Серебряный шквал (СИ). Страница 47

И они погибли… Он не смог их спасти. Не смог защитить. И горе, и вина, и отчаяние открыли его разум для скверны. Она влилась в него, заполнила пустоту и превратила в чудовище.

Но теперь он был свободен. И его семья пришла, чтобы забрать его домой. Котёнок-ягуар, младший ребёнок, пришёл поблагодарить меня. Поблагодарить за то, что я освободил его от проклятия. Дал им возможность воссоединиться.

Слёзы текли по моим щекам, но я не вытирал их. Просто лежал на тёплой шкуре Тигра и плакал. От облегчения, от печали и от понимания того, что та тяжёлая битва имела смысл не только для спасения детей.

…Я ведь так и не спросил, как звали того яо… Впрочем… что теперь? Ничего не изменить.

Тигр не отводил взгляда. Мы смотрели друг на друга долго-предолго. Человек и зверь, две половины одного существа. В его глазах я видел мудрость веков, силу стихий и ярость хищника. Но также спокойствие и одобрение.

Он был доволен мной. Я справился. Я защитил детёнышей. Я не дрогнул, когда было тяжелее всего. Я принял его силу и его природу. Мы стали единым целым.

Тигр медленно поднял огромную голову и наклонился ко мне. Его морда была так близко, что я чувствовал тепло его дыхания. Пасть приоткрылась, обнажая клыки длиной с мой предплечья.

И он выдохнул.

Облако звёздного дыхания вырвалось из его пасти и окутало моё лицо. Оно было прохладным, искрящимся, пахло металлом и снегом, ветром и высокими горами. Я вдохнул его, и звёзды влились в мои лёгкие, разлились по телу серебристым светом.

Мир взорвался яркой вспышкой!

Я открыл глаза и увидел небо. Настоящее небо, с облаками и проблесками солнца сквозь кроны деревьев. Запах прелой листвы щекотал ноздри. Что-то острое впивалось в спину, то ли корень, то ли камень.

Я лежал на земле. В ущелье. Среди зарослей чёрного бамбука, который теперь был просто бамбуком, без всякой магии и без скверны.

Тело болело. Каждая мышца ныла, а каждый сустав скрипел. Левое плечо пульсировало болью там, где когти яо-гуя пронзили плоть. Я осторожно пошевелил пальцами — слушались, хоть и с трудом. Значит, рука не отнялась полностью.

Но было ещё кое-что. Тепло. Несколько источников тепла прижимались к моему телу с разных сторон.

Я приподнял голову и увидел детей.

Все четверо спали, свернувшись вокруг меня. Старший мальчик прижался к моему правому боку, обняв меня за талию. Одна из девочек лежала у моих ног. Вторая девочка устроилась на груди, её голова покоилась на моём здоровом плече. А Эргэ, самый младший, спал, положив голову мне на живот, его маленькое тело дрожало даже во сне.

Они грели меня своими маленькими тельцами. Делились теплом. Отдавали мне то немногое, что у них было.

Горло сжалось от нахлынувших чувств. Я осторожно провёл рукой по голове Эргэ, стараясь не разбудить его. Мальчик тихонько всхлипнул во сне и крепче прижался ко мне.

Живые. Все четверо. Целые и невредимые, если не считать ушибов и синяков.

Я справился.

Где-то в отдалении послышался голос. Тихий, густой и глубокий, едва различимый, но несущийся с ветром прямо ко мне.

— Хорошая работа…

Я замер, вслушиваясь. Наверное, именно так должен звучать голос моего тигра…

Я кивнул и закрыл глаза, позволив себе слабо улыбнуться. Да. Хорошая работа. Я действительно справился.

Но нужно было завершить начатое. Яд скверны всё ещё был в моём теле. Я чувствовал его слишком хорошо: чёрные нити, ползущие по венам и пытающиеся добраться до сердца. Пока я был без сознания, он распространился ещё сильнее. Левая рука онемела почти до плеча. Дыхание давалось с трудом.

Если я не выгоню яд сейчас, он убьёт меня. Медленно, мучительно, но убьёт.

Я осторожно начал высвобождаться из детских объятий. Двигался медленно, стараясь не разбудить их. Они так крепко спали, измученные пережитым ужасом. Пусть отдыхают. Они заслужили покой.

Старший мальчик пробормотал что-то во сне, но не проснулся. Я аккуратно переложил девочку с груди на траву. Эргэ всхлипнул, когда я убрал его голову со своего живота, но тут же свернулся калачиком и продолжил спать.

Я сел, превозмогая боль, и огляделся.

Ущелье изменилось. Чёрный бамбук больше не казался угрожающим — стволы были просто стволами, листва просто листвой. Земля под ногами была обычной землёй, без трещин и корней-ловушек. Воздух был чистым, без примеси скверны.

Но главное — правильный поток ци вернулся.

Я чувствовал его. Энергия снова текла через это место естественно, как должно было быть. Элементы были в балансе: дерево, земля, металл, вода и огонь. Все снова переплеталось в гармоничном танце. Ущелье исцелялось. Шрамы, оставленные яо-гуем, постепенно затягивались.

Это было хорошим знаком. Здесь, где ци текла правильно, мне будет легче очистить своё тело от яда.

Я нашёл огромный дуб, который служил убежищем чудовищу. Теперь это был лишь обугленный остов, провалившийся внутрь. У одного из узловатых корней я подобрал свою сумку, которую бросил до того, как спуститься в подземелье. Мои вещи не пострадали. И еда, и одежда были на месте. Я скинул свою одежду, в очередной раз превратившуюся в обноски, переоделся, подхватил сумку и вернулся к детям.

Я устроил их всех удобнее и укрыл своим плащом. Вот и пригодилось.

Я принял позу для медитации. Спина прямая, несмотря на боль. Ноги скрещены. Руки на коленях, ладони вверх. Я закрыл глаза и погрузился внутрь себя.

Даньтянь был почти пуст. Только две звезды из четырёх ещё теплились слабым светом. Остальные погасли, истощённые до предела. Меридианы были пусты, как пересохшие русла рек. Металлическое ядро в груди едва пульсировало.

Но я был жив. А значит, была энергия для восстановления.

Я начал дышать. Медленно, глубоко, осознанно. Вдох — втягивая в себя ци из окружающего пространства. Выдох — направляя её по меридианам, заставляя циркулировать. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох.

Энергия начала просачиваться в моё тело. Не быстро — по капле, по крупице. Но она была чистой, незамутнённой. Ци этого ущелья, освобождённого от скверны, текла в меня, наполняя пустоту.

Теперь нужно было найти яд.

Я переключил внимание на левое плечо, где когти яо-гуя вонзились в плоть. Вокруг раны клубились чёрные нити скверны. Они сплетались в узел, из которого тянулись щупальца по венам и артериям. Одно щупальце уже добралось до сердца, обвило его, пыталось впиться в мышцу.

Смертельно опасно. Если скверна проникнет в сердце, я не выживу.

Я собрал тончайшую нить металлической ци. Всё, что смог выжать из почти пустого ядра. Направил её к сердцу, к тому щупальцу, которое было ближе всего к смерти.

Металлическая энергия коснулась скверны — и та зашипела, как вода на раскалённом железе. Чистая ци металла была ядом для яда. Она разъедала скверну, разрушала её структуру, превращала в ничто.

Щупальце начало отступать, съёживаться. Я давил на него, не давая передышки. Нить металлической ци резала, жгла, уничтожала. Скверна пыталась сопротивляться, но не могла. Элемент металла был сильнее элемента тьмы и порчи.

Первое щупальце распалось. Я перешёл ко второму. Потом к третьему. Работал методично, тщательно, выжигая каждую чёрную нить, каждую каплю яда.

Боль была невыносимой. Это было как прижигать рану раскалённым железом изнутри. Каждое прикосновение металлической ци к скверне отдавалось пульсирующей болью во всём теле. Я стиснул зубы так сильно, что челюсти заныли, но не прервал медитацию.

Капля за каплей. Нить за нитью. Я выгонял скверну из своего тела.

Процесс занял несколько часов. Солнце прошло половину пути по небу, когда я наконец добрался до последнего очага скверны, самого плотного узла в плече, откуда она распространялась. Он был пульсирующим, болезненым и самым опасным.

Я собрал остатки металлической ци и обрушил их на узел целиком.

Взрыв боли едва не вырвал меня из медитации. Я закричал, не смог сдержаться, и рухнул на бок, корчась от боли. Дети проснулись от моего крика, испуганно вскочили на ноги.