Бои местного значения (СИ). Страница 16

— Татьяна Филлиповна, если завтра в приют подъедет человек, сможете то же самое показать ему?

— Да, конечно. — Ответ звучит несколько удивлённо. — Я же здесь, можно сказать, квартирую, вот дверь моей комнаты…

Теперь приходится удивляться уже нам с Воронцовым, но далее следуют пояснения, скажем так, не совсем укладывающиеся в обычную логику.

— После кончины мужа свой дом в Тарасовке я сдаю внаём, аренда небольшая, вся уходит на приютские нужды. А я сюда, к девочкам поближе переселилась, свои-то уже повыходили замуж и разъехались кто куда…

— Денис Анатольевич, я думаю, Иван Петрович сможет оказать помощь и людьми, и материалами. — Подошедший Воронцов предлагает альтернативный вариант.

Ну и пусть его, не будем конкуренцию по пустякам разводить. Не выгорит, я своих спецов-мастеров из нестроевой роты сюда отправлю. И с материалами как-нибудь разберёмся. У меня в полку Мой Батальон над Макаренковскими архаровцами шефствует, молодую смену себе готовит, а второй и третий пока не при деле. Подкинуть им идею с этим приютом, что ли?.. А вообще, с Княжной об этом надо поговорить. Благотворительность — это, конечно, здорово, но… Короче, есть кой-какие мысли на этот счёт. И идею недавно подкинули. Причём, не кто иной, как князинька озорной наш Феликс Юсупов, душегуб распутинский. Я тогда ещё ему наобум брякнул про благотворительность и образование. А он с этим посылом к графу Игнатьеву сунулся, да так и прилип, как банный лист к министру народного просвещения. Сейчас и продвигает, и спонсирует помимо казны, естественно, программу ликбеза по всей Руси-матушке. Так вот, когда мы случайно с ним пересеклись, он и выдал мне хорошую такую и очень даже логичную идею о том, что какими мы сегодня детей воспитаем, такую страну завтра они и построят…

Из приюта наш путь лежал, естественно, в места, очень обожаемые женщинами и поэтому непроизвольно ненавидимые мужчинами. В будущем моём сей увлекательный и длящийся порой почти до бесконечности процесс получил название «шопинг». Половину пути до Фирсановского пассажа Княжна сидела очень задумчивая, потом озвучила свои мрачные думы. Её очень шокировало, что при посещениях питерских приютов и на Васькином острове, и в Кронштадте, и в Царской Славянке положение дел там было на пару порядков лучше, чем здесь. Пришлось мне своими грязными ручищами сдирать розово-наивные очёчки с княжьих глаз и объяснять, что, во-первых, рядом с Царским Селом основная задача каждого, находящегося на мало-мальски значимой должности, состоит в пускании пыли в глаза, дабы не отвлекать августейшие особы от привычного времяпрепровождения. А, во-вторых, посоветовать Ея Высочеству вот так же инкогнито наведаться в какой-нибудь приют, чтобы увидеть реальное статус кво.

Глава 11.

В Пассаже дамы оживились и, весело щебеча, двинулись вперёд, оставляя нас в арьегарде. Впрочем, спецбарышни не забывали где они и для чего, хотя со стороны мы выглядели группкой не очень богатых провинциалов, дорвавшихся до благ цивилизации в Первопрестольной. И, переходя из одного «райского уголка» в другой, никто не забывал контролировать остальных посетителей на предмет возможных агрессивных действий. Кроме, естественно, Княжны в роли экскурсанта и её персонального гида Дашеньки. Когда все магазинчики закончились, посидели в кафе, наслаждаясь кофейком с эклерами. Насытившись, наконец, деликатесами и созерцанием атрибутов счастливого женского существования, вся компания двинулась к последнему пункту маршрута — Сухаревскому рынку. Там пришлось немного потяжелей. Потому, что походка и манеры поведения у благородной публики отнюдь не аналогичны таковым у подвыпивших лавочников, шустрых лотошников и прочих завсегдатаев любого базара. Пришлось перестроиться, один из конвойцев со своей барышней ледоколом рассекал толпу, второй взял правый фланг, Воронцов с Ольгой Николаевной шли в центре, а мы с Дашей двигались левей и немного сзади. Под аккомпанемент зазывальских речёвок, громогласных споров покупателей с продавцами и прочим сопутствующим шумом, неторопливо насыщая великокняжескую память картинами жизни простого народа, прошлись по «благородным» рядам и собрались уже уходить, когда Его Величество Случай подкинул нам финальный штришок.

Что-то маленькое и шустрое на большой скорости пыталось пробиться через частокол ног. Причём, сопровождаемое сзади азартным криком «Держи вора!!!». Наш «ледокол», в последний момент шагнув навстречу, поймал мальчонку лет семи-восьми, одетого, скажем так, очень бедно и прижимавшего к груди маковый калач. Дитёнок, в отчаянии заверещав, забился в руках, пытаясь вырваться, но весовая категория была абсолютно не та. Его тут же, не опуская на землю, передали внутрь «оцепления», и через мгновение прискакавший следом довольно объёмный то ли лавочник, то ли трактирщик еле успел затормозить перед кителем с погонами. И достаточно недовольным взглядом. Расценив последний, правда, на свой лад.

— Прощеньица просим, Вашбродь! Спасибочко Вам преогромное, што сволочонка ентова спаймали! Ща я ему горяченьких-то всыплю!..

Толстяк одной рукой пытается расстегнуть ремешок, другой уже тянется к мальчишке. За спиной ухмыляются в предвкушении забавы то ли его подручные, то ли очень инициативные борцы за справедливость, и, как всегда в таких случаях, вокруг нас моментально собирается толпа, охочая до халявного зрелища. Ну да, ещё в Средневековье любимым развлечением черни были публичные казни…

— Кольцо… — Командую негромко, но понятно всем знающим что к чему. Моментально Княжна, Даша и неудачливый воришка оказываются заслонёнными от потенциального агрессора со всех сторон.

— Вашбродь, мелюзгу-то отдайте на правёж! Виноватый патаму шта! — Доносится из толпы пьяненький голос, тут же подхваченный «общественным мнением». Никто из нас на шум не реагирует, каждый держит свой сектор.

— Да как так-то⁈.. Да што ж такое творится-то, а⁈.. Люди добрыя!.. — Жиробас, видя, что остаётся без добычи, начинает митинговать.

— Да не крал я! — Доносится из-за спины плачущий детский голосок. — У меня пятак был, Деля Симундовна дала!..

О, какие интересные имена на Руси встречаются! Даже приблизительно не представляю как сие записано в метрике…

— … Хотел калач купить, а меня на входе половой придержал, сказал деньгу показать!.. Потом пятак забрал, да подзатыльника отвесил, мол, неча тут оборванцам разным шастать!.. Вот не вру, ей-Богу! Пятак тот приметный был, с решки крестом поцарапанный!..

— Кто отобрал? — Голос Княжны звенит негодованием.

Мах делает полшага в сторону, чтобы мальчишке лучше было видно.

— Вон этот, слева который!.. — Тощая ручонка указывает на одного из помогальников, одетого типичным трактирным служкой. Тот как-то суетливо суёт руку в карман, но незаметно кинуть монету на землю не получается. Не та, всё-таки, реакция против Маха. Смазанное движение, резкий вопль, бедолага уже упирается носом в свои колени, задранная рука смотрит вертикально в небо, конвоец подхватывает медный кругляш, выпавший из ослабевших пальцев, осматривает его и, ухмыляясь в усы, громогласно объявляет:

— Вот он, пятак! А вот и крест на нём!..

Потом его колено почти незаметно пробивает по рёбрам «фисианта», и тушка закономерно переходит в положение «Дяденька, не бейте лежачего!». Толпа опять начинает шуметь, на сей раз по другому поводу…

Блин, надо как-то отсюда выбираться, нельзя на такой дистанции оборону держать!.. Выход подсказывает какой-то подмастерье, настойчиво пробивавшийся в первые ряды, чтобы увидеть все подробности своими глазами. Он запинается о чью-то ногу и, стараясь удержаться, хватается за мой рукав. Одновременно чувствую шаловливую ручку, пытающуюся прогуляться по моему карману… Доворот влево, правая жёстко фиксирует запястье «рабочей» грабки, левая по дуге летит к локтю, большой палец находит нужную точку. «Мастеровой» с диким криком выгибается вперёд и поднимается на носки, потом встречается со мной взглядом, полным боли и отчаянии. Толпа переключается на лицезрение нашей застывшей в непонятном танце пары…