурилась Амалия Тимофеевна. — Не надумал извиниться перед бабушкой?

Тот замотал головой. Баронесса вздохнула и захлопнула багажник. Через минуту мы снова мчались через лес.

— Вот и мучайся, мучайся с ним… — приговаривала она, попивая чай из термоса. — И ладно бы, он был смел, но нет. Пугается каждого чиха, каждого воя, а ночью спит с включенным светом. Ему видите ли, рычание из леса мешает! И как он такой умудрился пройти Испытание? Опять, поди, свалил все на плечи слуг?