Бои местного значения (СИ). Страница 38
Передо мной стоит собственной персоной амурский казак! Весь такой празднично сияющий! Шаровары с жёлтыми лампасами заправлены в зеркально начищенные сапоги, гимнастёрка со «старлейскими» погонами, фуражка с жёлтым же околышем сбита на затылок, выставляя на всеобщее обозрение шикарный чуб. Потёртая казачья портупея, слева шашка с «клюквой» в видавших виды ножнах, справа кобура с трофейным люгером, на груди над медалями серебристо блестят два Георгия. А ещё ярче в улыбке от уха до уха из-под шикарно закрученных усов блестят никогда не знавшие стоматолога тридцать два зуба… Его благородие сотник Дмитрий Парфенков, он же для узкого круга посвящённых — Митяй, он же — Рэмба!!!.. В десяти шагах сзади переминаются с ноги на ногу трое казаков такой же раскраски…
— Здравствуйте, господа! Не Вы ли инженером Буртасовым будете? — Игнорируя меня, Митяй, явно играя на публику, обращается к Илье, обрядившемуся по случаю и для конспирации в свой горный мундирчик и нахлобучившему на голову соответствующую фуражку.
— Да, это я, Буртасов Илья Алексеевич. — Мой зам сходу принимает правила игры. — А вы кто будете?
— Кумарского станичного округа Уссурийского казачьего войска сотник Парфенков. Назначен в охранение и сопровождение Вашей экспедиции.
— Очень приятно, господин сотник! — Илья протягивает руку, продолжая ритуал. — Вас по имени — отчеству как величать прикажете?
— Дмитрием Андреевичем. — Митяй отвечает на рукопожатие и поворачивается ко мне, продолжая спектакль.
— Рад знакомству, Дмитрий Андреевич! Позвольте представиться, Пупкин Порфирий Дормидонтович, заместитель начальника экспедиции. — Теперь моя очередь поручкаться.
— Очень приятно, Порфирий Дормидонтович!.. Пупкин… Пупкин… — Казачина весело скалится, в глазах озорные бесенята аж по три в ряд прыгают. — Где-то я слышал эту фамилию… Ах, да, когда германца воевали, точно!.. Только вот не припомню уже из-за чего именно. Наверное — по мелочи какой.
— Да-с, бывал на фронте, до штабс-капитана выслужился, ныне же в отставке. Кстати, встречал там похожего на Вас казачонка. Митяем, кажется, его звали. Раззвиздяй был ещё тот был…
— Ну, что ж, господа, будем считать знакомство состоявшимся. — Еле сдерживающий улыбку от уха до уха Буртасов на правах начальства прерывает упражнения в эзоповом красноречии.
— Павло, Андрей, кликните Антоху, пусть телеги подгоняет, да проследите за погрузкой. Михайла, дуй к нашим, передай сбираться, через часок-другой выступим. — Митяй быстро раздаёт указания своим казакам, затем снова оборачивается к нам. — Илья Алексеич, скажите вашим, чтобы грузились, потом пущай на постоялый двор подходят. Позавтракаем, да в путь тронемся. А мы с вами прям сейчас туда и направимся чайком малость побаловаться…
Дорога кажется узенькой ленточкой, случайно прокинутой среди вековой тайги. Мы не спеша проезжаем мимо высоких стен всех оттенков зелёного цвета. Изумрудные сосны, ярко-зелёные пихты, их здесь огромное количество, но они только создают светлый фон, на котором красиво оттеняются высоченные тёмно-малахитовые ели…
Митяй, после того, как в трактире заняли отдельный кабинет и поздоровались уже по настоящему (пальцы до сих пор слегка ноют, надеюсь, что и у него тоже), ввёл нас в курс дела, авторитетно разъяснив городским никудышникам, что хоть по прямой до станицы менее сотни вёрст, но тайга на то она и тайга, чтобы внушать всем посетителям чувство собственной никчёмности. А посему намотаем мы на свои кирзовые «спидометры» как бы не в два раза больше. И хорошо ещё, что полпути на телегах проедем. Никого особо это не расстроило, вон, полесские болота излазили в своё время, чем приамурская тайга хуже?
Что же касалось спектакля, устроенного возле «Дишовастолова», Митяй решил перестраховаться потому, как вокруг нас уже засуетились разные не очень заметные, но ужасно любопытные личности из «Собачьего ящика» — криминальной слободки на краю села. И теперь слушок расползётся, что пришлые «гости» не сами по себе, за них, ежели что станица Береинская впишется. Да так, что никто обделённым не уползёт.
Народ, закончив погрузку, с превеликим удовольствием позавтракал уже не консервами, или кулешом, сваренном на ходу, а очень даже аппетитными вкусностями, приготовленными профессиональной трактирной стряпухой, и после короткого перекура наш караван тронулся в путь. Причём личного состава увеличилось на три персоны. Тимоха вдруг попросился с нами и далее, мотивируя тем, что на переселенческом пункте теперь их законопатят неизвестно куда, а мы, вроде как знакомые и даже местами — друзья. На моё предупреждение о том, что едем на самую границу и на месте сидеть не будем, они с Алёной и Ваняткой просто махнули руками, сказав чуть ли не хором «Всё в воле Господней»…
Как писалось в одной умной книжке «Дорога — комплекс инженерных сооружений, либо полоса земли, предназначенные и используемые для движения в установленном порядке транспортных средств и пешеходов». То, что считалось дорогой здесь, соответствовало вышесказанному лишь одним признаком — направлением движения. Да и оно, направление это соответствовало больше народной присказке «Как бык посс…л».
Из всех дорожных развлечений нам были доступны только три. Свежий воздух, настоянный на таёжном аромате и бездумно-ленивое наблюдение за неторопливыми облаками, проплывающими над головой. Первым мы дышали, вторым занимались из положения полулёжа, удобно устроившись во второй телеге на мягких мешках. И слушали третье, нашего возницу, по совместительству старшего над обозниками. Именно того Антоху, которого упоминал Митяй. Только вот вместо стандартного русского детинушки мы увидели представителя одной из местных народностей, невысокого коренастого мужичка, которому можно было дать и тридцать пять, и пятьдесят годиков, а то и больше. Чёрные волосы, ещё не меченные сединой, узкие смешливые глаза, обрамлённые сеткой мелких морщин и почти незакрывающийся рот. По настоящему звали его Антанай, но на Антоху он тоже отзывался без какого-либо неудовольствия. И как только телега тронулась, началась беседа ни о чём. Возникло такое ощущение, что ему даже собеседники не нужны, разговор очень был похож на «что вижу, то и пою». Поначалу Илья, как более молодой и любознательный пытался поддерживать беседу, но через часик опустился до утвердительных, или вопросительных междометий. Митяй потихоньку отстал и теперь ехал рядом с Гордеем и его парнями, причём разговор там был действительно интересный, судя по взрывам хохота. Им было что рассказать друг другу.
Ну, а я, вполуха слушая неумолкающего гида, впадаю в какое-то дремотно-блаженствующее состояние, будто бы сливаясь с шёпотом ветерка в высоких вершинах, с запахом хвои и летнего ельника, с весёлыми чвирками мелких жизнерадостных пташек, с тихим ритмичным скрипом тележных колёс… И даже монотонная лекция по истории здешних краёв от Антохи-Антаная воспринималась на уровне комариного писка…
— … Пришли годиков десять, да пять назад. Издалёка, аж с самой Румындии. Оне в бога вашего верят-то, да не так. Вот и убежали от царя. А опосля он их миловал, оне сюда-то и пришли. Землянки порыли, потом дома себе строили, да смехом только. Жерди в землю вбивали и землицей обмазывали. Ну, а потом научили их как надо. И сельцо своё назвали, как тама — Климоуцами. Эт, значитца, «круча» на ихнем…
Речка тама Талалями зовётся, вот и выселок тако же прозвали. Туда казачки с-под Симоновского хутора отселились. А потом и другие людишки за землю присели-то…
… А сами мы-то гуранами будем. Эт от прозванья села так зовут. Ране тама стойбище бурятское было, потом две русские семьи прижились, потом ешо добавилось. Переженилися промеж собой, вот новый народец и появился. А так по-нашенски гуран — то козёл по русски…
А потом перестал слышать и это. В голове поселилась звенящая пустота и будто всплыло ниоткуда «Здрав будь, человече. Доколе не нарушишь наших законов и обычаев, будь гостем». После чего неожиданно зачесалось то место, куда несколько лет назад нанёс Велесову лапу дед Мартьян…