Душелов. Том 7 (СИ). Страница 6

Состояние двора оказалось в ожидаемом состоянии — заросшие кустарники, нестриженый газон, увядающие цветы, не работающий фонтан с грязной водой и неубранные от пыли тропинки, сквозь которые к тому же то тут, то там пробивается множество травинок.

Как ни посмотри, а вердикт один — этому месту осталось немного. Ещё лет пять в том же темпе, и жить тут будет невозможно — особняк окончательно развалится, а двор зарастёт и одичает. В конце концов, это место либо будет продано за гроши, либо… если покупатель не найдётся, станет одним из множества подобных городских достопримечательностей, по которым ночами лазают дети и бродят всевозможные маргинальные слои общества.

И наверняка родители Евы осознают это как никто другой. Так что неудивительно, что они так настойчиво хотели побыстрее и подороже продать Еву — так у них был бы хоть какой-то шанс отыграться.

В это же время мы проходили мимо фонтана, неторопливо подходя к главному входу в особняк, из которого нам навстречу вышли родители Евы.

Как и сама Ева, ввиду недостатка средств в последние годы они не используют специальные подавители, отчего их глаза и волосы имеют нестандартные цвета. В остальном же — они выглядят почти так же, какими я их и запомнил с детства. За исключением разве что того, что теперь они стали ещё старше.

— Рад приветствовать вас в добром здравии, мистер Микаэла, — спустившись со ступеней на дорожку, вежливо кивнув и протянув руку, проговорил отец Евы.

— Взаимно, мистер Оливер, — ответив, кивнул и пожал ему руку. — Жаль, что наша встреча так затянулась.

— И впрямь досадно. Но у вас на то были веские причины, с которыми вы, кстати, хорошо справились.

— Благодарю.

— Не желаете прогуляться? — приподняв голову, обвёл глазами небо. — Погода сегодня на редкость чудесная.

Обычно во время подобных встреч всегда приглашают внутрь дома, чтобы выполнить этим самым несколько целей, начиная от банального желания обезопасить встречу от подслушивания ненужными ушами, заканчивая прикрытым желанием показать, насколько род богат.

Однако в нашем случае, как и предполагала Ева, будет иначе.

Во-первых, обе наши стороны слишком уж мелкие рыбы, чтобы кого-то подсылали подслушать наш разговор; а во-вторых, что играет сейчас куда большую роль — очевидно, состояние их особняка находиться в столь печальном состоянии не только снаружи, но и внутри, отчего приглашение гостя внутрь лишь поставит их в ещё менее выгодное положение.

Конечно же, я мог бы завуалированно напроситься внутрь, поставив их в невыгодное положение, когда им придётся выбирать между позором и вежливым отказом, что будет почти тем же самым позором, однако… Я прибыл сюда не воевать.

— Конечно. Вы правы, погода сегодня очень хорошая. Будет неразумно не насладиться ей сполна.

— Замечательно. Тогда, — чуть повернув корпус вбок, указал рукой направо, — пройдемте? — Увидев от меня кивок, сделал первый шаг вместе со своей женой, и мы тут же последовали за ними, не отставая, но и не перегоняя. — Извините, но не могу не спросить — уж больно любопытно. Как вам жизнь аристократа? Привыкаете к ней понемногу?

Это он к чему? Или просто прелюдии?

— Увы, пока что не успел ощутить сполна, а поспешные ответы давать не хочу.

— Понятно. Хороший ответ, достойный аристократ.

— Благодарю, приятно это слышать.

— Но знаете… жизнь аристократии куда суровее, чем может показаться на первый взгляд. К сожалению, острого ума в ней редко когда хватает. Помимо него, как правило, важны и иные факторы — харизматичность, стойкость, сила Дара, предрасположенность к его развитию, связи и… финансовое благосостояние.

— От самого неважного к самому важному? — прямо спросил, улыбнувшись ярче и посмотрев на него.

— Верно подметили, — посмотрев на меня в ответ, улыбнулся он столь же ярко. — К сожалению, сейчас я, как и все остальные, знаю о вас крайне немного — почти ничего, если не считать частоту и серьёзность инцидентов, в которых вы поучаствовали за последний год, — но при этом, в отличие от остальных… у меня вы украли дочь.

«Украл»… Он, конечно, прав, но… грубо. Очень грубо. Можно было сказать иначе, куда более мягко. Особенно учитывая, что прежде я сделал ему одолжение, согласившись на эту «прогулку» вместо стандартного приёма в особняке.

И всё же я сюда пришёл не воевать.

— Думаю, с моим нынешним положением с этим проблем возникнуть не должно.

— Может быть. А может быть — и нет, ведь, как я уже сказал ранее, о вас мне уж очень мало что известно. А то, что известно — мягко говоря, не внушает доверия. Так что прошу понять мою обеспокоенность.

— Понимаю. Но вам же наверняка уже давно прекрасно известно о бизнесе моего рода и моих хороших взаимоотношениях с родом Агнэс.

— Известно. А ещё известно, что оба эти фактора вы лишь унаследовали, а не добились самостоятельно. Так что, увы, ни у вас, ни у кого-либо другого нет никакой гарантии, что в ближайшее время это всё резко не пойдёт прахом. Тем более, бизнес вашего рода и без того вплоть до вчерашнего дня простаивал, находясь более месяца в состоянии ареста; а хорошие отношения с родом Агнэс… это весомо, но… мне показалось, будто бы во время суда они очень уж странно поглядывали на вас. Быть может, потому что вы втянули их любимою дочурку в авантюру, риск которой даже они не могут вам простить?

— Справедливые замечания. Однако уверен — пройдёт время, и я смогу доказать…

— «Время»… Понимаете, его у нас, к несчастью, и нет. У нашего рода сейчас не лучшие времена, и мне, как его отцу и его главе, нужно убедиться в максимально короткий срок, что выбор сделан правильный.

— И как же вы планируете убедиться в правильности выбора?

— Скажем, с помощью заключения союза с кем-то сильным — с тем, в ком я уверен. Нет-нет, это вовсе не означает, что вы не подходите. Я лишь подвожу к тому, что… нашему роду нужен гарант. И вы такой гарант можете предоставить.

— Хотите через меня подружиться с родом Агнэс?

— Вижу, я не ошибся в остроте вашего ума, — довольно кивнул он.

— Допустим… такой вариант возможен. В этом случае хотелось бы узнать, сколь весомым будет подаренное вами приданное?

— «Приданное»? — удивился он. — Как я только что подметил, у нашего рода сейчас не лучшие времена, а Ева… — посмотрел на неё, — она замечательная. Ни у кого в жизни нет столько поклонников, сколько у неё. Даже у Карэн Агнэс. Так что стоит вам сделать её своей — как это будет наилучшим приданным из возможных. Каждый мужчина будет вам завидовать.

— При всём уважении к вам и Еве, но… неужели вы правда считаете такую сделку честной?

— Не знаю, о чём вы. Но, как по мне, сделка вполне себе взаимовыгодная.

— «Взаимовыгодная»? Я спросил не это. Я спросил: неужели вы правда считаете такую сделку честной? — выделил последнее слово.

— «Честной»… — медленно повторил, словно пробуя слово на вкус. — Вы молоды и, видимо, ещё не совсем понимаете этого, но… честность в нашем мире не в почёте. Особенно когда дело касается деловых вопросов.

— Иначе говоря, по-вашему, это сделка нечестная?

— Почему же? Она честная. Только честная именно что по вашим нынешним меркам.

— «По моим нынешним меркам»… — медленно повторил уже я.

— Именно так. А ежели вам такой вариант не подходит — тогда, боюсь, Еве придётся остаться с нами и впредь прервать с вами какое-либо взаимодействие, дабы избежать лишних… волнений в обществе.

— Допустим… на моё мнение плевать — я же для вас всё-таки, по сути, никто. Однако… мнение Евы — его вы не учитываете? Вдруг она не желает оставаться с вами и прекращать общение со мной. Неужели вам, её родному отцу, будет плевать на её желание и счастье?

— Вы меня огорчаете: вновь я слышу из ваших уст слова ребёнка, а не мужчины. Ева — часть нашего рода, как мы и все. Так что она, как и все остальные его члены, должна служить собственному роду и приносить ему выгоду, пока не перейдёт в другой род или же не умрёт. А для такого порой приходится чем-то жертвовать — в том числе «счастьем» и «желаниями».