21 день. Страница 20

— Скажи, я могу отправить электронное письмо с твоего ноутбука? — вдруг спрашивает он. — А то с этой штукой целую вечность приходится возиться.

— Конечно.

Вырываюсь из его объятий с сожалением, иду в спальню и через несколько минут кладу свой ноут на кофейный столик, загружаю его и стоя ввожу пароль. Мое внимание приковано не столько к экрану, сколько к Карстену — тот засовывает руку мне в шорты снизу и сжимает правую ягодицу. Его прикосновение шлет мурашки по спине, и хотя мы выбрали один из моих любимых фильмов, сомневаюсь, что буду смотреть его с интересом.

— Как забавно, — внезапно говорит Карстен, и это резко возвращает меня обратно в здесь и сейчас.

Что такого «забавного» он нашел на моем ноутбуке. Фотки Моцарта?

Сажусь рядом с ним и спрашиваю:

— Что ты имеешь в виду?

— Твой фон рабочего стола, — отвечает он.

Я хмурюсь, не понимая. Чем же удивил его мой стандартный «закат в горах». Взгляд на мир, как известно, у каждого свой, но…

— Кто это фотографировал? — спрашивает он. — Или ты сделала фотку с задержкой и просто притворилась, что спишь?

— Понятия не имею, о чем ты говоришь, — отвечаю я.

Карстен бросает на меня раздраженный взгляд и сворачивает окно со своим почтовым аккаунтом, показывая рабочий стол.

И там реально моя фотография.

Я лежу в кровати.

Сплю, похоже.

Безопасное тепло присутствия Карстена тут же рассеивается. Знала ведь, этот момент рано или поздно наступит. Конец моего краткого льготного периода. Реальность пришла.

Я смотрю на экран, застыв, не в силах издать ни звука.

— Лу? — Карстен кажется сбитым с толку, и я не могу винить его за раздражение.

Присматриваюсь к фото. Обычно я сплю в темноте, но на этом снимке прикроватная лампа заливает комнату теплым светом. Лежу на боку, обхватив руками одеяло, оно подо мной, а не сверху; волосы взлохмачены и беспорядочно разбросаны по подушке. Одна нога выпрямлена, а другая согнута так, что ягодицы, прикрытые коротенькими шортиками, обращены к зрителю. Кроме того, топ на тонких бретелях немного задрался, и видна часть моей спины. На снимке я выгляжу уязвимой и беззащитной. Понятия не имею, что Карстен находит в этом забавного; как по мне, это унизительно.

— Должно быть, это шутка Джози, — выдаю первое пришедшее мне в голову объяснение. — Она недавно гостила у меня. — Я определенно не хочу признаваться Карстену, что понятия не имею, как это фото оказалось на моем рабочем столе. Черт возьми, я даже и не знала, что оно существует, до сих пор!

Карстен смеется и возвращается к своей электронной почте, а я делаю вид, что слежу за сюжетом фильма.

На самом деле я кое-что помню. Какого цвета мой топ? Светло-синий? Тогда этой фотографии где-то три дня, потому что я бросила его в стирку в четверг. Фотография и правда от Джози? Ведь она оставалась здесь в среду… А может, и письма — ее проделка? Может, она просто прикидывается лучшей подругой, беспокоящейся о моем психическом здоровье, а сама втайне посмеивается над моей растущей паранойей?

Нет. Я не могу представить, чтобы она могла сделать что-то подобное. Да ведь мы знаем друг друга целую вечность.

Так все-таки… неизвестная тень из прошлого? Но зачем кому-то идти на такие риски? И сколько раз незнакомец входил и выходил из моего дома без моего ведома? Сколько раз он смотрел, как я сплю? У него есть доступ к моему мобильному… к ноутбуку… этот «почтовый террор» — лишь невинная вишенка на торте, ему, вероятно, предшествовала невообразимо дотошная, основательная подготовка, которая, безусловно, заняла месяцы, если не годы. Я бы точно заметила изменившуюся картинку на рабочем столе сразу после за пуска, а это значит, что возможен только один вывод: незнакомец был в доме в какой-то момент за последние двадцать четыре часа. Точнее, в моей спальне, где еще лежат мои съестные припасы.

Пока я размышляю о том, что это значит, ледяной холод проникает в меня еще сильнее.

А что, если Карстен?..

— Готово, — объявляет он, закрывает ноутбук и притягивает меня к себе.

Я сдаюсь в его объятия и изо всех сил стараюсь отогнать любые плохие мысли.

9

Наутро звон будильника безжалостно вырывает нас из сна.

— Во сколько ты хочешь быть сегодня в офисе? — спрашивает Карстен, подавляя зевок.

— Я всегда начинаю около восьми тридцати, — слегка подкалываю его. — И вы бы знали это, если б появлялись на рабочем месте хоть немного раньше десяти, сэр Большой Босс.

Карстен игнорирует мои поддразнивания.

— Тогда у нас еще достаточно времени, чтобы спокойно выпить кофе, — серьезно говорит он. — Мне есть о чем с тобой поговорить.

Я с трепетом вспоминаю, что именно по этой причине он появился у моей двери позавчера, и чувствую смесь волнения и надежды.

Чуть позже мы сидим вместе за моим кухонным столом — я в пижамке, он в одних трусах.

— Что делает кофеварка в твоей спальне? — спрашивает Карстен, сделав глоток из чашки. — И… ультрапастеризованное молоко? Фрукты?

— У меня на кухне поселились мошки-вредители, — на ходу импровизирую я.

— А, ладно, — говорит он. С момента пробуждения Карстен рассеян, будто бы чем-то смущен — совсем не тот любящий и внимательный мужчина последних двух дней.

— Итак, ты хотел со мной поговорить, — решаюсь я, хватая быка за рога.

— Таня знает про нас.

Я замираю, чашка с кофе зависает на полпути ко рту. Это к худу или к добру?

Без паники. Если все совсем плохо, он вряд ли провел бы со мной выходные.

— Разговор не с моей подачи завязался, — продолжает он. — Она нашла твой красный лифчик в моей машине. Почти две недели назад. Но рассказала мне об этом только в среду.

Мои щеки начинают гореть. Ладно, теперь я знаю, куда делся лифчик.

— Ох, — только и говорю я, крепче сжимая чашку обеими руками.

Снова воцаряется тишина.

— Что ж, и как она это восприняла? — небрежно спрашиваю я, стараясь не показывать свою нервозность. Ну наконец-то. Он все-таки признался, пусть даже его заставил лифчик.

— Ну, сперва разбушевалась, понятное дело. Швырялась в меня вещами. — Карстен пожимает плечами. — Говорила, что я пожалею. Что я от нее еще натерплюсь. А потом… ну, у нее наступил период отчаяния, ненависти к себе… а потом она просто смирилась.

От этого хладнокровного перечисления мне становится не по себе. Его прямота поистине беспощадна. Нормально ли это — вот так прохаживаться по собственной жене, пусть и нелюбимой? Содрогаюсь при мысли, что он мог так же откровенно рассказать ей о моем поведении.

— И что дальше? — осмеливаюсь спросить я; мой пульс бьет все рекорды, а ладони вспотели. — Вы пришли к консенсусу?

— Да. Нам с тобой лучше больше не встречаться, — говорит Карстен, не глядя на меня, и я клянусь, что в этот момент слышу, как разбивается мое сердце.

— Что? — слабым шепотом спрашиваю я.

— Только не надо трагедий, Лу. Ты и сама на это намекала в прошлый понедельник. Хватит, наигрались. — Его голос звучит задумчиво, почти меланхолично, будто Карстен прощается со старыми воспоминаниями. Но в сравнении с болью в моем сердце эта его серая эмоция — ничто. — С тобой было здорово. Славно, славно мы резвились…

Он замолкает, как будто осознавая, насколько пусты и обидны его фразы. «Славно резвились»? Пока я каждую секунду надеялась, что он выполнит свои обещания и оставит Таню, он всего-то резвился, получается? Думал, что это ужасно забавно — заставить меня регулярно бегать за ним?

— То есть ты решил расстаться… а потом заявился сюда, чтобы трахать меня почти два дня? И что это было, а? Марафонец пробежал круг почета?

— Я пришел подвести черту, — поправляет он меня. — Но когда ты открыла дверь… этот твой взгляд… я просто не устоял.

А теперь, значит, все гладенько? Да за кого он меня держит? У него при себе была смена белья и пачка презервативов. Боже, ну и мудак!

— Лу, — он снова пытается оправдаться, — ты много значишь для меня. Но я люблю Таню и…