Близнецы из Пиолана. Страница 8

Была и другая проблема – Виктор Лессаж; эту проблему тоже нужно было решать как можно скорее. Оставлять его под арестом означало дать повод для сплетен журналистам, которые, без сомнения, нагромоздят кучу невероятных гипотез – с самыми непредсказуемыми, в том числе и катастрофическими, последствиями. Так или иначе, Фабрегас не располагал никакими новыми сведениями по «Делу близнецов», и уж точно их отец не имел никакого отношения к исчезновению Зелии Мурье. Итак, придется подписать приказ о его освобождении и сосредоточиться на тех данных, которые имелись в распоряжении капитана на сегодняшний день.

После первого похищения комиссия психологов, специализирующихся на кризисных состояниях, попыталась создать как можно более точный портрет похитителя, но до сих пор он оставался довольно-таки размытым. Предполагалось, что это мужчина, житель данного региона, белый, в возрасте от двадцати пяти до пятидесяти лет, с большой долей вероятности имеющий семью, а также постоянную работу. Ознакомившись с этими данными, Фабрегас почувствовал, как по спине у него пробежал холодок. Если все они были верны, под такое описание подходило более двадцати процентов мужского населения департамента Воклюз – иными словами, около ста тысяч человек. Пользы от подобных сведений, мягко говоря, немного.

Зато совсем недавние события вызвали к жизни вопросы куда более интересные. Почему человек, похитивший одиннадцатилетнюю девочку, через два дня отпустил ее, чтобы почти сразу похитить другую? Возможно ли, что в первый раз он ошибся с выбором жертвы? Это казалось маловероятным. А как он сумел заставить Надю молчать о том, что случилось? Угрозами? Но она не выглядела ни слишком потрясенной, ни тем более запуганной. Напротив, она держалась уверенно и явно по собственной воле отказывалась отвечать на расспросы взрослых. Фабрегас еще раз перечитал свои записи и повторил вслух то, что услышал от нее чуть раньше: «И если вдруг еще что-то случится, ему не надо беспокоиться. В этот раз все пройдет хорошо».

Эта фраза стала для Фабрегаса доказательством того, что они с самого начала ступили на ложный путь. С Надей кто-то говорил, но не воображаемая подруга – по той простой причине, что такой фантом не смог бы предсказать будущее. Солен?.. Но Солен умерла тридцать с лишним лет назад, это бесспорный факт. Кто же тогда? Капитан только что осознал, что даже не пытался пойти по этому следу. Принимая во внимание слова детского психолога, а также сам факт благополучного возвращения девочки домой, Фабрегас расспрашивал ее не слишком настойчиво. Теперь вопросы так и роились у него в голове. Как выглядит эта «лже-Солен»? Она ровесница Нади или взрослая женщина? Видела ли Надя ее или только слышала? Фабрегас чувствовал, что ему становится трудно дышать. Ему нужны ответы на эти вопросы, и как можно быстрей, если он хочет сохранить контроль над этим делом. Фраза «В этот раз все пройдет хорошо» звучала в его ушах словно тиканье бомбы с часовым механизмом. Как будто на самом деле стоило ожидать чего-то прямо противоположного…

Фабрегас оставил на дежурстве в «Ла Рока» двух жандармов, а сам отправился к родителям Нади. Усевшись за руль, он включил на полную громкость сирену, как бы предупреждая, что находится не в лучшем расположении духа. Время поджимало, и проявлять особую деликатность во время допроса больше не имело смысла. Если Надя и в самом деле скрывает ценные сведения, которые могли бы помочь в поисках Зелии, он добудет их во что бы то ни стало.

Мать Нади встретила его и проводила в гостиную, не сказав ни слова. Глаза ее были красны от слез, плечи опущены – из нее как будто ушли все силы. Фабрегас подумал, что такое состояние, скорее всего, вызвано двойным шоком – от внезапного исчезновения и столь же неожиданного возвращения дочери, – но, как вскоре выяснилось из объяснений доктора Флоран, ситуация продолжала развиваться, и весьма беспокоящим образом.

Детский психолог, как и обещала, поговорила с Надей уже в более жесткой манере и объяснила ей всю серьезность происходящего, а также ценность любой информации, которую Надя до сих пор не сообщила. Но девочка, ничего не ответив, сразу же ушла и заперлась у себя в комнате, где и остается последние полчаса, отказываясь от любых контактов.

– Избавлю вас от пересказа всех тех оскорблений, которыми она осыпала нас обеих – меня и свою мать, – выкрикивая их через дверь. Лишний раз убеждаюсь, что нынешние дети знают слишком много из того, что знать им еще рано.

Доктор Флоран произнесла эти слова без всякого осуждения, с легкой ироничной улыбкой, но Фабрегас почувствовал, что от ее былой доброжелательности по отношению к Наде не осталось и следа. Стыдно признаться, но и у него самого промелькнула мысль, что на этом одиннадцатилетнем ребенке лежит часть вины за похищение Зелии. Молчание Нади стало для ее соученицы роковым.

– У вас есть ключ или какой-то инструмент, чтобы открыть дверь? – спросил он у матери Нади.

– Она никогда раньше не запиралась… – всхлипнула та, не ответив на его вопрос. – Я не узнаю свою дочь, капитан!

В других обстоятельствах Фабрегас постарался бы найти нужные слова, чтобы утешить эту несчастную женщину. Но сейчас он вместо этого буквально прорычал:

– Мадам Вернуа, я взломаю дверь, если потребуется! В последний раз спрашиваю: у вас есть ключ?

Он подумал, что женщина сейчас упадет в обморок, но вместо этого она ушла и вскоре вернулась с плоской отверткой в руке.

– Недавно в ванной заклинило замок, – дрожащим голосом произнесла она, – и мой муж сумел открыть его вот этой штукой. Может быть, у вас тоже получится?..

На хрупкую, дрожащую мадам Вернуа было жалко смотреть. Капитан ободряюще улыбнулся и взял отвертку, хотя понимал, что причинил женщине боль своим резким тоном, и это уже поздно исправлять.

Равно как поздно было и ломать дверь в комнату Нади.

– Все указывает на самоубийство, – произнес Жан.

– Да вы там все рехнулись, что ли? Когда это одиннадцатилетние дети кончали жизнь самоубийством, скажи на милость?!

Виктор кипел от гнева. Придя к нему домой, Жан буквально с порога сообщил ужасную новость. Надя мертва. Фабрегас обнаружил ее бездыханное тело в ее комнате. Несмотря на то что пульс не прощупывался, капитан продолжал делать ей массаж сердца со всей энергией отчаяния вплоть до прибытия скорой. Но было уже поздно. Ребенок был мертв.

– Такое случается, Виктор. Печально, но факт. В прошлом году во Франции покончили с собой сорок детей. Самому младшему было всего пять лет.

– Господи… Жан, в каком мире мы живем?

– В мире, где их заставляют взрослеть слишком быстро.

Фабрегас обнаружил Надю неподвижно лежащей на кровати. Сначала он подумал, что она спит, но что-то неуловимо неправильное в ее позе встревожило его. Руки были сложены на груди, ноги вытянуты и плотно сведены вместе. Она казалась собственным надгробным изваянием. Рядом с ней было разбросано множество пустых упаковок из-под снотворного. Мать Нади с ужасом признала в них свои собственные, которые она обычно хранила в настенном шкафчике ванной комнаты – месте, доступном для всех членов семьи.

Надя оставила предсмертную записку – на самом видном месте, в центре письменного стола. Аккуратным округлым почерком она вывела короткое сообщение о том, что ей очень жаль и она приносит извинения родителям, но у нее нет выбора. Так будет лучше для всех.

Виктор слушал своего друга со слезами на глазах. Он снова, будто воочию, видел девочку, сидящую у него в гостиной на диване, на том самом месте, где сейчас расположился Жан с блокнотом в руках – порой он перелистывал страницы, освежая в памяти недавние записи. Кто мог подумать еще неделю назад, что этот ребенок, такой улыбчивый и жизнерадостный, совсем скоро по своей воле уйдет из жизни?

– И вы там у себя уверены, что ее не заставили написать это письмо?