Девушки судьбы и ярости. Страница 32

– Расторопша, киноварь, трёхкрыльник, если сможете достать.

– Посмотрю, что можно сделать.

– Нам положены травы для ванн. Может быть, сможете пронести их тайком?

– Отличная идея.

Мы уже почти у двери, и я знаю, что у нас осталось всего несколько мгновений.

– Я могу ещё что-нибудь сделать? – спрашиваю я шёпотом.

– Веди себя тихо, не поднимай шума, – просто отвечает она. – И будь наготове.

Когда мы возвращаемся в комнату, остальные ещё чистят испачканный коврик. Чжэнь и Чжинь вскакивают, чтобы помочь Ченне и мне с ванной, а Блю бросает на нас сердитый взгляд и продолжает яростно чистить коврик.

– Леи-чжи должна быть готова к встрече с Королём ровно через 40 минут, – объявляет госпожа Ацзами. – Ей лучше быть готовой, когда я приду за ней. Сегодня вы уже отняли у меня много времени. Лучше вам не знать, что произойдёт, если вы сделаете это во второй раз.

– Да, госпожа, – шепчут девушки.

Уходя, женщина-собака суёт мне в руку сложенный клочок бумаги.

– Письмо от друга, – говорит она.

Я быстро прячу его в складки мантии. Тепло разливается внутри, пока я не замечаю, что Блю смотрит прямо на меня.

Раньше я бы испугалась. Но по какой-то причине от её взгляда я только наполняюсь теплом. Я делаю шаг к ней, и она морщится, бросает тряпку на пол и поднимается на ноги – ей приходится оттолкнуться здоровым коленом и обеими руками. Она шатается, и я спешу поддержать её.

Она отталкивает меня:

– Убери от меня свои грязные лапы, Девятая.

Аоки – единственная из девушек, обращающая на нас внимание. Ченна, Чжинь и Чжэнь заняты наполнением новой ванны водой из вёдер, которые мы принесли. Воздух наполняется ароматами лемонграсса и имбиря, когда Ченна брызгает их отварами по воде.

Блю скалит на меня зубы. После Лунного Бала она стала ещё более диким существом с острыми зубами. У неё взгляд, как у пойманной кошки: злой, испуганный, вызывающий.

– Тебя так и тянет потрогать других девушек, – огрызается она.

Вместо смущения я чувствую только жалость. Как дикое животное, Блю научилась кусаться первой.

– Раздевайся, – говорю я.

Блю широко раскрывает глаза. Лицо Аоки вспыхивает.

– Ты больна...

– Я видела тебя обнажённой миллион раз, Блю, – перебиваю я. – И хотя ты бесспорно красива, меня это не интересует. Прости уж, но от тебя воняет, а твою ногу нужно как следует промыть.

Ни одной из девушек не давали свежей воды для купания с тех пор, как они приехали сюда, а ванной вам можно пользоваться только после меня. Я попросила у мадам Химуры выдать девушкам банные принадлежности, но, конечно же, в ответ она лишь усмехнулась и ткнула меня тростью под рёбра.

– Тепло поможет справиться с болью, – говорю я Блю.

– Мне не больно, – она выпячивает подбородок.

– Врёшь. Аоки, помоги Блю залезть в ванну? Я бы и сама помогла, но... – мне не нужно объяснять. Блю продолжает сверлить меня сердитым взглядом. Я тянусь за тряпкой, которой Аоки оттирала испачканный коврик. – Позволь, я займусь этим сама.

Когда я занимаю её место, Аоки медленно отходит в сторону, глядя на меня почти робко.

– Тебе надо быть чистой перед встречей с Королём, – тихо говорит она.

Я отворачиваюсь, в груди всё сжимается.

– Нет, Аоки, – говорю я. – Это ему нужно очиститься.

17. Леи

Пока экипаж проталкивается сквозь ревущую толпу Церемониального Двора, я нащупываю в складках своего чёрно-золотого ханфу спрятанный обрывок письма Лилл.

Прошлой ночью я тайком прочитала её сообщение, когда остальные девушки уснули. Я и не осознавала, насколько скучаю по ней. Как и Аоки, моя юная горничная-лань из Касты Стали поддерживала меня на протяжении стольких лет пребывания Бумажной Девушкой своим милым, оптимистичным характером. Я плакала счастливыми слезами, смеясь над её шутками и яркими описаниями жизни в Ночных Домах, где куртизанки души в ней не чаяли, как она того и заслуживает. Затем я вырвала один иероглиф из её письма и поднесла бумагу к фонарю. Края загнулись и почернели, каракули Лилл превратились в пепел.

– Хватит вертеться, – рявкает мадам Химура. – На ужине нужно выглядеть подобающе.

Теплота, которую подарило мне письмо Лилл, теперь почти иссякла.

Я складываю руки на коленях и прижимаюсь щекой к окну – очень не хотелось смотреть на размытые демонические лица, проплывающие мимо. Их шум подобен волне, которая, кажется, колотит по паланкину, хотя носильщики крепко нас держат. Наряду с вишнёвым закатом, он только напоминает мне о том, что я только что видела.

Точнее, на что меня заставили смотреть.

– В этот раз они не вышли сами, а? – лукаво спрашивает мадам Химура.

Я стискиваю зубы, пытаясь отогнать образы. Злая ухмылка Короля. Наджа и пятеро стражников поднимают клинки. Багровые всплески и грохот шести тел, падающих одновременно. Дикий рев зрителей, жаждущих крови, или, возможно, просто крови, которая им не принадлежит, благодарных каждый раз, когда Король наказывает другого, потому что это означает, что их пощадили.

Ещё одна казнь. И на этот раз нет Майны, чтобы утешить меня. Некого тайком взять за руку. Никаких тайных подношений или молитв небесам.

Со своего места рядом с Королём я практически ощущала запах ужаса демонов, когда те были вынуждены опуститься перед нами на колени. Даже несмотря на то, что их лица были наполовину закрыты пустыми масками телесного цвета, обычными для дворцовых казней, их страх и непокорность судьбе были очевидны. Одна из них, женщина-кабан, которая держала прилавок в Городском Дворе, где готовили лучший чендол во дворце, закричала после того, как Король приказал стражникам взять оружие наизготовку. Отчаянный крик: "Боги видят правду!" – а потом удар меча заставил её замолчать.

– Нет, я такого не помню, – отвечаю я.

Мадам Химуры явно меня провоцирует. Во мне поднимается жар, но я сдерживаюсь.

– Да и какое это имеет значение? – продолжает она, давя мне на невидимую мозоль. – Если они вызвали достаточно подозрений, чтобы Богоподобный Властелин приказал их казнить, дворцу будет лучше без них. И всё же – кто они? Простые владельцы ресторанов и магазинов из Городского Двора. Откуда у них могли взяться средства устроить такой взрыв? Нет, – говорит она, – что-то подобное пришлось бы тщательно планировать. В этом виден более глобальный заговор. Не иначе, что-то происходит внутри двора. Демоны, обладающие властью, связями… – она щёлкает клювом. – Я уже давно размышляю об этой самодовольной хозяйке Ночного Дома.

– Вот как? – переспрашиваю я. – Не лучше ли мне тогда сказать Королю, что он поторопился с сегодняшней казнью и что вы готовы ему это доказать?

Орлиные глаза мадам Химуры вспыхивают. Она выглядит так, словно раздумывает, не схватить ли меня за шею.

Как легко это было с любой из нас. Интересно, не является ли это частью извращённого наказания Короля – каждый день быть рядом с теми, кого вы ненавидите, не имея возможности ничего с этим поделать, и быть с теми, кого вы любите, а они тебя больше нет?

Толпы во Внешних Дворах исчезают, когда мы возвращаемся в сердце дворца. Тени сгущаются по мере того, как солнце опускается за стены.

Сегодня вечером праздничный банкет – потому что, конечно же, казнь будет отмечаться– проводится в саду Королевского Двора. Идеально подстриженная лужайка тянется до высоких каменных стен, увитых глициниями и розами. Их красные бутоны похожи на зияющие раны. Слуга приветствует меня, когда я выхожу в сумеречный весенний вечер. Под навесом волшебно подвешенных фонарей копошатся демоны. После всего того, на что мне пришлось смотреть, их праздная болтовня раздражает.

– Стой прямо, – шипит на меня мадам Химура. – Скажи честно, ты ничему не научилась у госпожи Эйры и у меня?

– Я узнала о жестокости, – говорю я. – И о предательстве. Я узнала, что некоторые, самые слабые, пойдут на всё ради толики власти или комфорта, даже если ради этого им придётся растоптать других.