Это кто переродился? Книга 4 (СИ). Страница 27

Однако стоило нам с Вергилием побродить по комнатам, стало предельно ясно, что дом даже слишком большой.

— Для вас двоих уж точно, голубки! — хихикнул Иван и ловко увернулся от моей руки. — Чего-чего, а женской руки тут явно не хватает. Или даже целого взвода женских рук!

Тут он был прав. Стоило нам с Вергилием разойтись по разным коридорам, как от комнат, лестниц и коридоров зарябило глаза. Этот Василий Олафович умел жить на полную катушку. У него даже собственная оранжерея была, но нынче разросшаяся до совсем неприличного состояния. Стеклянный купол был разбит вдребезги растениями-переростками, а цветы выглядели так, будто, подойди к ним поближе, как они попытаются тебя сожрать.

Расстроенный Иван немного успокоился, закружившись вокруг клумбы, а я пошел искать Вергилия. Время уже приближалась к вечеру.

Нашел я его в библиотеке, а она у Василия Олафовича оказалась в два этажа. Нет, далеко не такой, как королевская, однако тоже вызывала уважение. Дураком он явно не был.

Между полок бывший маг ходил как завороженный, почти с тем же блаженным выражением лица как и у Силантия. Пафнутий с Бонифацием уже рылись в какой-то книге.

— Эхх… — вздохнул Вергилий, сдув пыль с фолианта. — Еще месяц назад я бы душу продал за такой экземпляр…

— А что случилось сейчас? — спросил я. — Лаврентий чего, ее таки вытряс?

Вергилий горько хохотнул.

— Он-то может… Однако нет, Обухов. Моя душа на месте. А вот магические способности — нет. Теперь я могу только читать.

И он вздохнул.

— Как вы с Лаврентием вообще представляете, чтобы я обучал ребят секретам Древней магией, если я пуст?

— Мне кажется, об этом следовало подумать в первую очередь ТЕБЕ. По крайней мере, до того, как ты тыкал в них теми иголками, — фыркнул я, спугнув крысу в одном из проходов. — Как-нибудь обучишь. Выбора у тебя все равно нет. Знаешь, как говорит один мой знакомый бармен? Тренер в поле не играет.

— Тоже верно, — кивнул Вергилий, посмотрев на меня долгим взглядом. — Вот смотрю я на тебя Обухов, и не могу поверить… Это же реально Ты?

— Ты это спрашивал еще полчаса назад. За это время ничего не изменилось.

Вергилий улыбнулся.

— И спрошу еще не раз, — хмыкнул бывший маг. — Вопросов у меня накопилась масса…

— Не думай, что я вообще буду на них отвечать.

— Я и не надеялся разговорить тебя сразу, но… Черт, мне и поверить в это сложно. Ты всегда для меня был чем-то вроде очень древней и не совсем правдивой истории…

Тут я не мог не заметить:

— Не один ты такой. Меня всегда удивлял этот скептицизм. И Башня перед глазами, и море моих монет, и живая свидетельница на троне, а люди смеют сомневаться? Кое-кто даже умудрился отыскать куски моей шкуры!

Сказав это, я обратил внимание на портрет, висевший между полок. На нем были четверо: Олаф, его сын Василий, малышка Марьяна, и еще некто в платье, у кого лицо было просто вырезано ножом. Очевидно, когда-то там изобразили Дарью, однако «любимый» сын немного подправил ей облик.

Грех оставлять такой поступок безнаказанным. Вытащив из одной из книг перочинный нож, швырнул его прямо Василию в лоб.

— Точное попадание! — хохотнул Вергилий. — А насчет «доказательств» — наша Королева всегда была горазда изобретать ту версию событий, которая устраивала лично ее величество. Так что мне всегда казалось, что Ты нечто… метафорическое что ли? Как будто и не монстр вовсе, а просто тиран, которого Олаф убил однажды во сне. По крайней мере, в это верилось куда больше, чем в злобное чудище в Башне.

— Полегче, Вергилий. Это злобное чудище сейчас перед тобой.

— Я думал, тебе это польстит… Так что?

И его глаза засверкали любопытством.

— Олаф РЕАЛЬНО убил тебя?

Я вздохнул. Еще не хватало кормить его байками о прошлом.

— Ты видишь у меня хвост, крылья и рот полный клыков? — терпеливо проговорил я. — Я занимаю все помещенеие и изрыгаю пламя? Нет, значит…

— Но КАК⁈ Как вообще ему удалось убить тебя? Я никогда не поверю, что такого зверя, смог убить один единственный человек, пусть и сильный! Он что, подкараулил тебя во время…

И маг замолк.

— Ты слишком любопытен, Вергилий, и однажды это уже почти убило тебя. Удовлетворись тем, что все, сказанное в легенде, в целом правда.

— Жаль, — хохотнул бывший маг с ноткой разочарования. — А я втайне надеялся, что все это ложь… Как и всегда у Дарьи Алексеевны.

— Ты ходишь по лезвию.

— В самом деле? А разве ты не замечал, что в городе практически не осталось ни памятников, ни портретов ее мужа, ни, тем более, сына?

— Как такое не заметить, — сказал я, припомнив сколько памятников Олафу мы переплавили в котле Амадея. — Что, она не первый раз вытворяет подобное?

— Нет, а ты никогда не замечал за ней подобных… — и маг хохотнул. — Склонностей? Богатого воображение. Умения юлить? Водить людей за нос?

— Нет, — холодно проговорил я. — Не замечал.

— Поверь, я не хочу Тебя оскорбить. Просто у одного из моих знакомых, в строжайшей тайне, хранится целая коллекция «исторических портретов» семьи Дарьи Алексеевны. От самого старого из известных до тех, что висели в кабинетах до недавних пор. И все они разные.

— Вот это новость, — фыркнул я. — Люди со временем меняются? В самом деле?

— Я не об этом… Знаешь, что еще век назад, после твоей кончины, Дарью никогда не изображали на портретах в одиночестве? Она всегда была в окружении родни, даже умершей. Ведь по сложившимся тогда обычаям правила не она и даже не Олаф, а весь их клан?

Я заинтересованно приподнял бровь. Почему-то никогда не задумывался о том, что у Дарьи есть родители. Да, в мое время Королевством правил какой-то монарх, но кто он, из какой династии и вообще, чем знаменит, мне было совершенно не важно.

— И что? Хочешь сказать, что когда, старики умерли, их перестали писать?

— Конечно. А ведь раньше их групповые портреты насчитывали целую плеяду лиц, — хохотнул Вергилий. — Но стоило только старшему поколению уйти, а Дарье поплотнее усесться на троне, как изображения всех ее родственников пропали даже из учебников по истории. А затем и имена…

С этими словами Вергилий пропал в одном из проходов, и мне какое-то время пришлось побродить между полок, чтобы отыскать бывшего мага.

— Нашел! Как хорошо, что в брошенных особняках и не слышали об актуальной политике!

Он вышел мне навстречу, широко улыбаясь. В руках у него была сильно запылившаяся картина. Смахнув с нее пыль, он водрузил ее на стол у окна и медленно отошел в сторону.

Картина была старая, потрескавшаяся. Края украшала череда миниатюр с бородатыми физиономии, а в центре стояли шесть человек, двоих из которых я хорошо знал. Это была Дарья с Олафом. Остальные же, очевидно, были родителями супругов. Все четверо стариков гордо улыбались, глядя на художников. Олаф тоже. Дарья же…

Она тоже улыбалась, но вот глаза оставались холодными как лед.

— Мой знакомый сказал, что сначала «стерли» отца с матерью, — указал Вергилий на парочку за ее спиной. — Потом упоминания о предках Дарьи Алексеевны, которые ОЧЕНЬ почитались при старом Короле. Он показывал мне свою коллекцию старых вариантов учебников, где о них были целые биографические разделы, которые с каждым новым изданием становились все короче и короче, пока просто не превратились в «легенды» о безымянных королях и королевах. Затем, спустя годы, «потерялись» сведениях о родителях Олафа — каких-то там заморских конунгов — затем пришел черед отпрыска самой Дарьи, Василия Олафовича. Никогда не замечал, что ни с отцом пугающе похожи?

И он кивнул на портрет.

— Это сложно не заметить.

— Оттого «убрать» его было проще, ибо их портреты постоянно путали. К несчастью, для Дарьи Алексеевны, ее сына любили в народе, поэтому избавиться от него у нее получилось далеко не сразу…

— Это мерзавца? Любили в народе?

— А ты не знал? Мерзавцев часто любит чернь. Василий в узком кругу пусть и презирал простолюдинов, однако на публике умел разговаривать с ними на одном языке… Оттого для Дарьи он был куда опасней мужа. Черед последнего пришел вот буквально на днях. Но вот, что интересно…