Хозяйка старой пасеки 3 (СИ). Страница 10

— Якобы им привычно воевать среди скал и в лютой жаре, — улыбнулся Стрельцов. — А сам Всеславлев должен был нанять этот отряд.

Отец Василий покачал головой.

— Не может быть, чтобы ему поверили!

Исправник пожал плечами.

— Поверили. Может, кто-то и усомнился поначалу, но у этого прощелыги на всех окрестных почтовых станциях были сообщники, которые перехватывали депеши в Ильин-град. Он сам и ответы писал, подтверждая собственные полномочия.

— В семнадцать лет — и такая предусмотрительность? — удивилась я.

— В семнадцать, — подтвердил Стрельцов. — А хитрости, как у седого интригана. Похоже, некоторые рождаются с особыми талантами, например, вызывать доверие к себе. Вице-губернатор выдал ему десять тысяч рублей на расходы. Безо всякого приказа и расписок, заметьте.

— Кир, ну правда, скажи, что ты преувеличиваешь! — не выдержала Варенька.

— Хотел бы, но не могу. Все так и было. Всеславлев мог бы убраться из Скалистого края с приличной суммой, выправить себе документы и жить припеваючи, если бы сумел вовремя остановиться. Но этого дара ему, видимо, не досталось. Когда обман вскрылся, он заявил, будто намеревался спасти отечество.

Варенька возмутилась:

— Обманом, подлогом и воровством? Или у него не хватило фантазии придумать, что он собирался бы делать дальше?

Стрельцов развел руками.

— Не знаю. Я на допросе не присутствовал. Но приятель, который его вел, говорил, что этот проходимец блистал бы на сцене императорского театра. Немало трудов пришлось положить просто для того, чтобы выяснить его настоящую личность. На каждом допросе Всеславлев менял имена и выражения лица, даже голос, говорят, менялся.

— Неужели такое возможно? — ахнула Варенька.

— Удивительный человек, хоть и преступник. Тот мой приятель не склонен к странным фантазиям. Но признался, что этот жулик так хорошо лицедействовал, что его посещала идея призвать батюшку отчитывать бесноватого.

— Он был одержимым? Какие ужасы ты рассказываешь!

— Люди и без помощи нечистых могут быть очень изобретательны во зле, — задумчиво произнес отец Василий. — Будто испорченные дети, которые, вырвавшись из-под родительского присмотра, пускаются во все тяжкие. Думаю, Кирилл Аркадьевич со мной согласится.

— Увы. — Исправник кивнул. — Моя должность быстро избавляет от иллюзий в отношении рода человеческого. Взять хоть ограбления купцов несколько лет назад.

— В соседнем уезде? — оживился Иван Михайлович.

— Да, на границе с нашим. Душегубец кидал гранаты под ноги лошадям, а потом добивал раненых и обирал обоз.

— Ужас! — воскликнула Варенька.

— Его нашли? — полюбопытствовала я.

— Свидетелей он не оставлял.

— По товарам. Вряд ли кто-то стал бы убивать ради мешка муки.

Стрельцов смерил меня нечитаемым взглядом.

— Шелка, чай, пряности, женьшень… Сорви печать таможни — и товар становится неузнаваем. В Белокамне чай пьют десятками пудов. А спрос на шелк в Ильин-граде? Не будут же модницы весь сезон щеголять в одном платье?

— Это просто неприлично — появляться в одном и том же платье на двух балах подряд, — прощебетала Варенька.

— Наверняка злоумышленник сбывал товары не сам, а через посредника, но отыскать его не удалось, — закончил Стрельцов.

— Не может ли быть… — начала Варенька.

Я наступила ей на ногу под столом, поняв, что она хотела спросить.

Не мог ли Савелий быть тем грабителем? И тогда чай в моем омшанике не просто контрабандный, но и полит кровью? Хотя нет, Стрельцов говорил о купеческих обозах и печатях таможни.

Интересно, насколько легко здесь раздобыть гранаты?

Может, мне прикупить себе пару пушек — отгонять женихов? И начать с внезапно разболтавшегося о служебных делах исправника? То клещами из него ни слова не вытянешь о расследовании, а то заливается соловьем!

— Не может ли такое злодейство совершить одержимый бесом? — выручил Стрельцов кузину. — Кто знает?

Голос его звучал задумчиво и мягко, контрастируя с острым внимательным взглядом.

— Отец Василий, а часто ли вам приходилось встречать одержимых?

— Ни разу, — покачал головой священник.

— За все время службы?

— Да, за все полтора десятка лет. Были те, кого приводили как бесноватых. Но ни одного настоящего. Все оказались по части Ивана Михайловича и его коллег.

— Душевнобольные? — полюбопытствовала Варенька.

Священник кивнул.

Стеша забрала опустевшие тарелки и внесла блюдо с медвежатиной. Не знай я, что это за продолговатые брусочки в панировке, ни за что бы не догадалась.

— Изумительно, — не удержалась я от комплимента. — И совершенно нет этого привкуса дичины.

— Кир, ты должен поделиться рецептом! — сказала Варенька.

Стрельцов улыбнулся.

— Предпочту оставить его при себе.

Переждав поток восхвалений, исправник решил вернуться к прерванному разговору.

— В самом деле, отец Василий? Ни одного одержимого, только душевнобольные?

— Как я уже сказал, человеческий разум и без подсказок потусторонних сил на редкость изобретателен, на радость нечистому. Хотя, признаюсь, жутко видеть, как человек покрывается волдырями после того, как на него плеснули водой.

— Святой водой? — ахнула Варенька.

— Обычной, колодезной. Но я сказал, будто это святая вода. И она обожгла. Согласитесь, таким мелким обманом нечисть не провести.

— Иван Михайлович, как такое возможно? — Графиня переключилась на доктора.

— Хотел бы я знать, — вздохнул доктор. — Многое было бы куда проще. К сожалению, медицина еще очень далека от того, чтобы полностью понять, как устроен человек и каковы его возможности.

— При такой обширной практике, как у вас, вы наверняка встречали немало странного, — сказал Стрельцов.

— Конечно. Но большинство этих историй о болезнях души и тела — неподходящая тема для застольной беседы в кругу барышень.

— Расскажите! — воскликнула Варенька.

Стрельцов смерил ее осуждающим взглядом, но вслух одергивать не стал. Варенька сделала вид, будто не заметила, и уставилась на доктора глазами несчастного котика. Иван Михайлович сдался:

— Была в моей практике хрупкая барышня, которая уверовала, будто за ней явился возлюбленный на небесном корабле. Она собиралась выйти к нему в окно третьего этажа. Ее отец и трое взрослых братьев не могли оттащить ее от окна — к счастью, пока они боролись, успели прибежать дворник и кучер.

Он покачал головой.

— Удивительно, на что порой бывает способен человек.

— В самом деле, — кивнул Стрельцов. — Жаль, что нам неизвестно, отчего случаются душевные болезни. Или внезапные выздоровления.

Я поперхнулась медвежатиной. Твою ж!.. За поцелуйчиками и неприличными предложениями я совершенно забыла, по какому поводу исправник здесь. Зато он не забыл.

— Глафира Андреевна? — Исправник налил кваса мне в стакан. — Выпейте. Это поможет.

— Прошу прощения. — Я натянула на лицо улыбку.

Выплеснуть бы этот квас ему на голову с воплем «ты на что намекаешь, гад!». Впрочем, он не намекает. Он говорит прямо, как всегда.

Интересно, только ли в убийстве старухи он меня подозревает или еще что собирается инкриминировать? Контрабандный чай, например?

Иван Михайлович всплеснул руками.

— Как я бестактен! Глафира Андреевна, простите старого дурня! И ни в коем случае не принимайте…

— Что вы, Иван Михайлович! За что же мне обижаться на вас? — Я покосилась на исправника, сидевшего с невинным видом. — Из песни слов не выкинешь. Я действительно болела, правда, причина была вполне очевидна. Как сказал отец Василий, зло довольно изобретательно и без подсказок потусторонних сил. К счастью, сейчас я здорова. Не могу назвать это иначе как чудом, дарованным мне Господом, но я не собираюсь пренебрегать этим чудом и постараюсь сделать все, чтобы оно произошло не напрасно.

Сущая правда, между прочим.

— И, конечно, Кирилл Аркадьевич, находясь здесь по долгу службы, имеет право быть бестактным, — продолжала я.