Узнавать Отражение (СИ). Страница 13

Они бывали в Москве наездами. Изучали обстановку на предмет инвестиций. Как я понял — всё по-взрослому. Встречались с минфиновцами, чиновниками правительства, депутатами и директорами предприятий. А в начале января объявили Фаиске, что принято решение открыть в Москве наблюдательный офис. Изя немедленно предложил им в этом качестве свою квартиру. Поторговавшись, пришли к соглашению. И вот мне позвонили. Американец вполне чисто говорил по-русски, был деловит и сердечен:

— Здравствуйте, Павел. Хочу выразить вам сочувствие. К сожалению, мы были в Нижнем Новгороде, вернулись лишь вчера вечером. Примите мои искренние соболезнования.

— Благодарю вас, Бенджамин. Мне приятна ваша поддержка.

— Оставьте, Павел. Просто Бен. Нам нужно обсудить ещё один вопрос.

— Внимательно слушаю, Бен. И называйте меня Пол.

Дальше выяснилось, что Фаис не только подписал с американцами договор аренды, но и получил аванс. «Пол, поймите меня правильно, но ситуацию нужно обсудить и решить».

Невыспавшийся, я почесал репу и попросил два дня. «После этого, Бен, заезжайте и пользуйтесь. Давайте созвонимся завтра после двенадцати».

— Ок, Пол, договорились.

Я побрёл на кухню, волоча за собой телефонный шнур, и размышляя, как буду освобождать помещение.

В принципе, квартира свободна. Книги, полки и мебель остаются. Пару чемоданов с бумагами и прочим, что надо будет вдумчиво разобрать, влезет в такси. Всех дел — быстро снять какое-то жильё да и переехать с оставшимися вещами. А с американцами поддерживать телефонную связь.

Но не успел кофейник закипеть, как снова зазвонил телефон. Звонивший представился Павлом Ивановичем. Он поведал, что был вчера на похоронах, но не стал меня беспокоить. А сегодня хочет прояснить: я буду снимать у него квартиру, как договаривался Фаис, или нет?

Спустя минут сорок я был в этой квартире. Корпус «А», шестой этаж. Две комнаты. Кухня совсем маленькая. Телефон, тяжёлая мебель. Отличный вариант, за исключением цены. Павел Иванович хотел шестьсот долларов за год. Это — мега дохрена. Сейчас без проблем можно снять приличную квартиру за двадцать долларов в месяц.

Причём долларизации расчётов между людьми ещё не произошло. Как я успел заметить, повсюду все цены указаны в рублях. И вообще, всерьёз на доллары народ перейдёт через пару лет.

Но бывший подполковник Павел Иванович был продвинутым человеком. Поведал, что живёт на госдаче в Архангельском. Прибавка к пенсии не помешает.

Перетащив барахло в новое жильё, отзвонился участковому. Заодно поставил его в известность о смене места жительства и причинах этого.

На кафедре экономики в Московском институте управления мне посоветовали звонить между восемью и девятью утра. Дескать, доцент Лернер в это время наиболее доступен. А сейчас — нет, и никто не знает, когда его ждать...

Светка была на суточном дежурстве. Я, естественно, ей позвонил. Дал свой новый номер телефона, сказал, что переехал. Пригласил на новоселье. Эта цаца поинтересовалась меню банкета в честь новоселья. Я ей прямо заявил, что мы слишком редко видимся, чтобы тратить время на еду. Но так уж и быть, я куплю батон. В общем — завтра вечером.

Остаток дня я устраивался и ходил по магазинам. Вообще-то в высотке на Котельнической есть всё, что нужно для комфортной жизни советского элитария: кинотеатр, продуктовый магазин, Дом быта, отделение связи, хозяйственный магазин, кафе и кулинария... Подозреваю, что в мегаподвалах стоят резервные дизель-генераторы. А в бомбоубежище во дворе, не исключаю, есть крематорий.

Тем более что корпус «А», в котором я поселился, изначально заселяли средние чины НКВД—МГБ—КГБ. И про него среди москвичей ходят душераздирающие слухи. Рассказы про подземный ход в Кремль — ерунда. Мне доводилось слышать версию, что именно тут был расстрельный подвал. Выяснять, как там на самом деле, я не собираюсь. Но речь лишь о том, что до конца дня я был занят хождением по магазинам. Заодно изучал округу. В местном магазине ассортимент был так себе. Зато в стихийных толкучках у метро и магазинов, пусть втридорога, но было что купить…

Следующим утром, поднимаясь в кабинет следователя, я был раздражён. Вот закроют меня сейчас, и что? Американцам я хотя бы записку оставил с ключами у вахтёрши. А все остальные долго не смогут понять, куда я делся.

Шеин, впрочем, был рассеян и слегка небрежен. И совсем не собирался меня даже допрашивать, не то что закрывать. Разве что в очередной раз усмехнулся, увидев мою так и не разобранную допровскую авоську. А потом официальным тоном сказал:

— Гражданин Колесов. Сейчас вам, как наследнику, будут возвращены вещи, изъятые у гражданина Дашкина, Фаиса Артуровича. Прошу сверить с описью и расписаться в получении.

Он открыл сейф, достал большой плотный бумажный конверт и стал выкладывать на стол разную мелочь.

Я читал опись: бумажник кожаный, договор аренды квартиры на одном листе, две тысячи долларов, сто тридцать рублей, ключи на связке, сигареты "Мальборо", зажигалка "Крикет" жёлтая, носовой платок синий.

Следователь тем временем продолжал официально говорить:

— Досрочное возвращение обосновано тем, что собственник очевиден, принадлежность бесспорна, и это всё не нужно для дальнейшего следствия.

"Как же!" — подумал я. — "Того и гляди, кто-нибудь из коллег уведёт это всё у Шеина... Ему не отписаться будет. Вот он и скинул это дело мне, пока не поздно".

Следователь тем временем быстро заполнял какую-то бумагу. Тут открылась дверь, и в кабинет зашёл милицейский подполковник. Я уже усвоил, что если следователю звонят или кто-то приходит, меня выгоняют. И встал. Но подполковник буркнул: "Сиди". И обратился к следователю, протянув какие-то бумаги:

— Саша, вот, заполни и сдай мне до вечера.

Развернулся и, мельком глянув на меня, ушёл. Эдакий милицейский крепыш с короткой стрижкой и круглой физиономией. А Шеин бросил на стол какие-то таблицы и сморщился.

— Замполит, — неожиданно пожаловался он. — Ладно. Распишись вот здесь и здесь.

Пока я расписывался, он опять сложил всё в конверт, протянул мне и сказал:

— Свободен.

И вручил мой паспорт с бумажкой, оказавшейся не подпиской о невыезде, а пропуском на выход. Пока я засовывал паспорт в задний карман джинсов, конверт в авоську и надевал куртку, Шеин изучал полученные таблицы. Потом он как бы между делом спросил:

— А ты теперь с Майриной?

Мне отлично известна эта ментовская манера — самый важный вопрос задавать в конце, походя, как что-то незначительное.

Поэтому, сбивая ему весь этот психологизм, не торопясь застегнулся, натянул шапку и сказал, глядя ему в глаза:

— Да. Мы с ней теперь вместе. А что?

— Вот же... — буркнул Шеин. — Брет Эшли с Покровского бульвара...

И отвел глаза. А я вдруг понял множество вещей. Что он меня ни в чём не подозревает. Что он всерьёз ищет убийцу. И что он растерян, потому что не может понять произошедшего. И что это его злит...

Светка осмотрела моё новое жильё с придирчивым прищуром. Впрочем, осмотр с ужином случился заполночь. Как-то прямо от входа начали друг друга раздевать по дороге в спальню... и долго не могли успокоиться... нет, ещё и болтали... я целовал её мягкие губы и говорил, что теперь всё будет хорошо... она смеялась, что зимой хорошо не бывает... "Вот! Значит — перебирайся ко мне, будем страдать вместе..." "Ну, Панечка, зачем мне сожитель?"... "Не забудь это вспомнить, когда увидишь мышь на кухне"... "Ты убьёшь мышь?!"... "Я — тот, кому можно с наслаждением повизжать в испуге"...

Где-то на краю сознания мелькала мысль, что я веду себя как конченый подросток. Но я её гнал. Раз уж попал — не стану отказываться от такого подарка. Будем считать её моей компенсацией...

Тем более что и болтать с ней было страшно интересно. Коренная москвичка — в смысле прапрадед тоже москвич, а не как эти все внуки понаехавших в тридцатые и дети лимиты шестидесятых.