Часовой: Курсант (СИ). Страница 30

Но я не привык унывать. Вместе с кучей проблем я приобрел в этом мире на редкость отличное и сильное тело. И наследство в придачу. Вот и будем пытаться найти свое место под здешним негостеприимным солнышком, исходя из того, что имеем. Так-то выходит, что я классический засланец-попаданец. Ага, засланец. Засранец. Вот только особых талантов, несмотря на кучу прочитанных на эту тему книг, у меня нет. Да, я учусь по технической специальности. Могу самостоятельно вкрутить в патрон люстры лампочку, собрать примитивную электрическую цепь и прочитать принципиальную схему. Но как это поможет мне здесь, где вся технология строится на алхимии и магической энергии? В мире, куда после Катаклизма вернулась из позабытых сказок старая добрая магия? Так что, чую, прогрессора-новатора из меня не выйдет. Всего и надежды на смекалку, да дремлющие во мне знания и Родовые способности Альрика Безродного. Тьфу, я поймал себя на том, что даже про себя мне невыносимо и противно так себя называть.

Я Алексей. Алексей Бестужев. Дворянин и Часовой. И рано или поздно я добьюсь того, чтобы мое настоящее имя… Стоп, стоп, я едва не споткнулся на ровном месте. Куда это меня заносит? Чьи сейчас слова родились в моем мозгу? Мои собственные или другого Алексея?.. Возможно ли, чтобы я за столь короткий срок так ментально изменился? С другой стороны, подобные мысли мне пришлись по вкусу и не вызвали отторжения. Значит, в этих желаниях спрятана и немалая часть меня лично.

Так я доразмышлялся до наступления ранних сумерек. Дорога, по которой я шёл, становилась все шире и лучше. А земли по обе стороны от ней все культурнее или, правильнее сказать, более ухоженные. Я прошел мимо огромного поля, засеянного чем-то похожим на пшеницу, миновал сочные густые луга, идеальные для выпаса лошадей и скотины, и в уже почти опустившейся тьме увидел неподалёку от дороги скирды душистого сена. О, а вот это то, что нужно для безопасной и относительно комфортной ночёвки. Кромлех в считанных километрах от того места, где я сейчас нахожусь. Если с утра как следует поднажму, то уже к обеду увижу его стены. Так что решено, ночую здесь.

Все же, обожжённый на воде, я, не скидывая брони, забурился в огромный, одуряюще пахнущий разнотравьем стог. Зарывшись как следует и приняв сидячее положение, я отстегнул и снял с головы железный шлем. Провел по ёжику чёрных волос свободной от лат пятерней и завозился, устраиваясь поудобнее. Сильно подмывало все-таки снять броню. Но нет, пока не дойду до города, больше рисковать не буду. Не хотелось опростоволоситься буквально в шаге от цивилизации. Я высунул нос из успевшего чуть усохнуть на летнем солнышке сена и уставился в даль. Ночь разом бухнулась на землю, набросив чёрное покрывало. В небе зажглись звёздочки. В отличии от унылых приграничных территорий, чем ближе к обжитым землям, тем лучше стояла погода. Ни сильного ветра, ни отблесков далекой грозы, ни хмурых туч. Словно сама природа тут было более благосклонна к людям.

Я думал, что снова засну, но или излишние мысли продолжали меня терзать, или я никак не мог расслабиться в броне Часового, но сон упорно не шел. Возможно, мой разум еще продолжал сопротивляться заведенному в этом мире временному распорядку. Ведь там, откуда я родом, сейчас бы только наступал мягкий продолжительный вечер, а темнеть начало бы не раньше десяти часов. Так или иначе я сидел в стогу, зарывшись с головой, и таращил глаза.

— Привет! — внезапно пропел у меня прямо над ухом, во всяком случае мне так показалось, звонкий тоненький голосок. Он был дружелюбным, но я с дуру едва не заорал, чуть не выпрыгнув из стога! Какого дьявола⁈

— Экий ты пугливый! Такой большой и страшный, а боишься! — в писклявом голоске говорившего появилось откровенное веселье.

Я заставил себя успокоиться и, разворошив перед покрывшимся испариной лицом траву, огляделся. В принципе, теперь с моим обострившимся зрением, да в свете яркой луны грех и жаловаться. И я практически сразу увидел источник этого тоненького голоска, явно довольного собой и тем, что меня изрядно шуганул. Увидел и, что называется, не поверил своим глазам. Как, в этом мире есть и такие существа? Не может быть! А я ведь только начал привыкать к монстрам и уродам всех мастей.

Прямо перед моим носом порхало в воздухе удивительное создание. Легкое, словно сотканное из дыхания. Росточком не больше детской куколки. Женского пола. Красоты невероятной, в развивающемся легком платьице и с копной густых, золотистых волос, украшенных травинками и маленькими пёрышками. За спиной этого летающего чуда трепыхались прозрачные слюдяные крылышки. С маленького личика на меня смотрели большие озорные глазки.

— Ты кто — пикси? — не нашёл ничего лучше, как ляпнуть я. Она звонко расхохоталась и воскликнула, в восторге кувыркнувшись прямо в воздухе.

— Сам ты пикси, человек! Такой большой, а глупый! Я вила.

Я удрученно замолчал, напрягая память. Вила, вила… Вроде бы это кто-то наподобие кельтских пикси, только нашего, отечественного розлива. Кто бы сомневался, я же нахожусь на землях Великорусской Империи, а не где за бугром, на чужбине. Вила, значит. Что ж, пусть будет вила. Хрен редьки не слаще.

— А я…– я почувствовал себя действительно дурачком. Как мне разговаривать с этой малышкой? Поневоле напрашивался снисходительно-сюсюкающий тон образцового старшего брата. — А я Часовой.

— Виду, вижу, — вила непринуждённо держалась в воздухе, словно легкая бабочка. Она то подлетала ко мне, обдувая лицо нежным, словно ласкание пушинок, ветерком, то отлетала чуть ли не на метр. — Ты очень большой. Даже для человека. Ты идёшь в Город?

Я повел зарытыми в сено бронированными плечами. Занятный у нас завязывается разговор. А с другой стороны, я все равно пока не сплю. Почему бы и не потрещать с этой удивительной пигалицей. Вроде она безвредная, несмотря на яркий озорной блеск в глазах. Вдруг узнаю от неё что полезное?

— Ты странный, — поделилась эта дюймовочка и сморщила свой острый точёный носик. Она словно пыталась принюхаться ко мне. Подозреваю, что ароматы я источал не самые приятные. — Ты человек, но какой-то чудной!

Хм, и это мне говорит невеличка со стрекозиными крылышками? Я тактично смолчал, боясь ее спугнуть. Хотя, такую оторву еще попробуй напугай!

— Я чувствую на тебе чары. Могучие чары, — она приблизилась, внимательно всматриваясь в мое торчащее из травы лицо. — Ты воин, ты призван сражаться с Другими. С пришлыми. Ты защищаешь нас. Но ты и сам немного другой. И чары… Они прямо на тебе! Ты скован ими. Бедняжка…

— Эти другие… Кто они?

Веселое личико вилы помрачнело. Словно на луну набежала черная туча.

— Об этом не знает никто. Даже старейшины нашего волшебного мира. Никто из чародеев, и никто из людей. Они порождения другой стороны. Им не место здесь. Но мы ничего не можем с этим поделать. Бедная наша земля!..

Ее огромные глазки заблестели от слёз. Вила затрясла лохматой головкой, сбрасывая печаль, и почти прежним весёлым голосом прощебетала:

— Я чую в тебе много странного, человек! Твоя кровь древнего рода… Я слышу в ней отзвуки далёких времен. Ты хороший. Но ты стоишь одновременно на двух берегах. И нигде не ведать тебе покоя, пока ты сам не определишь свою судьбу, человек. Прости…

Малютка умоляюще прижала ладошки к груди, жалобно глядя на меня. Мне стало как-то неловко. Я откашлялся и хрипло сказал:

— Да забей. Ну, в смысле, не переживай. Я знаю, что у меня куча проблем и ворох неприятностей. Уж как-нибудь выкручусь.

— Не верь никому, — внезапно сказала вила и подлетела совсем близко к моему лицу. — Ты мне нравишься, Часовой. Ты не такой, как другие. В тебе есть что-то, что даже я не могу рассмотреть. Но ты хороший. Несмотря на то, что несешь на себе груз вины своих предков. Найди свой путь, воин. Сам выбирай свою судьбу.

Она упорхнула в сторону, поднимаясь все выше. Ее крылышки весело трепетали, удерживая легкое тельце и смешно играя с ее спутанными волосами.

— Прощай, Алексей! Прощай, наследник проклятого Рода!..