Его истинная любовь. Страница 2

Я хочу плакать, но глаза совершенно сухие. Ни слезинки. Да и не поможет это – я же не яблоки к Альрику в сад влезла воровать: «Пощадите, дяденька, я больше не буду!»

Идиотка совсем, вообще ничего не продумала толком… Да я же от отчаяния пошла на это все. Лишь бы не оказаться под первым встречным, а потом в захудалом борделе. Кстати, почему я этого монстра больше не слышу? Где Альрик вообще?!

Нож мой где-то рядом в кровати, сейчас вот неудачно повернусь и напорюсь на него. Лежу связанная лицом вниз. Зуб на зуб от нервной дрожи не попадает. Вдруг слышу примерно от окна:

– Эй, ты там. Убирайся, пока цел, и дружков уводи. Ваша девка останется у меня. За все заплатит.

Ах, значит, он как кот, бесшумно к окну пробрался? Голос у гада тоже, как у кота: низкий, будто мурлыкающий. Красивый. А у меня от него странные вибрации по телу. Да, вот так дуры и попадаются: напоет им в уши какой-то мужик всякое, а они и рады это слушать. А это не какой-то простой мужик, это самый что ни на есть опасный наместник короля.

Монстр мне в пятки, что он там сейчас делает?! Не видно ничего.

Мне вдруг резко становится обидно от осознания: Альрик Маркуса и Тео с Римусом просто так отпускает?! Явно догадался, что мы с Маркусом сами не могли всю охрану перебить. Всем сойдет с рук неудачное покушение, одна я тут страдай? Единственный, за кого я рада, мой брат. Если Аррингтон теперь не отдаст приказ истребить всю банду, Бэзилу очень повезет.

Я уже не знаю, чего бояться и чего ждать. Но внезапно оказываюсь перевернута на бок. Мне в лицо впиваются черные угли – глаза Альрика. Не желтые и не зеленые, просто черные в темноте. Не могло же мне от ужаса свечение и все такое померещиться? Может, пойло побочку скверную дало? Наверняка оно. Не стану больше всякую гадость пить.

В глазах Альрика что-то дикое. Не ненависть. Не злость. Это не то желание меня съесть, не то… Ма-а-амочка! Что мне с ним делать? Пнуть его? Лягнуть? Я поперек кровати лежу, этак только свалюсь с нее на пол. Инстинктивно напрягаю руки – нет, жгут из одеяла крепкий, мне его точно не порвать.

Альрик усмехается:

– Не получится. Как тебя звать, смелая такая?

Он заметил мои жалкие попытки освободиться! Меня накрывает липкий ужас, а зубы сами собой выбивают дробь:

– Не… Не… Не… скажу!

Узнает гад мое имя – мало ли что будет с моим братом! И, говорят, колдунам свое имя никогда нельзя называть. Иначе это для них сродни приглашению использовать тебя в самых темных мрачных обрядах.

Альрик снова усмехается:

– А я уж подумал, Неонила. Скажешь, все вы и все мне всегда говорите.

Угрожает, значит… А на меня накатывает легкое презрение к себе: и почему мне его голос нелогично нравится?! Вообще абсурд. Хотя умная девица сюда бы и не влезла никогда. Я не самая умная, что поделать.

– Ну что ж, непокорная такая. Отнести тебя в застенки, приковать? Или просто оставить в темноте с крысами? Они прожорливые и вечно голодные, – Альрик лениво зевает, потягиваясь гибким телом, точно кот.

Ненавижу. Буду ненавидеть. Не котов, конечно. Вот его, пока жива. Потому что он на меня как-то странно действует: я и боюсь его ужасно, и хочу смотреть и слушать, как околдованная. Как он выглядит. Как звучит его голос. А может, мерзкий Альрик меня уже и правда околдовал?! Будет теперь мне отчаянно нравиться…

Аррингтон вдруг сдергивает с моей головы еще чудом не сползшую шапку, выпуская на волю взлохмаченную косу, и больно наматывает ее на кулак:

– Что мне с тобой сделать, девка, за то, что ты помешала мне спать и явилась со своей зубочисткой?

В его голосе больше нет веселья, одна сталь.

Не отпуская мои волосы, Альрик куда-то сует руку и вдруг вынимает мой затерянный нож. А затем подносит его к клыку – ма-а-амочка, ненормально длинному!!! – и делает пару движений, будто клык обтачивает.

Он все же колдун! Но его глаза так больше и не светятся. Они, как самая мглистая ночь, что породила это существо. Я от ужаса просто не дышу. Куда тут дышать и дергаться, так можно без волос совсем остаться. Мне мои волосы еще дороги.

– Придумал. Крысы обойдутся. Я сам с тобой поиграю. Может, съем, а может, ты пожалеешь, что я к крысам тебя не отправил. Так как твое имя?

Не скажу. Не скажу ему. Не скажу… Не поддамся красивому колдуну.

– Что, на могиле твоей ничего не писать? Родне весточку не слать? Ну да, ты наверное сирота, раз в такую банду затесалась, – Альрик выговаривает слова издевательски-лениво и жжет меня взглядом. Прямо большой кот, который играет с мышью прежде, чем ее съесть. Разве что валять меня еще не начал. И не надо, я ему не мышь!

Альрик отпускает мои несчастные волосы и откладывает куда-то нож. Не вижу, куда.

– Хватит молчать. Сделаем тебя сговорчивее.

Как?! Ответ мне ой как не нравится: Альрик резко через голову снимает рубаху, в которой спал, и остается по пояс обнаженным.

* * *

АЛЬРИК

Ночной ветер приносит мне самый вкусный в мире запах. Запах моей Истинной пары. Его ни с чем не перепутать, даже если вдыхаешь его впервые. И, судя по суете за окном, моя Истинная собирается меня убить. Не тот сюрприз, который может обрадовать, правда?

Для любого оборотня его Истинная – величайшее чудо. Не всем и не каждому удается ее встретить даже за нашу долгую, подлиннее человеческой, жизнь. А вот для меня мое чудо, похоже, с привкусом проклятья.

Аррингтоны – оборотни. Мы веками служим королям этой страны, никак публично не афишируя нашу суть. Любой рожденный в роду мальчик – оборотень. Девочки рождаются людьми. Почему так, никто не знает, ответ затерялся в вечности. Впрочем, никто от сложившейся ситуации особо не страдает.

Чтобы родить мальчика, Истинности не надо, сгодится любая женщина. Но чтобы гордо служить короне, официальные наследники нужны обязательно. И родовитая жена совершенно точно нужна.

А эта юная, благоухающая, как самый изысканный аромат, девица, что ползет сейчас ко мне по стене, явно ни к какой породистой знати не принадлежит. Чему-чему, а своему носу я могу доверять на все сто.

Моя Истинная никогда не станет мне женой. Но что же она в самом деле хочет? Как и чем она живет? Почему связалась с преступниками? Я обязан узнать. Вытягиваюсь на кровати, притворяясь спящим, и терпеливо ее жду.

* * *

Наконец, мое терпение вознаграждено. Истинная достаточно ловко влезает в окно – необычное для девицы умение по узким щелкам рыскать – и принимается меня разглядывать. Интересно, я ей нравлюсь? Стоит, практически не дышит. А затем решается.

Естественно я не даю ей себя даже поранить. Обезвредить девушку – пара мгновений. Кто ее такую мог на дело отправить? Если хотели ее пустить как наживку и отвлечь меня, дело бесполезное. Но я все равно больше никого вокруг не ощущаю. И не потому что от близости Истинной совсем сдурел.

Просто внизу шляется всего один из деревенщин на вид. Еще парочка, похоже, ошивается неподалеку. Я встаю около окна так, чтобы при всем желании лихая стрела в меня не попала. Сообщаю:

– Эй, ты там. Убирайся, пока цел, и дружков уводи. Ваша девка останется у меня. За все заплатит.

Увы, мне придется быть грубее, чем хочется. Истинная или нет, выяснить, что тут творится, я обязан. А напуганные женщины намного сговорчивее. Вопрос только, чего моя Истинная боится. И как ее зовут.

Хотя то, что она такая красивая, да еще и пахнет полнейшей невинностью, капитально рвет мое самообладание. Она одета просто, а сама красавица. Фигура отменная, все при ней. Не худая и не полная, ладненькая. Попа сочная, грудь налитая. Значит, не особо голодает. Волосы длинные, русые, в косу заплетены. Лицо нежное, а глаза… Глаза я пока не успел рассмотреть.

Пропадать мне уже некуда. Я уже пропавший. Но девушка не должна об этом узнать.

Страхом она, конечно, от моих вопросов пахнет. А еще начинает пахнуть сильнейшей симпатией. Я ей явно нравлюсь. И этим Истинная подписывает себе приговор.