Забираю вас себе! (СИ). Страница 17

— Он в норме, — наконец прошептал Томрин. — Готов служить вам, лея.

— Хорошо.

— Лея?.. — нерешительно подался он ближе. Я приоткрыла один глаз. — Я поговорил с ним. Он будет послушным. Прошу вас… не пытайте его.

Я приподнялась на локтях, повернувшись к нему лицом.

— Почему?

— Он… — Томрин отвёл взгляд. — Он был в плену всего год до того, как вы его купили. Он не привык к… такому. К тому, что у него есть хозяйка, лея.

Я замерла, вглядываясь в его черты. Они были свободны?

Как вообще циски попадают в плен?

— А вы, выходит, уже привыкли, — тихо сказала я, оглядывая своих мужчин.

— Мы рады служить своей лее, — чётко произнёс Томрин.

А Мейлон промолчал. Просто смотрел на меня — взглядом, в котором было куда больше, чем просто покорность.

Я посмотрела на него, ожидая ответа.

— Я сделаю всё, что пожелает моя пара, — сказал он просто.

Я сжала губы. Вопросы о расе повисли на кончике языка — горькие, колкие, слишком опасные. Нельзя. Не сейчас. Не так. Таша бы не спрашивала. Она бы знала. А я… Я делала вид.

Поэтому, вздохнув, повернулась к Мейлону:

— Всё готово к визиту родителей?

Он слегка вздрогнул, но тут же кивнул.

— Почти всё. Комнаты приведены в порядок, меню согласовано с главной кухаркой, подарки подготовлены… Я хотел обсудить только, где вы планируете встречать их. В зале или в малом приёмном?

— Где обычно? — спросила я, надеясь, что это звучит естественно.

— Обычно… вы спускались к ним в сад. Чтобы произвести… должное впечатление, — он чуть смутился. — И эффектно.

Я закатила глаза и хмыкнула:

— Ну конечно. Всё должно быть с размахом.

Мужчины переглянулись, но промолчали.

— Хорошо. Пусть будет сад. Только напомни, когда именно они приезжают. Не хотелось бы… пропустить шоу.

Мейлон кивнул с лёгкой улыбкой.

— Завтра утром. На рассвете.

Значит, у меня осталось меньше суток, чтобы окончательно вжиться в роль.

Кайрен

Я не находил себе места.

Комната была слишком тесной. Воздуха — будто не хватало. Я ходил туда-сюда, пересекал пространство, возвращался обратно, каждый раз останавливаясь у двери и снова поворачивая назад.

Где он?

Мейлон ушёл к ней ещё вчера. Вечером. С этой своей одержимой улыбкой на губах, блеском в глазах от их парной связи. И не вернулся. Даже когда к ней пошёл Томрин — он не вернулся. Даже тогда. Она и раньше была жестока с Мейлоном, словно ненавидела его за то, что тот создал с ней связь, которую она не могла контролировать. Но в этот раз что-то яано пошло не так.

Что она сделала с ним? Я сжал кулаки. Челюсть свело от напряжения.

Таша была стервой. Жестокой, капризной, требовательной. Она ломала нас, как надоевшие игрушки. Смотрела, как ты рушишься под ней, и улыбалась. И если Мейлон… если он всё ещё там… значит, она сделала с ним что-то особенно извращённое.

Может, изуродовала? Он бы не остался по доброй воле. Значит она не дает ему уйти. Я знал Мейлона. Я знал его терпимость, его улыбки, его мягкость. Но и его границы знал тоже. Он не из тех, кто добровольно бы остался под ударами, если бы был выбор.

…а может, всё не так? Нет. То, что она решила поиграть в рабыню ничего не значило. Просто очередной ее дурацкий эксперимент. Я закрыл глаза и стиснул зубы. Нет. Она не такая. Она не…

Но в голове снова и снова вспыхивало лицо Мейлона. Его взгляд. Как он смотрел на неё в тот день, когда она впервые назвала его по имени.

Как будто она — его солнце. Наивный мальчишка верит, что раз она его пара, то рано или поздно она его примет. Дурак! Она не примет никого из нас.

Я швырнул подушку на пол. Потом ещё одну. Потом сел на край дивана и сжал голову руками.

Я сидел, сжав кулаки, когда почувствовал на себе взгляд. Тяжёлый, молчаливый, но — пристальный. Обернулся.

Талмер.

Он сидел на полу у стены, подтянув колени к груди, и молча наблюдал. В его лице не было ни злости, ни страха. Только та самая пустота, в которой всегда прячется недоверие.

Живое подтверждение того, какая она есть на самом деле .

Его до сих пор не трясёт только потому, что он закрыт изнутри наглухо. Но я помню, как всё было. Видел, как она вела счёт, когда била его плетью. С какой холодной точностью выбирала угол удара. Как подбирала слова.

Если бы не случилось то… если бы ей не стало плохо — она бы добила его прямо там. Без колебаний.

И теперь он молчит. Держится. Потому что так проще.

Я снова поднялся и начал шагать по комнате. Хотелось что-то разбить, закричать, рвануть к ней и вытащить их оттуда. Или хоть убедиться, что они живы.

Но вместо этого я снова посмотрел на Талмера. Он не сводил с меня взгляда.

— Она действительно такая… — начал Талмер, но замолчал. — Или мне просто не повезло попасть под тяжёлую руку?

Я остановился, уставившись в стену.

— Действительно, — бросил я хрипло. — Это не случайность. Не один плохой день. Она вся такая . Холодная, расчетливая, сильная. И если с тобой это случилось — значит, она хотела , чтобы случилось.

— Тогда почему приказала исцелить? — голос Талмера был почти равнодушным, но я слышал за ним осторожную надежду. Или недоумение. Я пожал плечами. Ответа я не знал. Никогда раньше она исцелять не позволяла. Никогда не заботилась о своих игрушках.

Талмер долго молчал. Потом выдохнул:

— Видимо, придумала что-то ещё.

Я медленно обернулся и сел напротив него, прижав локти к коленям.

— Почему ты не сбежал до сих пор? — спросил он вдруг. — Я понимаю, Мейлон не может. Он привязан. А ты? Томрин?

— Метки, — ответил я. — Ошейники снять не проблема, но метки… они не дадут ей навредить или сбежать.

Талмер кивнул, будто слышал такое.

— А если бы снял? Ушёл бы?

Глава 17

Я посмотрел ему в глаза. Долго. Жёстко.

— Конечно, ушёл бы. Думаешь, я хочу стоять на коленях перед этим чудовищем в женском обличье?

Он ничего не ответил. Да и что отвечать.

Мейлон и Томрин вошли вместе. И выглядели… спокойно. Слишком спокойно. Мейлон и вовсе будто светился изнутри.

— Что она сделала? — не сдержался я.

Они переглянулись.

— Ничего не сделала, — первым ответил Томрин. — Потрахалась с нами и отпустила.

Талмер, сидевший рядом, хмуро спросил:

— В каком смысле потрахалась? С… приспособлениями?

— С нашими членами, — без стеснения отозвался Мейлон. — Никаких других приспособлений.

Я прищурился.

— Ты ушёл ещё вчера.

— Ну?

— И всё это время ты ее трахал? Хочешь, чтобы я в это поверил?

— Нет, — усмехнулся он. — Ночью мы спали.

— В смысле, она спала, а ты на коленях стоял?

— Нет, — фыркнул он. — Я спал с ней. В кровати.

— Очень смешно, — пробормотал я и покачал головой.

Томрин с лёгкой усмешкой бросил взгляд на Мейлона.

— Я тоже прошлой ночью с ней спал, — заметил он. — Довольно необычно. Но я не жалуюсь. Всё лучше, чем стоять на коленях.

На этом месте у меня, кажется, оборвалась последняя ниточка здравого смысла.

— Может, она вам что-то подсыпала? — буркнул я.

— Моя пара, наконец, стала отзывчивой, — довольно промурлыкал Мейлон. — А ты говорил, этого не случится, угрюмый.

Это я угрюмый? Мысленно покачал я головой. Отзывчивая Таша?.. Что, чёрт побери, происходит?

— Я занимался с ней любовью всё утро, и она так сладко стонала подо мной, — сказал Мейлон, и добил меня окончательно.

— Или это какой-то план… или я ничерта не понимаю, — выдохнул я, глядя на них, как на чужаков.

Мейлон только пожал плечами, с довольной ухмылкой на губах.

— Не знаю, что это. Но мне нравится.

— Мне тоже, — спокойно подтвердил Томрин, присаживаясь рядом. — Она стала… живой. Человечной. Как будто в ней наконец что-то проснулось.

Я перевёл взгляд на Талмера. Тот молчал, но выражение его лица было тяжёлым, почти растерянным.