Я – король Баварии – 2. ((Не самый бедный Людвиг)) (СИ). Страница 19

Последние слова императора явно обеспокоили бургомистра, который начал работать платком с удвоенной скоростью. «Грязная потная скотина! — подумал про себя император. — И вот такие у меня сидят по лантагам и решают судьбы королевств!»

— Ваше Императорское Величество! Мы не собираемся оказывать сопротивление вашей многочисленной армии… — начал попискивать глава делегации кёльнеров. — А посему рассчитываем на снисхождение и мягкие условия мира, между нами.

— Чего ты плетешь, несчастный? — поинтересовался Максимилиан. — Условия просты: передача всех военных припасов и продукции военных заводов со складов и армейских магазинов. Разоружение городской стражи и выплата единовременной контрибуции в размере…

Император задумался, какую сумму всё-таки кёльнершвайне[2] назначить.

— Но Ваше Императорское Величество! Мы не можем отдать вам эти припасы, ибо они принадлежат прусской короне. Когда сюда вернется Его Величество Вильгельм, то…

— Штюрмер! — внезапно заорал император.

Командир личного конвоя Максимилиана немедленно вбежал в палатку.

— Ваше Величество!

— Этого! — и император некультурно указал пальцем на бургомистра Кёльна. — Повесить на ближайшем дереве. Только выбирайте ветку потолще.

Максимилиан подождал, когда крики не ожидавшего такого поворота судьбы бургомистра затихнут, после чего обратился к оставшимся почтенным кёльнерам.

— Господа хорошие. Вам не кажется, что тут я диктую условия капитуляции?

С этим тезисом императора никто из прибывших господ спорить не рискнул. И по размерам контрибуции весьма быстро приняли решение, удовлетворяющие все стороны дискуссии — то есть императора Западно-Германской империи.

[1] Преимущество винтовок Шасспо перед Дрецзе в Ри показала франко-прусская война. Так во время битвы при Сен-Приве — Гравелоте французы, заняв выгодные позиции с дальних дистанций расстреливали колонны прусской пехоты и нанесли им тяжелые потери. Но этот эпизод не сыграл решающего значения на ход войны.

[2] Кёльнской свинье (ругательство интеллигентное).

Глава пятьдесят первая. Битва народов. Накануне

Глава пятьдесят первая

Битва народов. Накануне

Королевство Пруссия. Коттбус

28–29 августа 1862 года

Завтрак утром двадцать восьмого августа был окончательно испорчен. Ребята, ну как вы не понимаете, что завтрак даже важнее ужина? Это же запас энергии на весь Божий день! Так нет же, с самого утра дернули на совещание в узком кругу. Все никак не могут решить, как и когда дать сражение. Против нас дуэт Вильгельм — Мольтке. За нас коалиция из никаких полководцев. Самый толковый из них — я (и самый скромный) просто потому, что в меня заложили принципы тактики, стратегии и логистики из будущего. Съел рябчика в вишневом соусе, запил неплохим рейнвейном, выпил две чашечки кофе и заполировал его нежнейшим пирожным, не знаю даже, как оно называется, что-то на тему штрудля, только без яблок — с набором ягод. Нет, положительно, брать в поход дворцового повара, даже по настоянию батюшки — паршивая идея. Завтра же отправлю Ганса в Мюнхен, а сам начну питаться от общего котла. А брать пробу из солдатских котелков — прямая обязанность командира. Надо ведь быть в курсе, чем солдатики питаются.

На совещание в Грюнберг я не опоздал, хотя и очень стремился к этому. Понимаете, я не верю, что самые точные и надежные планы на битву, в которой принимает участие до полумиллиона вояк, живут дольше первого выстрела. Просто невозможно адекватно управлять такими толпами вооруженного народа! Но сначала я вам объясню, как тут все сложилось. Когда Мольтке отдал приказ о стратегическом отступлении — почти все войска пруссаков стали стягиваться в район Берлина. Это был единственный шанс как-то сохранить страну. Но всё-таки на этот раз для представителей Бранденбургского дома всё складывалось не настолько удачно, как бывало ранее. Ведь били их крепко, но каким-то чудом монархи выкручивались. То на трон взойдет поклонник Фридриха, то распадется очередная коалиция, то удастся кого-то провести, как мальчика! Было впечатление, что кто-то этим самым Гогенцоллернам ворожит! И удачно так! Но только не в этот раз. Эрцгерцог Альбрехт вцепился в загривок принца Фридриха Карла и тот в постоянных арьергардных боях терял бригаду за бригадой. Отвел он к Берлину чуть менее трети своего довольно внушительного воинства. Кронпринц Фридрих, против которого воевали основные силы моих егерей и подразделения австрийской армии — не такие уж и большие, отходил намного более организованно. Да и мы не могли его разбить — только преследовать и организовывать всякие подлости — типа ночных нападений, минометных обстрелов прусского лагеря и прочих приятных для нас нововведений. Эта тактика не приносила такого внушительного успеха, как у австрийской армии под командованием кронпринца, но крови мы прусакам пустили немало. И моральный дух Силезской армии скатился до самого плинтуса, хотя какой в поле плинтус? Ну, вот на этот уровень он и скатился. Организованно и более-менее спокойно отошла только Эльбская армия. А вот гвардейский корпус и резервные корпуса (Первый и Восьмой) потрепали основательно. Правда, в Берлине срочно восстанавливали гвардию, в том числе за счет перевода ветеранов из всех трех армий, но это все было весьма небыстрым процессом.

В общем, в результате длительных маневров к двадцатому августу все силы (пруссаков и коалиции) сошлись неподалеку от столицы королевства. И… наступила пауза. Подтягивались резервы, приводились в порядок полки и батареи, врачи трудились не покладая рук. Шли обозы с порохом, патронами и снарядами (в основном ядрами и бомбами), с продовольствием, медикаментами, ну и походные бордели заодно прихватили. А что делать? Порядок такой в армиях в этот просвещенный век.

Если же смотреть, что из этого получилось, то ситуация сложилась следующим образом: Вильгельм собрал силы трех армий в районе между Кюстрином и Франкфуртом. Это девяносто пять тысяч пехоты, двенадцать тысяч кавалеристов (именно кавалерия понесла наибольшие санитарные потери плюс наши стрелки старательно выбивали лошадей) и четыреста двадцать два орудия разного калибра, преимущество гладкоствольных. Увы, отступление — самый сложный маневр и для прусской королевской армии он стоил весьма дорого! В самом Берлине гвардейский корпус, который насчитывал двадцать одну тысячу пехоты и тысячу кавалеристов при пятидесяти двух орудиях. В Потсдам отступили разбитые остатки Первого и Восьмого резервных корпусов (шестнадцать тысяч пехоты и три тысячи всадников при ста одиннадцати пушках).

Союзники расположились следующим образом: в Коттбусе располагались баварцы во главе с вашим покорным слугой: это сводный корпус (составленный из бригад Первого и второго Баварских корпусов) плюс весь горно-егерский корпус. Тридцать девять тысяч пехоты, шесть тысяч кавалерии при ста сорока восьми орудиях, из которых сто шесть были нарезными. В районе Фюрста сосредоточилась саксонцы — на поле боя они выставили тридцать одну тысячу пехоты и шесть тысяч кавалерии при восьмидесяти восьми пушках. Как только королевская армия вернулась в Дрезден, как ее ряды пополнили многочисленные добровольцы, которые наелись прусского господства по самые помидоры! Самый большой лагерь находился между Грюнбергом и Соммерфельдом. Там стояли австрийцы, которые привели на поле боя сто сорок три тысячи пехоты и двадцать одну тысячу отличной кавалерии (венгров) при шестистах двадцати пушках. Датчане очень осторожно подошли к Штеттину и дальше как-то не слишком сильно спешили. Да и было их всего двадцать тысяч пехоты, две тысячи кавалеристов при тридцати пушках. А вот русская армия подошла только к Позену, где и стала лагерем. Вот в ее составе насчитывалось восемьдесят шесть тысяч пехоты, двадцать четыре тысячи кавалеристов (половина этого числа иррегуляры[1]) и триста сорок четыре орудия.

С вечера двадцать первого августа зарядил сильный дождь. Из-за чего маневры и передвижение армий стало невозможным. Лагеря тонули в воде. Нам приходилось прикладывать максимум усилий, чтобы уменьшить санитарные потери. Благодаря введенным мною драконовским мерам этого удалось достигнуть. В моем корпусе они действительно минимальные. А вот что творилось в других армиях, где солдат должен терпеливо сносить всякие издевательства природы, этого я вам не скажу. Вчера поутру дождь прекратился и солнце стало прожаривать землю. Стало понятно, что природная пауза в войне прекращается. Поэтому на сегодня и назначили совещание, которое решили провести в городе Грюнберге, ставке кронпринца Альбрехта Австрийского.