Подарок. Страница 12
И вообще, как можно изучать узор на панцире жука-короеда, пролетая мимо него, как резиновый мячик. Какой смысл торопиться по жизни, если в конце тебя никто не ждет?
Глупая и умственно отсталая – считало большинство, когда она замолкала в середине предложения, потому что в голову ей пришла очередная идея. И в первую очередь, Линн.
Окружной врач на год отсрочил зачисление Зои в школу, по этому поводу ее мама произнесла на седьмом дне рождения дочери речь, которую завершила словами: «Зои не глупая. Просто у нее не очень получается думать».
С тех пор она никогда больше не называла ее мамой, мамочкой или матерью. Только по имени.
Если вообще как-то называла.
Зои вытащила большой палец изо рта. Наконец она увидела алюминиевую скобу, пусть и на секунду, потому что кровь снова хлынула из раны. Зои все равно постучала указательным пальцем правой руки по месту, где болело сильнее всего, что вызвало новую волну боли до самого плеча.
А что будет, если она попытается вытащить скобу из раны своими обкусанными ногтями?
«Черт! Сама виновата. Я сама во всем виновата».
Конечно, было глупо доверять Якобу. Садиться к нему и Линн в автофургон. Идти в пустую виллу. Верить обещанию, что они ей ничего не сделают.
Странная Зои.
Хотя все они ошибались в одном пункте.
Возможно, Зои требовалось больше времени на какую-то мысль, с которой другие справлялись гораздо быстрее. Зато она думала тщательнее. И страх подстегивал ее мыслительные процессы. Не скорость, но интенсивность.
Когда Зои было страшно, когда на затылке выступал холодный пот (как сейчас), ей в голову приходили идеи, о которых другие даже мечтать не могли.
Например, оставить шифр на фотографии. Для этого она воспользовалась дурацким снимком из своей сумки и карандашом для подводки глаз.
Разумеется, она могла написать на нем простое сообщение. Как на листке в автомобиле.
«Помоги мне. Это не мои родители».
Но если бы Линн или Якоб это обнаружили, то одним ударом в висок – так они перетащили ее, потерявшую сознание, из виллы в автофургон – она бы не отделалась.
Нет. Шифр был безопаснее.
Поэтому Зои снова прикинулась истеричным маленьким ребенком.
– Я больше не буду участвовать в вашем дерьме! – крикнула она и убежала. Отлично понимая, что сбежать все равно не удастся. Но зато выиграла время. Несколько минут она оставалась одна – по счастливому стечению обстоятельств, в библиотеке виллы, где и оставила сообщение рядом с древним телефоном. И теперь надеялась, что ее спаситель сможет расшифровать цифры на обратной стороне.
«Он должен это прочитать», – подумала Зои и заплакала от боли, страха и тошноты, когда почувствовала, как Якоб завел мотор трейлера.
Что между тем было неплохо, потому что включилась печка. Даже за то короткое время, которое потребовалось Якобу для звонка с угрозами, холод протянул свои ледяные лапы и завладел автофургоном изнутри. Однако Зои знала, что километры последнего в ее жизни пути уже сочтены. Осталось недолго, прежде чем люди, которым она доверяла, убьют ее.
Якоб. Линн.
Господи, Линн!
Когда трейлер тронулся с места, Зои закрыла глаза и сконцентрировалась на пульсации в левом большом пальце. Она прижала обкусанный ноготь указательного пальца к ране, в самый центр боли.
И, громко всхлипывая, думала о своем последнем шансе.
«Дорогой Боженька, пусть он прочитает и поймет мое сообщение».
От этого зависела ни больше ни меньше жалкая жизнь.
Когда бы Милан ни навещал своего отца в доме престарелых рядом с парком «Косулий луг», в первый момент у него возникало чувство, что он заходит в уменьшенную версию их старой квартиры в районе Веддинг. Здесь пахло его юностью, ни с чем не сравнимой смесью полироля, парфюма и табака, которая за многие годы въелась в несокрушимую мебель: массивный обеденный стол, подходящий по цвету к шкафу из древесины ценной породы, кожаный гарнитур, двуспальную кровать с латунной рамой. Только сейчас гостиная, спальня и столовая вынуждены были соседствовать в одном помещении. Больше Милан и Курт позволить себе не могли. Только не на скромную пенсию завхоза, которую получал его отец; не говоря уже о смешном пенсионном обеспечении, которое перед смертью заработала Ютта как уборщица.
Даже эта маленькая комнатка – хотя и с балконом, выходящим на парк, – была бы им не по карману, не подскажи Андра Милану, что бывшим сотрудникам больниц полагается скидка в роскошном доме престарелых в районе Николасзе. Андра знала об этом, потому что здесь находилась мать Халка. Таким образом, отец Милана и мать его работодателя стали фактически соседями.
– Хорошо, что ты пришел, – сказал отец, и это было не единственное, что выбило Милана из колеи.
«Он меня ждал?»
Милан явился без предупреждения, к тому же в неприемные часы, что едва не привело к грубому конфликту с охранником. Тот требовал, чтобы Милан внес себя в список посетителей, что якобы было обязательно после двадцати часов.
Чушь какая-то.
Сымитировать подпись Милан еще смог бы, но написать фамилию, дату и время?.. С тем же успехом охранник мог просить его пожонглировать горящими бензопилами. Первым порывом было вытащить его за полиэстеровый галстук из стеклянного ящика у входа и расписаться кулаком на лице.
Но потом Милан испугался самого себя.
Приступ ярости?
Абсолютно нетипичная для него реакция. У Милана никогда не было проблем с самообладанием. Он настолько научился не привлекать к себе внимания, что уходил от конфликта еще до того, как для него возникал повод. Но странные события этого дня не прошли для Милана бесследно. Он буквально заставил себя отделаться от охранника одной из своих стандартных отговорок:
– Послушайте, месяц назад я перенес стрептококковую инфекцию. Не волнуйтесь, это уже не заразно, но у меня осталось редкое осложнение. Ревматизм. Я с трудом могу пошевелить пальцами. Это настоящий ад.
– Кому вы рассказываете. – Охранник с пониманием кивнул и рассказал о своих проблемах со спиной. Через минуту он заполнил формуляр за товарища по несчастью и пропустил Милана наверх.
Его отец, на удивление, не смотрел в постели «Кто хочет стать миллионером?», а сидел на полу в позе лотоса. Вокруг него лежали многочисленные фотографии, которые он вытащил из старого фотоальбома. На всех была изображена одна и та же женщина. Ютта, первая и единственная любовь Курта, которая слишком рано и абсолютно бессмысленно ушла из жизни.
– Что ты там делаешь? – спросил Милан и подошел ближе.
К его удивлению, в глазах отца стояли слезы. В первую секунду он испугался, что забыл годовщину смерти матери, но она наступит только летом – уже в пятнадцатый раз.
Какая ирония судьбы.
Все думали, что Куртик будет первым. Остеопороз, гипофункция щитовидной железы, ожирение печени, искривление позвоночника, повышенное давление… Перечень его заболеваний и факторов риска уже в молодые годы был длиннее, чем список покупок большого семейства.
Ютта проявила почти ясновидческие способности, когда отвела Милана в сторону и оживленно-беспокойным голосом сказала: «Если я уйду раньше, то присмотри за отцом. Пока еще он как добротно построенный дом. Простоватый, но надежный и уютный. Превратившись в старую развалину, он не сумеет один позаботиться о себе, и тогда может случиться, что зимой откажет отопление. Или… – Он помнил, как мать шельмовато подмигнула ему перед шуткой, – или у него начнет протекать крыша, как иногда бывает у сумасшедших.
Когда через много лет после ее смерти Курту действительно стало тяжело справляться в одиночку, он, к облегчению Милана, согласился переехать под присмотр опытного персонала, который в случае необходимости ждал его через две комнаты. Так, по крайней мере, ему не придется разделить судьбу своей большой любви, к которой в тот раз помощь пришла слишком поздно.
В тот раз.
Это был необычно холодный летний день на острове Рюген. Ютте нездоровилось, она выпила противопростудный напиток и прилегла, забыв погасить огонь в камине.