Сильверсмит (ЛП). Страница 33

— Позволь мне позаботиться о тебе, Ариэлла, — его брови болезненно, мученически сжались. — Пожалуйста.

Впервые я услышала от него это слово. Было ощущение, что ему редко приходилось о чем-то просить.

Я быстро оглянулась через плечо, убедившись, что остальные спят. Не хотелось, чтобы Джемма или Эзра увидели и разочаровались во мне за то, что я позволила ему быть так близко. Убедившись, что мы одни, я подчинилась.

Он начал с левой ноги, снял сапог, потом шерстяной носок. Его сильные, длинные, грубые пальцы массировали верх ступни твердыми круговыми движениями, спускаясь к щиколотке, потом снова от основания каждого пальца.

Я закрыла глаза и вздохнула, запрокинув голову.

— Пожалуй, стоит насладиться этим, пока есть возможность, — хмыкнула я. — Уверена, у командующего армией не будет ни времени, ни терпения делать мне массаж ног.

— Будет, если поймет, как ему повезло.

В животе что-то дрогнуло, и пульс сбился. Чувство вины кольнуло за то, что я вообще упомянула жениха при нем… Гэвину это, кажется, не понравилось.

— Прости, — прошептала я. Расширенные ноздри — единственный знак эмоций на его каменном лице. — Не знаю, зачем я… Не стоило упоминать его, я…

— Не проси прощения за свои чувства, Элла, — он не отпустил мою ногу, лишь переместил пальцы ниже, к подошве. — Это твоя жизнь. А я… просто счастлив видеть, как ты идешь по ней с достоинством.

— Какой ты сегодня поэт, — прошипела я, когда он надавил на особенно болезненное место, боль была почти блаженной. — Придется сказать, чем я заслужила такое обращение.

Его губы дрогнули, но что-то… сожаление, наверное, помешало улыбке.

— Твое сострадание к тем людям… — он выдохнул короткий, безрадостный смешок. — Немногие бы вообще потрудились обратить на них внимание.

Сильные пальцы вжались в свод стопы, и из груди вырвался стон, который я поспешила подавить, прикусив язык.

Я наблюдала, как на его лбу пролегла морщина, как шрам под правым глазом собрался в складку на щеке, когда он сосредоточенно работал. Жар расплылся в животе только от силы, от тяжести его прикосновения. Страх, который он мог вызвать, и нежность, с которой обращался со мной, смешались в странном ощущении — мне не хотелось, чтобы он останавливался.

Я сглотнула и заставила себя подавить это чувство. Я ведь обручена с другим. Я не могу позволить себе такое.

— Симеон бы не потрудился? — спросила я.

Он коротко, мрачно усмехнулся.

— Нет. Уж кто, но точно не Симеон.

— Ты хорошо знаешь его?

— Слишком хорошо.

Я удивленно подняла брови и мысленно добавила этот вопрос в длинный список, к которому вернусь потом. Сейчас я слишком устала и выжата, чтобы осмысливать что-то, связанное с моим древним отцом-колдуном.

— Ну а ты потрудился, — тихо сказала я. — Ты не прошел мимо.

— Не приписывай мне лишнего, — усмехнулся он. — Это ты этого хотела.

— Нет, — я покачала головой и улыбнулась. — Ты бы все равно сделал это. Ты хороший человек, Гэвин Смит.

Он застыл. Пальцы его замерли, глаза чуть расширились. Похоже, он давно не слышал таких слов. Может, вообще никто не говорил ему, что он хороший.

Думаю, он себя не особенно любит, как-то сказал Каз.

Я нахмурилась.

То, что Гэвин стоял рядом со мной лицом к лицу с ужасами, с самой мерзкой стороной человечества, — этого я не забуду никогда, но меня тревожил тот холодный, безразличный взгляд, с которым он наблюдал всю эту жестокость. Я боялась за него. Боялась того, что он видел, что делал, что пережил, и во что это его превратило. Видеть человека, выпотрошенного и подвешенного, как пир для ворон, и остаться при этом совершенно спокойным…

— Можно я спрошу у тебя кое о чем?

— Да, — ответил он.

— Ты говорил, что умеешь убивать.

— Да.

— Сколько людей ты убил?

— Не задавай вопросов, ответов на которые ты не хочешь знать.

Внутри похолодело. Я могла выдержать больше, чем он думал… но хотела ли я это знать?

— Ты бы… — я сглотнула, испугавшись возможной правды. — Ты бы убил… ради меня?

Он не колебался ни секунды.

— Уже убивал.

Я вздрогнула и с трудом сдержала порыв отстраниться. Потому что должна была, не потому, что хотела.

Он перешел от моей левой ноги к правой, повторяя те же мягкие, уверенные движения.

— Почему? — выдохнула я.

Он надавил на очередную болезненную, но божественно-приятную точку.

— Потому что ты моя королева.

Снова этот ответ. В нем было нечто большее, но я не знала, как докопаться до сути. Может, если я помогу ему обрести покой, хоть немного счастья…

— Когда все это закончится, когда Симеон решит, что я готова править, и отдаст меня Элиасу, что ты будешь делать тогда?

— Это имеет для тебя значение?

— Просто… — я с трудом проглотила ком в горле, чувствуя, как лицо заливает жар. — Должен же быть способ отплатить тебе за все, что ты для меня делаешь. Уверена, я смогу найти, чем вознаградить тебя, чего бы ты ни захотел.

Его сильные пальцы легко скользнули по верхней части моей ступни.

— Я никогда не смогу получить то, чего хочу.

— Правда? — я приподняла бровь. — Но ты сам говорил, что всегда делаешь то, что хочешь и, кажется, это правда. Почему же ты не можешь получить желаемое?

Он натянул обратно мои шерстяные носки, закрыл глаза и глухо выдохнул:

— Потому что весь этот долбаный мир веками норовит отобрать у меня то, чего я хочу, то, что мое по праву.

У меня перехватило горло.

— Твоя жена?

Он не ответил, но встретил мои глаза горячим, прожигающим взглядом.

Меня едва не вывернуло от того, как он смотрел, я почти забыла о той загадочной женщине, о которой он упоминал. Он смотрел так, будто ее не существовало. Будто существовала только я.

— Прости, — быстро выдохнула я. — Надеюсь, ты когда-нибудь сможешь отпустить ту боль. Если, конечно, захочешь, — добавила я, с трудом сглотнув. — Если сможешь.

— Я не отпущу, Элла, — холод в его голосе заставил кожу покрыться мурашками. — Никогда.

По венам растеклось щемящее, тоскливое чувство, и я почти инстинктивно отпрянула.

— Спасибо, — сказала я, поднимаясь на ноги и стараясь, чтобы голос не дрожал. — За… ноги.

Но он схватил меня за запястье, не давая уйти, затем поднялся и навис надо мной, почти вплотную. От него исходило тепло. Я чувствовала запах кедра и кожи, он был так близко…

— В первый раз, когда я потерял то, чего хотел, я был молод и наивен, — он снова встретился со мной взглядом, и у меня сбилось дыхание. — Я потерял бдительность, и оно ускользнуло у меня из рук, но больше этого не повторится, — его пальцы чуть дрогнули на моей руке. — Может, я никогда не получу желаемое так, как хочу, но день, когда я отпущу это, станет днем, когда меня зароют так глубоко в землю, как только смогут. И даже тогда… — костяшка его пальца мягко коснулась моего лица, там, где пульсировало тепло, — даже тогда, черт возьми, я все равно попытаюсь выбраться обратно.

Я была полностью обезоружена под тяжестью взгляда и смыслом слов. При всей его жестокости к миру вокруг, рядом с ним я чувствовала себя в безопасности настолько, что позволяла себе желать то, чего раньше даже не умела желать.

Колени дрожали. Я смотрела на его полные, идеальные губы насыщенного цвета, в обрамлении мягкой, темно-русой бороды. Мне хотелось знать, какие они на ощупь. На вкус. Его губы были чуть приоткрыты, как и мои.

Голодные. Возможно, так же, как и мои.

Но сквозь туман мыслей громко и ясно эхом пронеслось одно слово.

Жена. Его жена.

И то, чего он хочет, — это она. И он больше не позволит ей ускользнуть.

— Спо… — я запнулась, выдернула руку из его хватки и прочистила горло. — Спокойной ночи.

Забравшись под одеяло, я боялась оглянуться.

Я спускалась по лестнице из черного мрамора, изогнутой вокруг ярко освещенного, величественного фойе. Казалось, я плыву, но это было не то легкое, беззаботное парение, что ассоциируется со свободой. Нет, это не было похоже на полет. Казалось, части моего тела разбросаны по залу, лежат под странными углами, как сломанные кости, как осколки тусклого стекла, которое больше не может преломлять свет. Те части меня — мертвые.