Капитали$т. Часть 6. 1992 (СИ). Страница 11

— На Коммунарскую, — ответила она. — Я рядом с работой живу, с библиотекой.

Я распахнул дверь «БМВ».

— Карета подана. Прошу садиться!

И мы поехали на Коммунарскую, болтая о всякой ерунде.

Глава 6

Разгар рабочего дня, но работать совершенно не хочется.

— Люся, — говорю я в селектор, — соедини меня с начальником снабжения.

— Минутку, — отвечает Люся.

Через минуту начальник отдела снабжения на проводе.

— Слушай, — говорю я, — у нас там на складе что-нибудь нормальное из электроники завалялось? Телеки есть?

— Как не быть! — восклицает «снабженец». — Имеется! На прошлой неделе приехали «Панасоники»! Япония! Широкий экран!

— Ага, — говорю я безразлично. — Отложи мне одну штуку. Позже человек зайдет, заберет.

— Все понял! — рапортует снабженец.

— А кстати, видики тоже, вроде бы, были? — спрашиваю я.

— Имеется! Этого добра в ассортименте! Есть «Самсунг», «Фунай», если попроще нужно.

— Попроще не нужно. Нужно хороший, — говорю я твердо.

— Есть «Сони», — радостно отвечает снабженец.

— Годится. Тоже одну штуку отложи.

За разговором внимательно наблюдает ехидно улыбающийся Валерик.

— И кассеты! — громко подсказывает он. — Пусть полбагажника кассет накидают, потому как чего в этот видик прекрасная дама вставлять будет? Томик Бунина?

— Кстати, кассеты… — говорю я задумчиво. — Тут ты прав, кассеты тоже нужно…

— «Двойной удар» с Ван Дамом, — говорит Валерик. — Ну и для взрослых чего-нибудь, сам понимаешь, пригодится!

— Валера, — терпеливо отвечаю я, — скажи пожалуйста, у тебя собственный кабинет есть?

— Есть, — кивает Валерик.

— Так какого хрена ты тут трешься все время, работать мешаешь! Есть кабинет, сиди в нем, занимайся делами!

— Да че ты, Леха! — примирительно говорит Валерик. — Я же шутя… Но, кстати, не шутя, ты бы насчет бронированной двери подумал. Даже о двух дверях!

— А нахрена две? — настороживаюсь я.

— Одну на подъезд, другую на хату. Или Мишу Афганца попроси, пусть бойца выделит, хату прекрасной дамы постоянно охранять… Двадцать четыре на семь.

— Иди к чертовой матери, — мирно советую я Валерику.

— Иду, иду, — улыбается он. — Знал я, что все эти походы по конкурсам красоты добром не кончатся!

Я кидаю в Валерика калькулятор, но он ловко уворачивается и исчезает за дверью.

Приватизация. О ней все разговоры, все мысли и чаяния. Никто толком не знает, как это будет, но все понимают — время золотое. Ходят смутные слухи о лицевых счетах, которые будут открыты на каждого гражданина. Но это не точно. А вот я знаю, что будет точно. И как это использовать — тоже знаю.

Местное отделение Госкомимущества разработало программу приватизации. Горисполком утвердил. Естественно, с одобрения губернатора. И конечно, наш Борис Борисович вносил свои коррективы в программу. Так или иначе, распродажа государственной собственности началась. Сначала — объекты торговли и сферы услуг. Парикмахерские, магазины — большие и малые, столовые, кафе и рестораны. Аукционы должны были стартовать буквально со дня на день…

Мы с Валериком и Серегой на заседании торгово-промышленной палаты. Странная организация, наспех зарегистрированная — что-то вроде неформального клуба общения для представителей крупного бизнеса.

Собрание — в актовом зале обкома. Присутствует три десятка джентльменов и несколько леди. Цвет нарождающейся буржуазии. Какие-то ораторы с трибуны рассказывают прописные истины, но их никто особо не слушает. Люди собрались не для этого. Люди собрались для того, чтобы договориться. Аукцион — штука скользкая. Если все сделать аккуратно, друг другу не мешать, а договориться миром, то можно забрать интересный актив почти даром.

Мы здесь чисто формально, на деловых людей посмотреть и послушать, чем дышат. Парикмахерские и гастрономы нас не интересуют. Крупнейший городской универмаг «Родина» забираем с аукциона мы, этот вопрос даже не обсуждается. Городские рынки, к которым мы имеем отношение, в приватизационный список не попадают, что нас вполне устраивает. Вполне достаточно полностью контролировать менеджмент.

Бизнес-сообщество в девяносто втором году разделилось на две фракции. В первую фракцию входили «новые русские» — люди, появившиеся из ниоткуда, различными способами заработавшие очень большие деньги. Это были бывшие бармены, таксисты, спортсмены, бывшие спекулянты, «торговая мафия». Вторую фракцию составляли «красные директора» и бывшие партийные функционеры. Представители второй фракции смотрели на первую несколько снисходительно и свысока — ну играют ребятишки в бизнесменов, пусть играют, все равно экономика на нас держится! «Красные директора» тихо ненавидели правительство Ельцина-Гайдара, тогда как «новые русские» смотрели на «рыночников-реформаторов» с оптимизмом. Как для ненависти, так и для оптимизма поводы имелись.

Само правительство Ельцина — Гайдара находилось в положении незавидном. С одной стороны — западные друзья, обещающие миллиардные кредиты, если все делать так, как они скажут. С другой стороны — набирающая силу оппозиция, глухое недовольство «красных директоров», и нарастающая народная ненависть. Да и с парламентом согласия у реформаторов не было, там сидел хитрый горец Руслан Имранович Хасбулатов, который явно выстраивал свою игру. Естественно, говорить о каких-то эффективных реформах в подобных условиях не имело смысла. Гайдару, по-видимому, надоело бодаться с Хасбулатовым, и он демонстративно попросил об отставке. И парламент отступил, Гайдар не только сохранил пост, но и получил серьезный карт-бланш. По словам «Коммерсанта»: «ту степень политической независимости, которой не имел не один из прежних премьеров». «Красным директорам» был обещан бонус — двести миллиардов рублей кредитов. Не так много, если разобраться, меньше полутора миллиарда долларов. Но на первую половину девяносто второго года — очень приличные деньги. И простой народ не обделили — было обещано, что минимальные зарплата и пенсия вырастут аж до девятисот рублей. Шесть долларов по нормальному курсу. Впрочем, даже такое повышение полностью обрушит финансовую систему, которая еще подавала какие-то признаки жизни…

Основные события, конечно, развернулись в кулуарах — в обкомовском буфете. Купечество выпивало, закусывало, общалось и решало вопросы. «Директорский корпус» держался особняком — директора механического, станкостроительного и автосборочного завода, вместе с несколькими неизвестными мне промышленниками рангом поменьше, пили коньяк и громко обсуждали дела.

— У меня восемьдесят процентов падение по итогам квартала, — с какой-то странной гордостью говорил директор станкостроительного завода.

— А у меня — шестьдесят шесть, — отвечал ему директор механического.

— Склад продукцией забит, никто не берет, денег нет!

— А наш основной потребитель вообще на Украине. Две таможни, внешнеэкономическая деятельность… И тоже без денег.

— Энергетикам должны два миллиона. Народу повышать зарплаты нужно, а как я повышу? На оборотные средства сырья закупил. В пять раз подорожало!

— Звоню в министерство, спрашиваю — делать-то чего? Отвечают — крутись!

— Слушай, а что там у тебя с металлом?

— Ты не ори так… Короче, есть одна фирма. А у нее лицензия на вывоз и квоты… Позже поговорим…

— Если хотят, чтобы мы работали… Пусть кредиты дают! Мы уже отписали губернатору!

— И мы! А не дадут — хоть завтра стачку начнем! Народ злой, потому что голодный…

— Гайдар обещал — пусть дают. А если не дадут, пусть на себя пеняют. Мы им устроим пролетарскую революцию!

— Экие скоты, — задумчиво сказал Серега. — Леха, знаешь этого лысого?

— Со станкостроительного? Ну знаю немного.

— Шестьсот тонн меди за бугор загнал. А медь по штуке двести баксов тонна. Вот и прикинь.

— Вписался в рынок, — кивнул я. — Неплохо так, с одной сделки семьсот двадцать тысяч «гринов». А сейчас сидят и хвалятся, у кого больше процент падения производства…