"Фантастика 2025-169". Компиляция. Книги 1-24 (СИ). Страница 38

— Да его бы разорвало уже, — заметил Шопен. — Просто выйти не может. Растяжка, может? Задел проволоку, и стоит, как свечка в жопе.

— Пацаны, помогите! — орал Вадик, размахивая руками. Видно его было даже в сумерках. — Тут растяжки!

— Не ори! — прошипел Халява. — Спалишь!

— Да и хрен бы с ним, с этой крысой, — сказал Газон, лёжа в траве рядом со мной. — Я вот жалеть о нём не буду, отвечаю, — он взял пулемёт на изготовку. — У него где-то там по-любому водка заныкана, или ещё что-нибудь. Вот и попёрся, пока «духи» не нашли. И попал.

— Что там, Царевич? — спросил я, глянув на него.

Тот ответил не сразу, рассматривая окрестности в прицел своей СВД. С той стороны может быть враг, но в сумерках мы его не видим. А Самовар медленно брёл в ту сторону, не слыша нас. Осторожно и тихо, как змея, наступая в старые следы.

— Пока никого не вижу, — сказал Руслан. — Но если бахнет — услышат. Или если так и орать будет… И Самовар уйти не успеет.

— Понял. Ждём. Прикроем Паху, если что.

Я взял холодный корпус бинокля и посмотрел через него вдаль. Самовар уже был рядом, пока Вадик стоял как столб. Хоть перестал орать.

Самовар не сапёр, но он парень умный, как ставить и снимать растяжки разбирается, вот и лезет спасать. Да и Пашка сам по себе такой: весь такой умник снаружи, но в беде не оставит никого. Однажды даже потратил последний укол обезболивающего на раненого боевика.

Пашка подобрался близко и уже деловито копался внизу. Видно, что Вадик зацепил растяжку, но каким-то чудом не сорвал. Наверняка ставил какой-нибудь новичок. Теперь крыс замер как столб, чтобы лишним движением себя не укокошить. Прошло минуты три, и Вадик с облегчением рухнул на землю. Самовар тут же его обругал, матами, судя по всему, и велел выбираться. И они медленно побрели назад, наступая в старые следы. Помимо растяжек там и мины стоят, а с ними так не выйдет. Наступил и всё.

— Встречаем, — сказал я. — И валим уже отсюда. Долго тут сидим.

А дальше стало хуже.

В небо с шипением взмыла сигнальная ракета, а со стороны леса начали стрелять.

Бах! Ухо пронзило болью от резкого звука, когда рядом со мной выстрелил Царевич из своей СВД.

Та-та-та! Пулемёт Газона ударил в направлении врага. Трассирующие пули полетели вперёд.

Та-та! Я пустил короткую двоечку в едва видимый силуэт на той стороне поля.

— Ну же, — где-то рядом кричал Шустрый. — Быстрее!

Парни отходили, но их увидели. Пули ударили рядом с уходящими, поднимая фонтанчики земли. Самовар пригнул голову, но продолжал двигаться.

И вот Вадик запаниковал. Он бросился вперёд, отпихивая Самовара с уже проверенной тропы. Тот по инерции сделал несколько шагов в сторону и…

Бах! Самовара отбросило, а всё вокруг него скрылось в дыму.

— Мляха! — проорал Шустрый.

Царевич громко и прерывисто выдохнул, потом посмотрел в прицел.

— Живой он, — пробормотал он. — Живой Паха ещё.

— Будем вытаскивать, — решил я.

Глава 15

Если бы мы тогда поймали Вадика сразу, разговор с ним был бы коротким. Ему бы он точно не понравился. Он прекрасно понимал, что это не первый его косяк и что в этот раз с ним будут разбираться иначе. Своя рота тоже бы его не прикрыла. Слишком серьёзный это был косяк, за такой на передке пощады можно было не ждать.

Поэтому встречи с нами он решил избежать любой ценой.

Свинтил, пока мы вытаскивали Самовара с минного поля под обстрелом «духов». Если бы сразу после этого Вадик попался нам по дороге, когда нам было плевать на все трибуналы, там бы он и остался.

Но Вадик схитрил. Естественно, он добрался до позиций намного раньше нас — его притащили туда с раненой ногой, хотя там, на минном поле, его даже не оцарапало.

Никто же не знал, что он натворил, вот и приняли его, вкололи, что полагается, и оперативно отправили в госпиталь. Гадить он нам не перестал и после этого — его эвакуировали на вертушке, как по заказу оказавшейся рядом, а тяжёлому Самовару пришлось ехать в кунге — в кузове раздолбанного грузовика.

Почему Вадик оказался ранен, мы узнали не сразу. Вообще, в таких случаях принято говорить «членовредительство», ну а мы говорили: «самострел». Хотя по факту именно в себя мало кто стреляет, ведь это легко обнаружить и за это сурово наказывают.

В таком деле есть нюанс — если выстрелить в упор, то это видно, так как на форме и теле остаются заметные следы от пороха. Если найдут такие следы — дисбат или срок после лечения обеспечены.

Поэтому те, кто решается на такое, чтобы свинтить с передка, договариваются с кем-то, чтобы изобразить боевое ранение. Мол, стрельни меня, сам же и утащи в санчасть. Ну и Вадик, прекрасно понимая, что мы с ним сделаем, заплатил кому-то из встреченных по пути знакомых, чтобы тот в него выстрелил, вот и оказался в части уже раненым. Учитывая, что вовсю шёл бой, попадание никого не удивило.

Хотя какое-то наказание он всё же получил: тот, кому он заплатил, облажался — прострелил ему колено.

Хотя почему облажался? Кто-то мог выстрелить именно туда специально, чтобы оставить Вадика без ноги. Его многие не любили, и только хитрость и везение спасали его от расправы. Ну и знакомства среди водителей, которые привозили ему разную мелкую и не всегда законную контрабанду, вот он и приторговывал тайком.

Ногу ему не отняли, спасли. Его вообще оперативно перевезли самолётом из Ханкалы аж в Москву, в госпиталь имени Бурденко. Впрочем, он хромает до сих пор, и нас избегает любой ценой даже на гражданке.

Вадик Митяев даже не сделал никакой попытки как-то объясниться с Самоваром, извиниться и помочь хотя бы деньгами. Так что даже хорошо, что до военной прокуратуры дошли обстоятельства его ранения. Ведь рано или поздно кто-нибудь из наших всё равно бы его достал.

Хотя мы все злились из-за произошедшего, но понимали, что стрельнешь гада — поедешь на зону. Но я думаю, что Газон мог бы однажды его пришить, просто нам об этом не говорил и подбирал удачный момент. Он же в братве, привык делать, как хочет.

Ещё эта история с медалью здорово всех выбесила — попался в растяжку по своей дурости, подставил парня, сделав инвалидом, ещё и бросил его там, а ему за это медаль.

Конечно, строго говоря, медаль ему совсем не за это. Слухи говорили, что в госпитале он попался журналистам, которые взяли у него душещипательное интервью, как он тащил на себе раненого однополчанина, ещё его увидел какой-то депутат, а может быть даже министр.

Кто-то вообще говорил, что Вадика в госпитале посетил Ельцин. Якобы президент ездил в госпиталь Бурденко во время летней предвыборной кампании, но мы в это не поверили. Мы не верили, что Ельцин в принципе мог отправиться по военным госпиталям, ведь думали, что его там кто-нибудь сразу придушит подушкой, несмотря на всю охрану.

В общем, суть той истории в том, что Вадик там кому-то удачно попался на глаза, что-то удачно соврал, и его захотели наградить.

Ну а мы в тот момент потеряли последние остатки веры в справедливость. Тем более, ему ещё платили пособие из-за ранения, а вот матери Самовара приходилось долго и муторно всё выпрашивать.

Конечно, подрыв Самовара не остался незамеченным. Приезжала следователь, полная женщина в погонах капитана, которая брала у нас показания. Большую часть времени она вздыхала, мол, жалко мальчика, а мы тогда думали, что ничего это не даст.

И всё же, результат появился. Военная прокуратура иногда работает быстро, особенно если надо наказать кого-то из нас, а иногда всё затягивается, особенно если пострадали мы.

Короче, прошло почти полгода, и в город явился Ерёмин. И вот его-то как раз могли отправить сюда расследовать именно этот случай. Искали наказание, нашли что-то из старого, и вручили. Работай, мол.

Возможно, следак явился к Вадику с нашими показаниями, их тогда официально давали Газон и Халява. И тогда Вадик, увидев их фамилии, вполне мог сказать, мол, эти-то вообще снайпера казнили, который журналистом представлялся.