Хозяйка скандального салона "Огонек" (СИ). Страница 18

- Да кто чем, - он почесал веснушчатый нос и внимательно уставился на меня. – Коли руки растут из нужного места, так и вовсе не пропадет. Вот взять к примеру Клода. Папаша у него был еще тем батлыком. Глаза зальет да дома расправы над своими устраивает. Все на мамке держалось, пока не сгинула она в одно утро. Поговаривают, что ее муженек того… В лесу прикопал. Другие болтают, что сбежала она с одним офицеришкой в соседний городок от скотской жизни. Да токо что взять с деревенских-то? У них же, поди, кроме трепа, никаких развлечений-то и нет… А вот Клод, как папашу схоронил, стал путников в свой дом пускать. Сначала за медяки, а медяки на дом тратить. То стены выбелил, потом двери крепкие поставил. А что? В красивый дом люди с большей охотой пойдут, чем в хлев ночевать. Так что Клод не только парень с руками, но и с мозгами в нужном месте…

- А изгнанные из родного дома леди чем зарабатывают?

Мой вопрос заставил Карла заскрести затылок и смущенно усмехнуться.

- Ну вообще-то, это редкость, - он кашлянул и, отвернувшись к лошадям, стал усиленно проверять подпругу. – Их обычно отправляют в приюты святой Мунки. До тех пор, пока они не одумаются.

- А другие? Те, кого туда не отправили? – я и не думала отставать от возницы.

Уши Карла покраснели. Он поджал губы и нехотя выдавил:

- А вы как думаете? Коли баба осталась без мужика да без защиты семьи, то у нее только один путь. Правда, все зависит красивая она или нет. Если красивая, то может найти господина побогаче. А если так себе, то может какая-нибудь блудильня и примет ее под свое крыло.

- А другие способы? – становиться женщиной, необремененной социальной ответственностью, мне претило.

- Ну а какие другие?

- Ну там лавку открыть? Или частные уроки вести?

Возница загоготал так, что Минди едва не выронила ящик со снедью и осуждающе посмотрела на него.

- Миледи, - Карл вытер слезу, застывшую в уголке глаза, - вы как будто из другого мира выпали! Не знаю, что там начудил этот мелкий горе-колдун, но говорите так, будто жизни не жили! Да кто ж пойдет в лавку такой женщины?! Всем же известно, что ежели баба одна корячится, значит, мужиков у нее, как на ярмарке – в базарный день! Одно только спасение – ежели она ведьма какая. Той простительно. Но и то люд будет коситься да языками трепать.

Какой-то квест уровня «бог» получается! Попробуй выжить в мире, где все нельзя только потому, что ты женщина. Пусть даже из богатого рода. Но удивительно, что Винсент ван Дорт женился на ведьме Айрен. Уж что-что, а его родные уж точно не должны были одобрить подобный брак. Так может смерть самой Айрен была отнюдь не из-за вспышки эпидемии?

Не о том думаешь, Эви, совершенно не о том! Похоже, что за место под солнцем придется не просто бороться, но выгрызать. Причем, судя по тому, что я уже успела узнать, со скандалами, слухами и сплетнями. И надо бы для начала понять, с чего именно начинать.

- Карл, - прищурившись, спросила я. – Ты читать умеешь?

- А то как же! – возница приосанился и горделиво вздернул подбородок, словно это было великим достижением, которое было дано не каждому. Впрочем, узнавая все больше и больше о новом мире, я подозревала, что получить образование, даже элементарное – это действительно достижение. – Семь классов приходской школы. Папаша расстарался. Хотел, чтобы я в жрецы пошел.

- Прекрасно, - кивнула я. – Значит, когда приедем в Миствэйл, запишешься в местную библиотеку.

- Это еще зачем?

- Будешь мне умные книги носить, раз уж мне не стоит одной появляться в обществе.

На заявление Карл лишь обескураженно заморгал. Но объяснять что-либо я не собиралась, потому как сама не знала, как возница отреагирует. Пусть лучше думает, что богатенькой миледи в голову взбрела шальная идея.

Когда мы въехали в Миствэйл, первое, что меня поразило, был не вид города, а запах. Он обрушился сразу, как только карета свернула с ухабистой дороги на городские улицы. Густой, соленый, пропитанный гарью угля, смолой и чем-то острым, незнакомым – должно быть, пряностями из далеких стран. Это был запах города, который живет морем и его дарами.

Земляные ухабы сменили мощенные улицы, и стук колёс перерос в непрерывный грохот, сливающийся с общим гулом. Карета покачивалась, но уже не так угрожающе, как на тракте.

Я прижалась к окну, стараясь разглядеть все, что проносилось мимо.

Миствэйл встретил кирпичными стенами и дымящими трубами. Затем стали появляться люди, уставшие, сосредоточенные, порой смеющиеся. Но все с печатью спешки. Мужчины в суконной рабочей одежде и кожаных жилетах, с испачканными сажей лицами. Женщины в цветастых платьях и корзинами. На улицах сновали дети, словно шустрые мыши.

Дорога вильнула в сторону, шум стал нарастать, превращаясь в какофонию чужих голосов и непонятных звуков. Скрежет металла, утробные гудки, словно рев исполинских животных, стук молотков, крики — все это слилось в музыку города. Мои глаза лихорадочно выхватывали детали: вереницы складов, горы ящиков и бочек, сваленных на возле них, странные сооружения, похожие на портовые краны с журавлиными шеями.

А потом открылся сам порт. Десятки судов! Одни вздымали мачты, словно деревья чудного леса, другие же, извергая клубы чёрного дыма из высоких труб, казались неповоротливыми чудовищами. На пирсах сновали моряки. Темнокожие, светловолосые, с бритыми головами и татуированными торсами. Они перекрикивались на неизвестных языках, создавая непонятный гул.

- Ничего себе! – выдохнула я, прижавшись носом к стеклу оконца.

Мне-то представлялось, что в мире, где до сих пор передвигаются на каретах, суда должны быть сплошь парусными, а товары доставляться посредством перекатывания бочек вручную или на телегах. Но нет!

Хоть солнце и пряталось за плотными облаками, дневной свет пронизывал дымку, выхватывая грязь, копоть и изношенную одежду рабочих. Минди что-то ворчала рядом, недовольная шумом и запахами, но я ее не слышала, поглощенная созерцанием Миствэйла. Я уже предвидела, что этот город будет не таким, как то, что я видела раньше.

В порту мы лавировали между тяжелыми повозками и толпами рабочих, проезжали мимо облезлых таверн, из которых, несмотря на полдень, доносились пьяные крики. Наконец карета свернула влево, и грохочущие причалы остались за серыми зданиями складов. Воздух все еще пах углем и дегтем, но уже не так едко. Сквозь него пробивались другие, более приятные ароматы. Например, свежеиспечённого хлеба и цветов.

По мере того, как мы отдалялись от порта, изменялся и звук города. Исчезли оглушительные гудки пароходов. Стук копыт сменился с грохота по булыжнику на приглушённый перестук по аккуратно уложенным плитам. Шум голосов стал менее диким и более сдержанным.

Здания преобразились. Вместо почерневших от копоти, тесно прижатых друг к другу кирпичных казарм, появились высокие, изящные строения из светлого камня и оштукатуренного кирпича. Фасады украшала замысловатая лепнина, высокие арочные окна и балконы, щедро декорированные коваными решетками. На многих были развешены флаги и эмблемы, указывающие на их предназначение: банки, биржи, конторы торговых домов. Именно здесь велись финансовые, политические и торговые вопросы города.

С улиц исчезли грузчики в грязной одежде. Вместо них по тротуарам, вымощенной светлыми плитами неспешно проходили господа в тщательно подогнанных сюртуках и дорогих шляпах и дамы в прекрасных платьях, их шляпки украшали перья и ленты. Даже их экипажи были более изящными, чистыми, запряженными тонконогими лошадьми. Мимо проехал элегантный фаэтон, управляемый кучером в белоснежных перчатках. Это зрелище разительно отличалось от гулкой суеты порта.

Улицы стали шире, чище. Чугунные фонари, обвитые кованными виноградными лозами, выглядели, как настоящее произведение кузнечного искусства. Вскоре появились аккуратные скверики с подстриженными кустами и клумбами, где распустились весенние цветы, издавая нежный аромат.

Мы проехали мимо городской площади, поразившей своим великолепием. В центре, окруженном резными гранитными колоннами, стояла мраморная статуя важного государственного деятеля, вокруг которой гуляли люди, наслаждаясь теплым весенним полднем.