Его истинная любовь. Страница 7

Меня назначили младшей прислугой: чистить и скоблить бесконечную посуду, ломая ногти о пригоревшую еду, мести пол от очистков и всякое такое же скучное, тяжелое и грязное.

От постоянного варева в кухне стоит пар, повара и поварята переругиваются и перекрикиваются. Я работаю не одна – еще с какой-то девушкой. И хотя все эти дела мне совершенно привычны, к вечеру я ужасно устаю. На кухне готовят на прорву народу. Может, проклятый Альрик постоянно пиры закатывает?

Впрочем, сегодня мне и пожаловаться особо не на что: я и сыта, и пальцем в меня, как в порочную, никто не тычет. Просто ругаются, как на всех. А уж к этому я привычная, и не такое слыхала.

Когда под вечер Хильда – так эту доверенную Альрика зовут – хватает меня за рукав, я уже хочу привычно отмахнуться. Но она вроде не ругаться пришла:

– Хозяин говорит тебе оставить работу, вымыться, взять новое одеяло в кладовой и подняться к нему.

– А ты тоже у него ночуешь? – вопрос сам вырывается. Интересно же.

Мне кажется, или во взгляде Хильды мелькает досада?

– Я добрая только потому что Хозяин мне приказал. А то укоротила бы тебе дрянной язык!

Ох, как серьезно-то. Она что ли ревнует меня к опасному колдуну? Вот болтать, что Альрик колдун, я как-то не собираюсь. И сопротивляться его распоряжению тоже. Пожимаю плечами и иду, куда велено.

Оказывается, лично мне «хозяин» выделил несколько платьев. Хильда сказала, где их стирать – ну, там же, где и мыться фактически. А вот хранить их мне придется где-то в комнате Альрика. Потому что у всех слуг есть комнаты или углы, а мне этот «хозяин» велел у него ночевать.

Что ж… Я связываю узел из одеяла, кладу в него свои штаны и новые платья, беру у Хильды фонарь и иду наверх. Надо было еще горшок попросить. Вот чего дурному наместнику внизу не живется, а?

Хотя да, колдуну видимо нужны особенные условия. И, похоже, даже его слуги об этом не подозревают. Я внимательно слушала их беседы о «хозяине», и никаких подозрительных вещей они не говорили. Ну и не ругали его никак. Тут очевидно: запугал бедняг. Или, что тоже вероятно, люди нашли хорошее место и держатся за него. Когда кушать сильно охота, любой колдун друг.

Не представляю, как мне вынести эту ночь. Я весь день проработала, не приседая и не покладая рук. Спина болит. Хочется лишь замертво упасть и спать. Кстати, Хильда ни словом не обмолвилась о завтрашнем дне. Видимо, все опять будет зависеть от наместника. Точнее, удастся ли мне ему угодить.

Не хочу я ему угождать… Лучше честно драить горшки, чем потерять честь. Хотя моя честь, вероятно, совсем уже потеряна, раз Альрик мне душу выжег. Что может быть хуже? А вот что: у начала треклятой лестницы, где шею сломишь, охранники стоят. Двое.

Прохожу мимо них, поднимаюсь, проклиная ступеньки, и останавливаюсь со своим узлом и фонарем в пустом коридоре. Над дверью так и висит колоколец. Заходить внутрь мне не хочется, но деваться-то некуда. Тяну дверь на себя.

Альрика в комнатушке нет. Ну, если только он не умеет растворяться и быть невидимым, кто его знает… Ну, это и славно, что его нет. Я спокойно перестилаю белье, вешаю свои платьюшки красивые на спинку одного из стульев, а затем не отказываю себе в удовольствии упасть в постель. Глаза совсем слипаются. Мерзавец не велел же его караулить? Отличненько! Выбрав самое мягкое платье для сна, я моментально переодеваюсь, тушу фонарь и юркаю под одеяло.

* * *

Мою ногу явно кто-то облюбовал. Будто кот разлегся. Кот?! Откуда в комнате быть коту? Я резко выныриваю из сна, но плен ноги мне не почудился. Просто наглый королевский наместник Аррингтон сидит у меня в ногах и зачем-то держит в своих ладонях мою пятку.

Мне дико хочется толкнуть его с криком: «Брысь!». Понимаю, что так нельзя. Надо как-то ему кланяться, смотреть в пол и всякое такое в том же духе за то что Альрик меня не просто живой оставил, но и накормил.

А еще за непослушание он мне может прямо сейчас сломать лодыжку. А я и на двух здоровых ногах по его жуткой лестнице с замиранием сердца хожу. Но дурной язык сам выдает:

– Отпусти мою ногу, хозяин.

Вроде и вежливо, но язвительно.

В темноте и против света трудно разглядеть выражение лица Альрика. А желтоватый нечеловеческий отблеск в его глазах – запросто. Просто кошмар! Против воли жалобно прошу:

– Не ешь меня…

Альрик шумно вздыхает и… почти мурлычет:

– Боюсь, этого я тебе не смогу обещать. Твой дивный запах влечет меня еще с тех пор, как ты оказалась у подножия моей башни… Сегодня, когда у тебя чистое тело, искушение съесть тебя особенно велико.

Его пальцы держат ступню невесомо, но об их силе я уже знаю. И ведь проклятущий нисколько не боится подчеркнуть, что он колдун! Кто еще учует чей-то запах с такого расстояния?! А голос Альрика… Я вновь позорно понимаю, что заслушалась. Идиотка. Он же даже не взять меня хочет. Хочет съесть! Мягко интересуюсь:

– А ты не боишься, что королю кто-то доложит, что ты – колдун?

– Не боюсь, Илона, – мое имя он подчеркивает так же язвительно, как я слово «хозяин».

Ох, ну да. Конечно, Хильда ему донесла. Но главное, что не я сама. Уверена, что раз не сама, то нет моего согласия на мрачный ритуал!

– Я не Илона, – вру, – я так Хильде сказала, – с трудом удерживаюсь от желания показать гаду язык.

Но Альрик сбивает все мои мысли: он уже не просто держит мою ступню, а начинает ее разминать. Иногда его пальцы смещаются выше, к голени. А я ведь сейчас в платье, а не в штанах. Если его наглая рука продвинется еще выше, совсем высоко…

Альрик шумно втягивает воздух носом. Зачем он так делает?! Я как-то не так пахну?

– Интересно… Что такого в твоей фамилии, что ты ее скрываешь? Неужели дела против короны? Это ведь легко выяснить, Ило-о-она.

Его пальцы творят что-то невообразимое. Моя уставшая за день нога оказывается в личном облаке блаженства. Но проклятый колдун не должен об этом узнать. Мне нельзя млеть от преступного удовольствия. Надо поддерживать какой-то разговор. Потому что вся эта ласка наместника лишь коварная уловка. Я знаю, что он мне покушение не простил. Никто бы такое не простил, и уж точно не этот наместник!

– Я ничего не скрываю от честных людей, – говорю, еле сдерживая стон удовольствия, – а ты вообще не знаю, кто!

– Зато король отлично знает, кто я. Род Аррингтонов исправно служит королям этой страны долгие столетия.

Такой правды я не ожидала. Моя последняя надежда только что разбилась. Тихо собрать доказательства и на Альрика донести… А тут… Получается, король наверняка использует нюх и другие неведомые способности Аррингтона себе во благо. Зато я и не убила гада, и вляпалась в игру, в которой не то что не выиграть, а и выжить удача.

Проклятый колдун, как ни в чем не бывало, отпускает мою правую ногу и начинает заниматься левой. Что бы он ни говорил, разминает он так, что мне хочется замереть от счастья и не дышать. Никто и никогда в моей прежней жизни не поверил бы, что сам Альрик будет делать мне настолько приятно. Но я нисколечки не обольщаюсь. И точно:

– Я тоже устал, Илона. Когда закончу, за работу примешься ты.

Что?! Нет!

– У меня… руки отваливаются…

– Можем отрубить и помочь им.

Ой! Нет, мои ручки, пусть и не самые красивые от черной работы, чрезвычайно нужны мне.

– Не… Не надо, пожалуйста!

– Господин Аррингтон.

Этот самый господин продолжает разминать основания моих пальцев до сладкой боли. Натрудила я ножки. Редко где так людно и хлопотно, как на Альриковой кухне. В тавернах мне и то меньше работы выпадало.

Аррингтон выжидающе поднимает бровь – я уже вполне ориентируюсь в темноте и вижу.

Бурчу:

– Не руби… мне руки, господин Аррингтон. Пожалуйста.

– А ноги с этими милыми ноготками? Хорошо. Язык-то у тебя не устал?

Альрик вдруг улыбается проказливо, а мне плохеет.

– Не… устал… А что с ним?

– Поработай надо мной языком. Раз руками никак. Могу подсказать, где мне будет особенно приятно. Хотя любое место сойдет…