Врач из будущего (СИ). Страница 79

Мысль была такой простой и такой гениальной, что он замер. Если я не верю в то будущее, которое создаю, то зачем я все это делаю?

Страх был эгоизмом. Бегством. А его долгом бороться. И ребенок станет не обузой, а его самым главным проектом, его величайшей мотивацией и его самым личным вкладом в то самое будущее, за которое он сражается.

Решение пришло внезапно, и оно было безоговорочным и ясным. Да.

Утром он проснулся с ощущением странного спокойствия. Катя уже была на кухне, готовила завтрак. Он подошел к ней сзади, пока она стояла у плиты, и просто обнял ее, прижавшись щекой к ее волосам.

Она замерла.

— Да, — тихо сказал он ей на ухо. — Я хочу. Давай попробуем.

Она медленно обернулась. В ее глазах не было бурной радости, не было слез. Было нечто большее, глубокое, всепоглощающее счастье и тихое, торжествующее спокойствие. Она потянулась к нему, и их губы встретились в долгом, нежном поцелуе, в котором было все: и любовь, и доверие, и обещание общего будущего.

— Спасибо, — прошептала она, прижимаясь к его груди.

— Это я должен сказать тебе спасибо, — ответил он, гладя ее по волосам. — Ты вернула меня к жизни.

Следующий рабочий день начался как обычно, но его прервал неожиданный визит. Секретарша, с удивлением в голосе, доложила:

— Лев Борисович, к вам профессор Орлова.

Иван нахмурился. Мария Игнатьевна Орлова, его главный академический оппонент, ярая защитница консервативных методов? Что ей нужно?

— Пусть заходит.

Орлова вошла с той же прямой, негнущейся выправкой, но на ее обычно строгом лице читалась неловкость.

— Лев Борисович, — начала она, садясь на предложенный стул. — Я пришла не с критикой. А с… просьбой.

Иван с интересом ждал.

— В моей больнице… мы столкнулись с рядом сложных случаев. Кардиологических. Ваши методы… методы ранней диагностики, о которых вы говорили на семинаре… — она с трудом выговаривала слова, — они, как оказалось, имеют практическую ценность. Я хотела бы… получить консультативный доступ к вашим методическим материалам. Для обучения моих студентов и врачей.

Иван смотрел на нее и видел не врага, а коллегу, которая, пусть и с опозданием, но признала правоту новых идей. Он мог бы отказать, мог бы напомнить о ее прежних нападках. Но он видел в этом шанс. Шанс распространить свои методы еще шире, спасти еще больше людей.

— Мария Игнатьевна, — сказал он мягко. — Я очень рад, что вы проявили интерес. Конечно, мы предоставим вам все необходимые материалы. И если потребуется, мои сотрудники проведут для ваших врачей несколько практических семинаров. Мы работаем в одной области и боремся с одними болезнями. Чем больше врачей будут владеть передовыми методами, тем лучше для наших пациентов.

Орлова смотрела на него с нескрываемым изумлением. Она явно ожидала отказа или, по меньшей мере, язвительного замечания.

— Я… благодарна вам, Лев Борисович, — произнесла она, и в ее голосе впервые зазвучало неподдельное уважение. — Вы… вы поступаете как настоящий ученый и гражданин. Спасибо.

Когда она ушла, Иван почувствовал странное удовлетворение. Это была маленькая, но важная победа. Не над человеком, а над строем. Его лаборатория становилась не просто исследовательским центром, а признанной научной школой, куда шли за знаниями.

Через несколько дней Иван получил лаконичный отчет, доставленный из ВМА. Его автор молодой, но перспективный сотрудник лаборатории, инженер-испытатель Алексей Новиков, которого Иван лично отобрал для этого задания.

'Товарищу Борисову Л. Б.

Докладываю об итогах испытаний системы полевого переливания крови (комплект СПК-1) и капельницы в условиях Крайнего Севера (полигон «Полярный круг»).

Испытания проводились в период с 15 по 25 декабря с.г. при температуре окружающей среды от −35°C до −42°C.

Комплект СПК-1 (флаконы, сыворотки, холодильник): Показал полную работоспособность. Определение группы крови с помощью сывороток Багдасарова заняло в среднем 2.5 минуты. Герметичность флаконов конструкции инженера Крутова не нарушилась. Термо-контейнер обеспечил сохранность образцов крови в течение 9 часов 45 минут, после чего температура начала подниматься выше критической отметки. Рекомендую для арктических условий увеличить объем хладагента. Капельница экспортного образца: При температуре ниже −38°C резиновые трубки стали терять эластичность, отмечено два случая растрескивания в месте соединения с иглой. Винтовой регулятор потока заклинило в трех случаях из пяти. Образец признан неудовлетворительным для применения в условиях крайне низких температур. Для наших внутренних нужд требуется доработка. В ходе учений был смоделирован случай тяжелого ранения с кровопотерей. С помощью комплекта СПК-1 удалось стабилизировать состояние условного пострадавшего и эвакуировать его. Система доказала свою высочайшую эффективность.

Вывод: Комплект СПК-1 рекомендовать к принятию на снабжение частей, дислоцированных в арктических регионах. Образец капельницы требует корректировки конструкции.

Инженер-испытатель А. Новиков'.

Иван отложил отчет. Что ж, это тоже ценные данные. А их собственная система показала себя блестяще. Он мысленно похвалил Новикова, тот справился на отлично. Лаборатория работала как хорошо смазанный механизм, способный решать задачи даже без его постоянного присутствия.

Канун Нового года они встречали в своей просторной гостиной на Карповке. Было шумно, весело и по-домашнему уютно. За большим столом собрались все: Борис Борисович и Анна Борисова, Марья Петровна, сияющий Сашка и явно ожидающая ребенка Варя, вечно задумчивый Миша и простодушный Леша. Даже профессор Жданов и Зинаида Виссарионовна Ермольева заскочили на полчаса, чтобы поздравить хозяев.

Стол ломился от угощений, и традиционных, и тех, что Иван когда-то вспомнил из своего времени. Воздух был густым от запаха елки, мандаринов и праздничного жаркого.

— Дорогие мои! — Борис Борисович поднял бокал. Его лицо светилось спокойной, отеческой гордостью. — За новый, 1937 год! Пусть он станет для всех нас годом новых великих свершений, крепкого здоровья и самого прочного, самого настоящего семейного счастья!

— За Новый год! — дружно подхватили все, и звон хрусталя наполнил комнату.

Иван смотрел на эти лица: на друзей, на коллег, на родителей, на свою Катю. Он видел их смех, их радость, их веру в будущее. И он чувствовал то же самое. Не тревогу, не страх перед грядущими испытаниями, а уверенность. Уверенность в своих силах, в своей команде, в своем деле.

В двенадцать часов по радио раздался бой курантов Спасской башни. Все встали, загадывая желания.

— С новым годом, Лёвушка, — прошептала Катя, прижимаясь к нему.

— С новым счастьем, Катюш, — ответил он, целуя ее.

И в этот момент, глядя на сияющее лицо жены, он понял, что все сложные решения, все компромиссы, вся тяжелая работа, все это было правильно. Он не просто выжил в этом времени. Он построил здесь свою жизнь. Настоящую, полную, счастливую. И теперь у него было ради кого идти вперед. Он обнял Катю за плечи и улыбнулся. Впереди был новый, 1937 год. И он был готов к его вызовам.

*** От авторов ***

Это не финальная глава, товарищи! Заключительная глава первого тома ждет вас завтра, как обычно в 00:00 по Московскому времени.

Глава 32

Корни и крылья

Холодный январь 1937 года плавно перешел в февраль, и Ленинград, хоть и скованный морозами, жил напряженной, насыщенной жизнью. В лаборатории СНПЛ-1 кипела работа, но теперь она велась на двух параллельных, почти не пересекавшихся направлениях: основное для страны, и «спецпроект» для экспорта.

Первыми, в середине февраля, прибыли французы. Делегация из трёх человек во главе с графом Пьером де Бугенвилем, изящным мужчиной лет пятидесяти с утончёнными манерами и проницательным взглядом, разместилась в гостинице «Астория». Их визит был официальным, согласованным через Наркомвнешторг.