Сделай шаг. Страница 3

Хочется закатить глаза. Ох уж эта современная хореография! Я-то не против, но совсем ее не понимаю. Хотя сам когда-то занимался танцами, правда не такими… Единственное, что приятно глазу в этом танце, – подтянутые ножки в черных легинсах. Вот их я еще вчера приметил.

Сам того не замечая, откладываю телефон в сторону и начинаю следить за происходящим на сцене. Опускаю руки на спинку впереди стоящего кресла и кладу на них подбородок. Не могу припомнить, видел ли я эту девушку раньше. Она точно не старшекурсница. Там все лица уже примелькались, за пять-то лет учебы. Возможно, первокурсница. Малышня обычно тусуется в другом корпусе.

Соня подпрыгивает, потом легко входит в продольный шпагат и так же легко снова встает на ноги. Я не могу сдержать одобрительный кивок. Неплохо, неплохо…

Музыка резко замолкает, и девчонка, скрючившись, замирает на сцене. Я даже удивленно приподнимаю брови. Все, что ли? Соня выпрямляется, приглаживает растрепавшийся белобрысый пучок и, повернувшись в зал, громко спрашивает:

– Ну как?

Я даже вздрагиваю. На секунду кажется, будто она обращается ко мне. Но там в первом ряду сидит Михална, ее ответа я не слышу. С моего предпоследнего ряда видно только, как горят Сонины глаза. Сама она точно в восторге от танца. Михална что-то говорит, Соня кивает и спускается к ней со сцены.

Они что-то обсуждают, а я продолжаю прятаться в конце зала. Жду, когда их беседа закончится и я наконец пойду делать то, ради чего меня сюда вызвали. Что там надо перетащить? Те огромные коробки у кулис? Но лицо Сони вдруг мрачнеет. Она ставит руки в бока и теперь смотрит на Михалну без улыбки. В этот момент тишину актового зала разрезает громкая трель моего телефона. От неожиданности я дергаюсь на кресле и бросаю взгляд на экран.

Входящий от замдекана Н. М. – от Михалны. Она тут же оборачивается, прижимая свой телефон к уху, а Соня удивленно распахивает глаза.

– Кхм, – прокашливаюсь я. Сбрасываю звонок и поднимаюсь с кресла. – Здрасьте, Наталь Михална!

Фу, такое противное чувство, будто меня застукали за подглядыванием.

– Морозов, ты уже здесь. Ну и отлично! – Наталь Михална убирает телефон и жестом подзывает меня. – Тогда иди сюда, разговор есть.

Глава 4

Морозов?! Какого черта? Я оторопело смотрю, как Глеб размеренной походкой выплывает к нам из полумрака актового зала. На нем черная водолазка, джинсы и кроссовки. Университетским дресс-кодом и не пахнет. Как давно Глеб здесь? Что за разговоры с ним собирается вести Наталья Михайловна? Почему именно сейчас?

– Здрасьте еще раз, Наталь Михална, – басит Морозов, подойдя ближе, а взглянув на меня, подмигивает так же, как и вчера: – Привет.

Я молча киваю в ответ и недоуменно обращаюсь к Наталье Михайловне:

– Мне подойти позже? Пока вы здесь поговорите…

Неловко кошусь в сторону Морозова.

– Нет-нет. Разговор коснется вас двоих, – твердо отвечает она и указывает нам на свободные кресла. – Садитесь-садитесь.

Мы с Глебом озадаченно переглядываемся. Он устраивается на подлокотнике, широко расставив ноги, я же остаюсь стоять. Сидеть что-то вообще не хочется.

– Соня, – важно начинает Наталья Михайловна, – я рада, что ты решила не поддаваться панике, когда узнала, что твой партнер по танцу отказался выступать. Молодец, что собралась, мобилизовалась. Придумала, как выкрутиться, но…

Но я уже чувствую, куда она клонит. Видела ее лицо, когда танец закончился: равнодушный, усталый взгляд.

– Вам не понравился мой танец? – хмурюсь я и скрещиваю руки на груди.

Наталья Михайловна вздыхает:

– Нет, ну… Не то чтобы… Я не совсем поняла его концепцию, что ли… – Она замолкает. Бросает взгляд на меня, потом на Морозова, поправляет свой пиджак и… – Сонь, может, ты станцуешь с Глебом? – вдруг выдает она.

– Что?!

– Чего?!

Мы с Морозовым выкрикиваем одновременно. Его глаза размером с пять копеек, да и мои сейчас точно не меньше. Ошарашенные, переводим взгляд то друг на друга, то на Наталью Михайловну.

– Так, тихо. – Она выставляет вперед поднятую ладонь. – Послушайте меня. Вы же оба танцоры.

– Наталь Михална! – возмущается Глеб.

– Морозов, ты у нас до третьего курса плясал, забыл? И у тебя, между прочим, разряд по бальным танцам.

Теперь я изумленно смотрю только на Морозова. У меня едва челюсть не падает. Что? Он бальник? Этот мешок с мышцами знает, что такое самба и ча-ча-ча?

– Это когда было?! – Возмущение Глеба не утихает.

– Ой, Морозов! – отмахивается Наталья Михайловна. – Видела я твои сторис несколько месяцев назад. Ты там на каком-то мастер-классе был.

– То был хип-хоп, а не вот это… – Он пренебрежительно указывает рукой на сцену, при этом глядя на меня.

Я наконец выхожу из ступора.

– Наталья Михайловна, это невозможно, – возмущенно качаю головой, уперев руки в бока. – Мы даже не знаем друг друга.

– Значит, знакомьтесь. – Слово «знакомьтесь» она выделяет особо. – Это Глеб Морозов, студент пятого курса экономики. Глеб, а это Соня Миронова, наша первокурсница.

Мы с Морозовым опять переглядываемся. Он театрально машет рукой в приветствии и хлопает ресницами. Чудик, блин.

– Наталья Михайловна, а что не так с моим сольным танцем? – Я перевожу взгляд с Морозова на замдекана.

Она вздыхает и смотрит на меня виновато.

– Соня, ну… Ну скучно. Тот танец в паре гораздо интереснее. Глаз не оторвать! Вот, Глеб, ты же был здесь? Видел?

Я снова стреляю в него взглядом. Морозов осторожно кивает Наталье Михайловне. Значит, в зрительном зале было на одну пару глаз больше, чем надо. Какая прелесть. Недовольно скрещиваю руки на груди.

– И что скажешь? – Наталья Михайловна решает поискать поддержки. – Вот тебе как танцору понравилось?

Теперь я поглядываю на Морозова уже с надеждой. Танцор ведь должен чувствовать танцора. Да?

– Кхм, – растерянно прокашливается Морозов. Ерзает на подлокотнике, чешет шею. – Ну, нормально.

Я сжимаю зубы. Вот оно как. «Ну, нормально», значит. Танцор хренов!

– Видишь, нормально, а не супер, – подливает масла в огонь Наталья Михайловна. – Поэтому надо переделать!

– Да все хорошо, Наталь Михална! Красивый танец! – Глеб тут же спохватывается и даже прикладывает ладонь к груди. – Честно!

– А нам не нужен хороший и красивый танец. Нам нужен шикарный и великолепный, – замдекана с чувством жестикулирует, – с которым можно будет занять какое-то место на городском конкурсе. От юридического факультета три гимнастки такой номер с лентами готовят! А факультет международников? У них жонглер и фокусник вместе выступают! Нам тоже надо показать что-то такое, от чего зрители взгляд отвести не смогут, а ректор останется доволен. Да и заявили мы на конкурс именно пару. Там ведущие к каждому номеру свою подводку сочиняют – стихи какие-то. Попробуй скажи им, что все переделывать надо. Кто это будет делать за четыре дня до выступления? – Она с укором косится на меня.

Я молчу, тихо поскрипывая зубами. Что мне ответить? Психануть и поставить ультиматум: нет – и все? Хотелось бы. Ни Наталья Михайловна, ни этот бальник с разрядом ни черта не понимают! Надо отказать, но как-нибудь помягче. Кому охота ссориться с замдекана?

Морозов тоже молчит. Лишь слегка постукивает подошвой кроссовка по паркету. А Наталья Михайловна снова вздыхает.

– Ребят, надо танцевать. – По ее тону становится ясно: торговаться она не намерена.

– Наталь Михална, у меня последняя сессия на носу. Сейчас идет неделя зачетов, а эконометрика у Гольцмана вообще жесть. У него никто не сдает. Мне готовиться и готовиться, – причитает Глеб.

– Да и у меня сессия, – тут же подхватываю я.

Может, все-таки получится отказаться от этого конкурса?

– Я обо всем договорюсь. И с эконометрикой у Гольцмана – об этом даже не переживай, – с улыбкой заверяет замдекана. – Времени на репетиции у вас будет предостаточно. И за Соню тоже словечко замолвлю. У тебя, кажется, какие-то проблемы с философией? – как бы невзначай спрашивает она.