Красивый. Наглый. Бессердечный - 2 (СИ). Страница 15

Ещё один мужчина привстаёт, кажется что-то ушло в другой фонд? Мне не интересно, сколько... Я здесь не для этого. Сколько этот похотливый козёл мог сделать хорошего за свою жизнь! И так бездарно прожил её. Воспитал подонка, изнасиловал женщину... Может быть, даже не одну.

Сижу, потирая ледяные руки. В комнате не холодно, но меня знобит. В голове гудит от усталости и переживаний. Тупо разглядываю массивный дубовый стол, на большее меня не хватает.

- Оставшиеся на счетах деньги, а также нижеследующее движимое и недвижимое имущество, причитаются моей дочери... – Вздрагиваю! – Арине Константиновне Ромашиной...

Взгляды всех присутствующих обращены на меня. Волков перечисляет какие-то метры, квартиры, машины, а я не понимаю.

-...При условии, что она будет носить мою фамилию и отчество, и не сменит фамилию после замужества.

Я сглатываю так громко, что, кажется, слышно на улице. Смысл сказанных слов доходит до меня медленно.

Кто-то из мужчин хочет что-то сказать, но Волков предостерегающе поднимает руку, призывая к тишине.

- Моему сыну, Кириллу Станиславовичу Рейгису, я оставляю кампанию «ФармаФьюжн»...

- Что? - Кир вскакивает, - впервые слышу о таком.

Волков недовольно смотрит на него поверх очков:

- Подождите, вы не дослушали. – Поверенный раздосадовано бегает пальцем по бумаге, пытаясь найти нужную строчку. – Без права продажи или дарения третьему лицу кампании в течении десяти лет.

- Я не понял, - Кир так и стоит. – Что это за фигня? Мне не нужна его кампания, и деньги его тоже... Мне вообще ничего не нужно! Объясните!

В сердцах грохает кулаком по столу, и я поднимаю на него глаза. Кир тяжело дышит и так бледен, так, что его неуместная бордовая футболка с надписями, словно вытянула из него все краски.

И до меня доходит... Кир тоже на грани! Может быть, ему даже хуже, чем мне. Он ведь любил своего отца. Скорее всего, новость об обретении сестры сильно шарахнула по нему. Он и эту футболку надел в знак протеста. Наверное, был готов отказаться от наследства. Но кажется, папаша это предусмотрел и приготовил ему знатный сюрприз.

- Мне тоже ничего не нужно, - произношу невесомо. Мой голос звучит, как комариный писк. И тогда я тоже встаю и повторяю более уверено. – Я отказываюсь от всего. Не хочу носить эту фамилию.

Глава 17.

Он был грациозен, обаятелен и чертовски привлекателен! Одним словом — пьян!

Кир

В кабинете царит легкий полумрак, здесь все выдержано в английском сухом стиле – дерево, кожа, бра на стенах.

Даже Волков, я помню его, одет, как будто явился с похорон королевы – торжественно и мрачно.

Арина тоже в чем-то сереньком, её светлые волосы отливают золотом, но я не смотрю на неё. Не хочу!

Я вообще ничего не хочу, и сюда припёрся только потому, что Эльза притащила. Не поленилась, привезла меня, и теперь ждёт в машине внизу.

Вдавливаю пятую точку плотнее в кресло и крепко стискиваю зубы в ожидании. Толстый жук рядом с Ариной кликает ручкой. Мне хочется отобрать у него эту ручку и вонзить ему в глаз или в колено.

Задолбал. Я и так на грани! Ещё один клик, и я не выдержу, взорвусь!

Поправляю ворот футболки. Мне душно.

Эльза так неодобрительно косилась на мой наряд. Фыркнула что-то вроде «Не слишком ли кринжово?»

А мне пофиг! Мой отец был клоуном, он другого не заслужил.

Я и так вынес больше, чем хотел – вёл себя прилично на похоронах. И даже речь произнёс, не помню о чём. Я был пьян.

Если кто и заметил это, то не осудит. Для скорбящего сына – нормальная реакция. А и осудит – похрен!

Отец хотел, чтобы на его похоронах было много людей. Так трясся над своей репутацией, а сам заметал под коврики собственные грязные секреты и тайны.

Старый мудак! Ненавижу его!

Знала его любовница – мамаша Арины, мерзкая баба в грязных обносках. Знал сам папашка! Зачем надо было врать мне? Отец постарался отвадить меня от Арины – отослал в другую страну, вёл липовые соцсети от её имени. Не лень же было?

Казалось бы – просто сядь и поговори с сыном. Но нет! Главное, сохранить репутацию, а терзаюсь ли я или нет, ему было все равно.

Вот и мне теперь похрен на него!

После признания отца всё стало с ног на голову, мир перевернулся. Но единственное, в чем я был уверен, так это в том, что Арина ни о чём не знала. Она непричастна к этому бреду. Удивительно, как из генов двух паталогических врунов получилась такая чистая и четная девочка.

Это на мне отец только тренировался. Эта мысль невольно вызывает у меня ухмылку.

Да, первый блин – комом. И это правило на детей тоже распространяется.

Это гадко и мерзко, понимать, что тебя водили за нос практически всю свою сознательную жизнь. Я жил во вранье! В ненастоящем придуманном мире.

Внутри меня последний месяц выл зверь. Выл не переставая, не отвлекаясь на сон и еду.

Это больно, когда наживую сгорает сердце, превращаясь в горстку пепла.

Всё было ложью! Всё!

Кажется, я толком не протрезвел после вчерашнего. Мне плохо, но я не смог бы пересечься с Ариной без допинга.

Волков что-то говорит, старые хрены периодически ему поддакивают. Я только наблюдаю боковым зрением, не шелохнутся ли золотистые блики на волосах.

Волосы Арины и моя футболка – единственные яркие пятна в этом царстве мрачного бреда.

Папаша щедрой рукой раздаёт все непосильно нажитое. Интересно, сколько ещё сора и гаденьких тайн я обнаружу заметёнными под коврик?

Как-то же папаша это всё нажил? Наверное, я вскрыл только небольшой пласт.

- Все движимое и недвижимое... Арине Константиновне Ромашиной.

Невольно смотрю на неё. Арина в изумлении широко распахивает серо-зелёные глаза.

Опять утыкаюсь взглядом в собственные руки. Мне больно видеть живое свидетельство моего идиотизма и гадкой генетики. Наверное, всё лучшее папаша передал ей, а на мне просто потренировался.

Я неудачник! Грёбаный высер эволюции. Сын конченого мудака...

- Компания «ФармаФьюжн» моему сыну, Кириллу Станиславовичу Рейгису...

Чувствую, как по спине стекает струйка ледяного пота. Руки сжимаются в кулаки.

Жирный жук задумчиво кликает ручкой. Словно поджигает фитиль.

Мысли мелькают быстро и хаотично, как молнии во время грозы, мне сейчас кажется, что весь мир против меня. Хочется кого-то убить, выместить свою ярость и злость.

Не выдержав, вскакиваю!

- Что? Впервые слышу о таком. Мне не нужна его кампания, и деньги его тоже... Мне вообще ничего не нужно! Объясните, что происходит...

Арина тоже встаёт. Сквозь пелену долетает её знакомый голос, обжигает до боли, как кипятком.

- Мне тоже ничего не нужно. Я отказываюсь от всего, не хочу носить эту фамилию.

Отбрасываю назад волосы со лба. Они почему-то вспотели.

Семейка клоунов. Даже интересно, кто кого уделает...

Ухмыляюсь ей кривой усмешкой и двигаюсь к двери. Не хочу больше здесь находиться.

- Кирилл, подожди – орёт мне вслед Волков. – Ты должен руководить десять лет компанией отца. Вся прибыль твоя, но ты должен работать! Понял, чего он хотел?

Покачиваясь берусь за ручку двери. Кажется, я всё-таки не протрезвел. Закусив нижнюю губу, едва киваю.

- Элемент воспитания. Принял... Да пошли вы все!

Посылаю присутствующим выразительный жест с одним пальцем. Ручка легко ползёт вниз, и я вываливаюсь в коридор. Сразу становится легче дышать. Без этих деревянных панелей, постных рож и ЕЁ волос...

Стою с закрытыми глазами, стараюсь успокоиться. Меня слегка покачивает. А потом, зачем-то я резко и широко размахнувшись, бью кулаком в пластиковый откос окна.

Несколько раз. На пластике кровь и трещины.

- Кир, не надо!

Оборачиваюсь. За спиной стоит Арина, смотрит на меня исподлобья...

Глава 18.

Сделать что-то назло кому-то — это, прежде всего, себе причинить боль