Белый маг (СИ). Страница 21

Он не был настолько уж ярким, чтобы ослепить, но все же распорол непроглядную тьму, и пылающий конец «тайной тропы» немедленно растворился в этом свете. И внутрь сразу устремились всевозможные звуки. Много звуков, и среди их разнообразия я услышал и знакомые — шелест листвы на легком ветру, щелканье сучьев, отчетливое кукование кукушки.

Вновь схватив Настю за руку, я торопливо устремился к выходу. Настя пищала и возмущалась, но волочилась за мной, путаясь в юбках и спотыкаясь едва ли не на каждом шагу. Тем не менее, уже скоро мы выбежали из прохода, отдалившись от него шагов на десять и только там остановились, переводя дух.

Настя согнулась в три погибели, уперевшись руками в колени, и тяжело дышала. При этом она крутила головой по сторонам, внимательно осматриваясь. Позади послышался сухой хлопок, в спину дунуло ветром.

Проход закрылся. Я даже оборачиваться не стал, чтобы убедиться в этом — слишком часто в последнее время мне доводилось пользоваться «тайными тропами», чтобы это до сих пор вызывало у меня какой-то интерес.

Мы находились в лесу. Это не был темный сосновый бор с сырой землей под ногами, усыпанной шишками. Деревья здесь были лиственные и не особо высокие, в основном березы, осины, липы. Лес явно был молод, и даже поваленных стволов или трухлявых пней здесь видно не было. Откуда-то тянуло дымом.

Та самая кукушка прокричала где-то неподалеку еще с десяток раз и смолкла, и уже больше я ее не слышал. Зато я услышал другой звук — лошадиное ржание. Слышно оно было достаточно отчетливо, чтобы понять, что животное находится где-то совсем близко. За ближайшими кустами, например.

Но прежде всего я хотел проверить другую вещь. Поднеся к лицу раскрытую ладонь, я попытался зажечь «лунный маяк». На какое-то мгновение мне показалось, что воздух над ладонью сгустился, но этим все и ограничилось. Как я не пыжился, «маяк» так и не загорелся.

Моя магия здесь явно не работала. Причем, наличие магического поля я чувствовал, его силовые линии пронзали мое тело, но как-то влиять на них я не мог. Здесь все было густо и сочно пропитано магией, но это была чужая магия. И пока я к ней присматривался, у меня появилось ощущение, что и она присматривается ко мне. Словно здешняя магия была живым существом. И может быть даже — хищным живым существом.

Все это было несколько странно. Лишившись магических свойств, я не мог бы и чувствовать присутствие магического поля. Однако я чувствовал его совершенно явственно, видел расположение силовых линий, ощущал их напряженность. Но управлять ими никак не мог, и это вызывало во мне некое чувство внутреннего противоречия.

Интересно, насколько сильны здешние маги? Как глубоко они смогли изучить свойства магического поля и с какой интенсивностью могут ее использовать? Впрочем, как раз это обстоятельство не особо и важно. Здесь я буду бессилен даже перед самым слабым и неопытным чародеем. Поскольку моя собственная магия равна нулю.

Рассудив таким образом, я прислушался. Услышал за кустами можжевельника лошадиное фырканье и уверено направился на звук. Настя послушно засеменила следом.

Мы обогнули заросли и сразу увидели лошадь. Она была оседлана, на боках даже болтались вещевые мешки, но всадника на ней не было. Склонив голову, лошадь мирно щипала траву. Когда мы вышли из-за кустов, она глянула на нас равнодушно, но сразу продолжила свое занятие. Мы ее мало интересовали.

— Какая милая лошадка! — восхитилась Настя. — Сумароков, ты только глянь какой у нее окрас! Серая в белых яблоках. Какая хорошенькая…

Лошадь и впрямь была хороша, и стоила должно быть немалых денег. Таких лошадей не оставляют без присмотра. Тем более с поклажей.

Осмотревшись, я заглянул за куст и увидел там хозяина этой великолепной кобылы. Это был длинноволосый молодой человек лет двадцати, облаченный в сверкающую кольчугу. Остроконечный шлем, похожий на шлем древнерусских витязей, валялся рядом в траве. В него уже забрался крупный еж, и теперь выглядывал оттуда, глядя на меня черными бусинками глаз.

Из горла молодого человека торчала длинная стрела, а он держался за нее обеими руками. В самый последний момент своей жизни он явно собирался вырвать ее из себя, но у него на это уже не хватило сил.

И вновь до нас донеслось лошадиное ржание. На этот раз оно было достаточно далекое, едва различимое, но Настя тоже его услышала, и мы с ней переглянулись. Не сговариваясь, прошли через поляну, обошли густые заросли молодняка и остановились как вкопанные.

Мы стояли на небольшой возвышенности, а прямо перед нами распростерлось огромное поле, похожее на круглое блюдо колоссальных размеров. И было оно сплошь усеяно трупами.

Судя по всему, не так давно здесь произошло какое-то большое сражение. Остатки обеих армий, должно быть, сейчас отошли на позиции, и даже не явились пока собирать своих убитых и раненных. Или же одна из армий была разбита в пух и прах, а ее противники бросились преследовать последних выживших.

Трава кое-где дымилась, промеж мертвых тел прыгали вороны. В небе кружили коршуны. Повсюду расхаживали лошади. За некоторыми из них волочились запутавшиеся в стременах убитые всадники.

— Господи… — прошептала Настя, прижав к лицу ладони. — Что это? Их здесь… тысячи! Они что — все мертвые?

— Пока еще не все, — хмуро ответил я. — Но скоро станут все…

Я не ошибся, были видны среди многочисленных груд трупов и раненные. Они еще шевелились, некоторые стонали, но было совершенно ясно, что долго это не продлится. Пройдет еще немного времени, и все они умрут. Живых на этом поле не останется никого, кроме лошадей и птиц.

Я медленно пошел вниз по краю гигантского «блюда», время от времени хватаясь за ветки растущих здесь повсюду кустиков жимолости. Или же растения, которое было просто похоже на жимолость.

— Сумароков! — услышал я себе в спину. — Алешка, ты куда⁈ Не бросай меня здесь одну! Мне страшно!

Видя, что останавливаться я не собираюсь, Настя засеменила следом за мной, подхватив юбки. В какой-то момент оступилась, грохнулась на землю, громко и непонятно выругалась. Смысл сказанных ею слов я уловил не полностью, но было совершенно ясно, что это очень крепкие ругательства. Такие, что идут прямо из глубины души. Впрочем, она тут же захныкала:

— Сумароков, скотина, не бросай меня! Я ударилась…

Я остановился, повернул голову. Настя лежала на земле в нескольких шагах позади меня и жалобно на меня смотрела. Лицо ее было перемазано в грязи.

— Экая ты бестолковая, Анастасия Алексеевна, — сказал я, помогая ей подняться. — По ровной земле пройти не можешь, чтобы не расшибиться.

Принялся рукавом вытирать ей лицо. Она морщилась, но не вырывалась. Потом заявила:

— И не Алексеевна я вовсе…

— Вот как? — я приподнял брови, хотя и ранее понимал, что никакая она Катерине не сестра. — А кто же тогда?

— Папу моего Андреем зовут.

— Андреевна, выходит?

— Выходит, так…

Немного подумав и покусав губу, я сказал ей:

— Оно может, конечно, и правильно, но пока тебе лучше оставаться Алексеевной. Покуда все считают тебя сестрой Като, к тебе меньше вопросов будет. Так оно и всем спокойнее…

И снова направился к полю боя. Тело одного из павших воинов было сплошь усеяно стрелами. Некоторые из них, вероятно, были зажигательными, потому что тело горело, источая тошнотворный запах паленого человеческого мяса. Многие трупы были облеплены воронами. Птицы хладнокровно выдалбливали им глаза. Тому, кто встретил смерть лицом вниз, в землю, повезло больше. А, впрочем, мертвым все равно, кому достанутся их глаза — птицам или червям.

Я шел медленно, внимательно осматривая поле боя. Вооружение у этих воинов было достаточно устаревшим, с точки зрения человека моего мира — длинные широкие мечи, гнутые луки, копья, палицы, секиры. Таким оружием у нас воевали, наверное, лет пятьсот назад, а то и больше. Мушкетов и пушек не было видно вовсе.

Заметив под ногами бесхозный меч, я подобрал его и взвесил в руке. Потяжелее, конечно, моей шпаги, но не критично. Практически, как батюшкин палаш…