Лазурная книга. Истории ясного неба для души, чтобы замедлиться, вдохновиться и услышать себя. Страница 4

Много лет прошло. Он маме помогал. Приходил часто, когда женился. И мама к ним приходила. Все было хорошо, только мама болела все время. Выглядела как седая иссохшая маленькая старушка, хотя лет ей было немного. И у нее была хорошая жизнь, хороший сын – так она сама говорила! И внуки, и невестка, и торты по праздникам, и даже цветы!

…А с купюрами лежал еще листочек бумаги, тетрадный, в клеточку. Маминым почерком написана молитва за сына. Чтобы он спасся, встал на истинный путь. Чтобы он избавился от дурного и жил счастливо. Простые слова, круглый детский почерк, материнская молитва…

И мужчина заплакал так, как на похоронах не плакал. Он испытал такую душевную боль, какой никогда не испытывал. Он вдруг понял, что есть непоправимые вещи. Неисправимые.

Да, ты можешь исправиться. Можешь загладить свою вину, извиниться. Начать новую жизнь! И тебя простят. Или скажут, что прощать-то нечего, давай забудем все. Ведь сейчас хорошая жизнь и плохое осталось позади. Его словно и не было.

И мы начали с чистого листа! Но это неправда. Боль и страдания были. И были годы, полные страданий. Сын отравил жизнь матери, нанес раны. Он отнял часть жизни другого человека. И совершенно невозможно вернуть эти годы. Сделать их счастливыми или хотя бы нормальными. Ничего теперь не изменишь.

Он плакал горько, как в детстве, над старой книжкой про веселого Тома Сойера. Над купюрами, давно вышедшими из оборота. Над тетрадным листком с немудреной искренней молитвой, которая, может, его и спасла. Потому что не было больше средств спасения у слабой, уставшей, истерзанной матери, вынужденной прятать скудные деньги на хлеб и на оплату квартиры.

Квартиру мама тоже оставила сыну. И квартира мамина приносила деньги пятнадцать лет. А на полке была запрятана старая детская книжка, которую они с мамой вместе читали когда-то…

Вот это надо помнить. Мы не вернем другому человеку его жизнь. Можно раскаяться, извиниться, измениться. Все это можно и нужно. Но исправить прошлое нельзя. Перемотать фильм назад не получится. И надо помнить об этом: мы отнимаем у близкого то, что не сможем вернуть. И это не деньги – это жизнь.

Пощадите родных! Берегите и цените их любовь.

Не жизнь, а санаторий

Давно это было. У одной немолодой женщины муж покинул этот мир. Пил. Мрачный был, угрюмый человек. Ни с кем особо не общался. Соседи плохо его знали.

А женщина была тихая, скромная, о таких говорят – изработанная. Троих детей вырастила, они уехали в большой город. Все у них было хорошо. Иногда приезжали с внуками, но нечасто. Хочется же детей свозить на море, мир показать.

Тетя Зина осталась одна. Дети приехали на похороны, конечно. И уехали.

Соседи жалели тетю Зину. Как она одна? Пришла соседка Татьяна. Принесла пирог. Добрая душа! Посидели на кухне, чаю попили с конфетками, пирог ели. И Татьяна тете Зине и говорит: мол, можно же получить путевку в санаторий! На заводе дают пенсионерам путевки. Даром, нужно только немножко похлопотать. Зато потом можно отдохнуть в заводском санатории. Вот бы вам, тетя Зина, в санаторий поехать!

Тетя Зина посмотрела странно, улыбнулась и сказала: «Я и так живу в санатории! Как не стало Федора, так я в санатории живу!»

Татьяна подумала, что тетя Зина помешалась от горя. Но нет. Потому что тетя Зина тихо рассказала, как она жила. Какие муки переносила. Напитки употребит – и нет жизни. А употреблял ежедневно. Пенсию отнимал, и нечего было есть. И страшно ночами, когда бросался. Вещи выносил. А пойти некуда. И детей вмешивать не хотела. Они и не знали, до чего дошел выпивоха, как вселились в него темные силы. «Никто не знал. А теперь я в санатории!» – говорила тихая маленькая женщина. С тихой радостью, с восторгом даже. С улыбкой счастья…

И можно пить чай, конфетки есть и пирог. И спать по ночам. И пенсия есть! И не страшно… Вот такой санаторий. Просто возможность жить и дышать.

Татьяна пошла домой. А по дороге думала: а ведь у нее санаторий! Пансионат, можно так сказать. Добрый муж, свекровь хорошая, всегда с детьми посидит, всегда поможет. И дети – золото, а не дети. И пироги можно печь. И спать по ночам. Денег маловато, но есть же на жизнь! А это санаторий, если подумать.

И самое страшное – прожить так, чтобы после твоего ухода близкие улыбались тихой улыбкой. И хвалили санаторий, в котором теперь живут. Без того, кто отравлял такую маленькую жизнь…

Любящие и любимые

В кафе сидел огромный мужчина с черными косматыми бровями. Лицо угрюмое, мрачное. Глаза маленькие, глубоко посаженные, взгляд исподлобья. Похож на великана из сказки. И одет в грубую черную куртку вроде спецовки. Башмаки громадные, черные. Еле вместился за столик этот ужасающего вида мужчина в рабочей одежде.

А перед ним сидел худенький крохотный мальчик в серенькой пушистой шапочке с ушками. А перед мальчиком – большая тарелка, как ваза. В ней разноцветные шарики мороженого: розовые, сиреневые, белые, зеленые… Много шариков. Мальчик ложечкой ел мороженое и тоненьким голосом говорил: «Я, папа, весь задрожал, когда зуб сверлить начали!» Мужчина хватался за сердце и грубым голосом повторял: «Весь задрожал. Да что же это? Ешь мороженое, сынок!»

Мальчик от каждого шарика ложечкой брал мороженое и продолжал: «Я чуть не заплакал, папа! Так страшно было!» Папа кряхтел, даже стонал от сочувствия и жалости и отвечал: «Чуть не заплакал – не считается, сынок. Ты же не заплакал. Ты молодец! Тут любой бы заплакал, а ты смелый!»

Мужчина, казавшийся грозным великаном, на самом деле – нежный любящий отец, который привел сыночка в кафе после лечения зубов. И как мог утешал своего мальчика. Такого крохотного, в забавной шапочке с ушками, утешает мороженым. Как нас когда-то утешали родители и покупали в киоске стаканчик пломбира за храбрость и терпение. После страха и боли – раньше ведь больно было лечиться!

Это любовь. Она вот в таких маленьких эпизодах, в картинках жизни. Отец, кафе, разноцветные шарики мороженого – дорогие! Но это же для ребенка. Для утешения и в награду.

И большой мужчина огромной рукой любовно поправлял шапочку мальчику. Холодно в кафе. Ешь, сынок!

И сынок забыл про испытания, которые пришлось перенести. И уже рассказывал про садик, про ребят, про машинку, которую подарили кому-то. Все плохое прошло. А хорошее останется навсегда в нашем сердце. Эти разноцветные шарики мороженого. И прикосновение руки любящего и любимого отца. Навсегда…

Счастливый остается дома

У одной женщины было четверо детей. А свободного времени не было. Она работала, ведь зарплаты мужа не хватило бы на хорошую жизнь. Не на прекрасную, а на хорошую. И надо было работать на неинтересной работе.

Однажды поздно вечером она заплакала. Ей так грустно стало, так обидно! Она хотела учиться рисованию. В детстве были способности – все говорили! И хотела выучить английский язык – это полезное дело, для карьеры может пригодиться. Ей хотелось путешествовать, фотографировать, вести блог в сети – можно стать известным блогером. И так хотелось мир повидать! Она особо нигде и не была. Не с детьми и чемоданами лететь на неделю к морю, а по-настоящему путешествовать! Камеру хорошую купить и фотографировать природу, чудесные новые места. Жизнь проходит. Уже сорок лет.

Но на все эти радости нет свободного времени. Потому что надо все прибрать, навести везде порядок, приготовить обед и ужин, завтрак детям, проверить уроки, постирать и погладить, с младшими на развивающие занятия съездить, старших в секции отвезти. Муж тоже возит, конечно. Но с четырьмя детьми трудно. Младшие близнецы совсем еще маленькие. И о муже тоже надо позаботиться. Рубашку погладить хотя бы. Много чего надо. Так проходит день за днем. А когда развиваться? Когда исполнять свое предназначение и искать свое призвание, если времени нет?

Женщина села на кухне у окна и расплакалась. Проходит жизнь. Все хорошо, конечно! И дети радуют, и мужа она любит. Но как же она сама? Как же рисование или дыхательные практики для познания себя? Или хотя бы диссертация? Нет времени…