Дом, где живет лето. Страница 10

– Правда?

– Ну конечно. Ты же хорошо водишь, да?

– Я отлично вожу. Направление чувствую лучше компаса. – Она съезжает на гравийную дорожку у Смотровой башни и ждет, пока Дэнни выйдет из машины.

– Есть минутка? Покажу тебе кое-что.

Дыхание учащается.

– Здесь? В доме?

– В саду. Сейчас пионы цветут, ты должна это увидеть. Они цветут только в самом начале сезона, а потом – оп! И нету.

Она паркует пикап и обходит дом вслед за Дэнни. Просто не верится, что она так близко. А еще – что дом так близко к воде. Должно быть, из окон верхнего этажа не видно даже узкой полоски травы между домом и каменистым пляжем – легко представить, что ты на корабле. Каково это, каждый день просыпаться здесь? Нет, даже представить трудно. Какие у этих людей могут быть проблемы?

Дэнни ведет ее в сад, окруженный серыми валунами, в дальнем конце участка.

– Вот, – с гордостью говорит Дэнни. – Официально они называются пионы «Сонома Велком». Я все пытался вырастить этот сорт, да никак не получалось.

Цветы бледно-бледно-розовые, едва не белые снаружи и темнее к серединке. В самом деле чудесные цветы. Дэнни приседает и осторожно касается листьев. Он нежен к растениям, как был бы нежен к новорожденному или к котенку.

– Они прекрасны, – говорит Кристи, – правда прекрасны. – И тут ее осеняет мысль. – Дэнни? – спрашивает она. – Прости, мне так неловко, но мне очень нужно в уборную. Очень нужно. Можно быстренько забежать в дом? Мне еще ехать в магазин. Много кофе выпила.

Ожидание. Не слишком ли далеко она зашла? Дэнни все еще занят пионами. Взгляд сосредоточен.

– Дэнни?

– Конечно. – Он поднимает глаза. – На другой стороне прямо за дверью есть туалет. Давай покажу.

Он ведет ее мимо просторной веранды, смотрящей на океан. Лужайка мягко спускается вниз, потом опять поднимается. Позади дома стоят мусорный бак, зеленый контейнер для переработки и еще один с надписью «Компост». Дэнни указывает на простую деревянную дверку, спрятанную в укромном углу, и говорит:

– Вот.

– Уверен, что ничего страшного?

– Уверен.

– Я быстро, – бросает она.

Кристи заходит, закрывает за собой дверь и делает глубокий вдох. Она здесь! Она в доме. Вот и туалет – крошечный, умещаются только раковина, унитаз и вешалка, на которой висит полотенце с изображением омара. Кристи не может поверить, что наконец она здесь.

На стене отпечатки ладошек в трех основных цветах, под каждой имена и даты. Луиза, 1987, красная. Мэтти, Эбигейл, Клэр, 2016, красная, желтая, синяя. В 2016 году ладошка Клэр просто крошечная. Нужно торопиться, пока ее не обнаружили, но Кристи не может оторвать взгляд от ладоней, они завораживают ее, все эти линии и завитки, вся эта жизнь, отпечатанная на стене.

Мама была в этом доме, думает она.

Что, если Дэнни снаружи? На всякий случай Кристи спускает воду, открывает кран и выходит. Что она скажет, если ее увидят? Правду: что она с Дэнни и он сказал, что ничего страшного, если она воспользуется туалетом, была чрезвычайная ситуация.

Разум подсказывает вернуться туда, откуда она пришла, но сердце – сердце велит свернуть в другую сторону, в кухню. Кристи видит широкие блестящие столешницы и сияющую бытовую технику из нержавеющей стали. Глубокую прямоугольную мойку. Буханку хлеба на разделочной доске, плетеную корзинку нектаринов. Людей нет. Кристи прислушивается. Никого не слышно. В дверном проеме обеденной комнаты – наверное, обеденной комнаты – краешек деревянного стола. Не в силах удержаться, Кристи шагает в проем и обнаруживает, что стол тянется через всю комнату до внушительного панорамного окна, выходящего на прибрежные валуны и воду. Отсюда даже виден пирс возле «Арчерс». На дальнем конце стола стоит бинокль, и рука сама тянется за ним, чтобы поднести к глазам.

Но нет, это уже слишком. Все это – уже слишком! Вдруг на лестнице раздаются шаги и слышится голос:

– Еще что-нибудь в «Ханнафорде» надо? Мам? Я поехала.

Луиза.

Кристи бросается через кухню к наружной двери, сердце бешено колотится.

– Все в порядке? – спрашивает Дэнни, показываясь из-за угла. Кристи подпрыгивает от неожиданности. В руках у него лопата, он ухмыляется. – Выглядишь так, будто призрака увидела.

Увидела, хочет сказать она. Я всюду вижу призраков. Хотя нет, не совсем верно. То, что она видела внутри, было не столько призраком, сколько видением, образом всего, чего нет у нее самой. Чувства Кристи столь противоречивы, прорастают в ней в такую глубь и ширь, что она не может поведать о них Дэнни, даже если бы очень захотела, очень постаралась.

Она спешит к пикапу и ждет там, пока у парадной двери не показывается Луиза с соломенной сумкой, закинутой на плечо. Наконец Кристи может хорошенько ее рассмотреть. Луиза Фицджеральд Маклин выглядит как и на сайте Нью-Йоркского университета: миниатюрная, густые темные волосы, худое бледное лицо. Она хмурится, а на фото с сайта улыбалась. Кристи наблюдает из пикапа «Сады Гила», как Луиза садится в минивэн с нью-йоркскими номерами и съезжает на гравийную дорожку. Полминуты, и Кристи следует за ней.

В «Ханнафорде» Кристи следит за Луизой, искусно оставаясь незамеченной. Кристи думала, что Луиза подойдет к покупкам с умом – в конце концов, она мать троих детей, – но нет, она выбирает продукты наобум. Никакого списка, и берет она спонтанно все, что под руку подвернется: два лимона, четыре помидора, спаржа.

В отделе выпечки она берет багет. У нее звонит телефон, она останавливается – напротив маффинов, – тянется в сумочку за телефоном и смотрит на экран. Затем кладет телефон обратно, не ответив. В морепродуктах Луиза наблюдает за возней омаров в стеклянном аквариуме, но Кристи начинает мутить от запаха, так что ей приходится ретироваться в бытовые товары. Она кладет кое-что себе в тележку – шампунь кончился, и Дэнни просил бритвенные лезвия, картофельные чипсы и хлопья, – а когда вновь находит Луизу, у той в который раз звонит телефон.

Кристи вспоминает женщину, которая выставляла счета в Медицинском центре Питтсбурга, как та покачала головой, когда Кристи пришла к ней спустя два дня после смерти Шейлы.

– Я не могу оплатить это, – сказала Кристи, протягивая ей пачку счетов.

У той женщины были мягкие карие глаза и прозрачная кожа человека, который редко выходит на улицу. Усталая улыбка. На столе у нее стояли фотографии внуков и стакан газировки «Биг Галп» с трубочкой, которую она посасывала, рассматривая счета.

– Прости, дорогуша, – сказала она. – Ничем не могу помочь. Ты можешь убежать, но не сможешь спрятаться. В конце концов тебя найдут.

Кристи встает в очередь на кассу позади Луизы и, зная, совершенно точно зная, что не следует этого делать, толкает своей тележкой тележку Луизы, и не слегка, а от души. Достаточно, чтобы вызвать реакцию.

Зачем? Зачем Кристи Тернер, прежде из Альтуны, штат Пенсильвания, а теперь из Рокленда, штат Мэн, проживавшая также в Майами-Бич, штат Флорида, хочет, чтобы Луиза Маклин обернулась? Кристи хочет того же, что и все мы, это одно из самых естественных человеческих желаний. Она хочет, чтобы ее заметили.

Луиза оборачивается. Она раздражена.

– Прошу прощения, – бормочет Кристи, – виновата.

– Ничего страшного, – отвечает Луиза. Она не улыбается, но и не хмурится. Глаза Луизы Маклин, сапфирово-синие с темным ободком, поразили бы Кристи, если бы она не знала их так хорошо: у самой Кристи те же глаза.

Вечером Кристи ждет, пока приготовят чаудер на столик для троих, когда к ней подходит Фернандо. Он становится слишком близко, бедром к бедру. Кристи отстраняется, но Фернандо не отстает.

– Фирменное блюдо не забудь приправить, – говорит он.

Она смотрит на него в упор.

– А я никогда не забываю.

Она относит три тарелки супа и возвращается за основным блюдом для столика на двоих. Фернандо снова тут, притаился возле столовых приборов. Натали тоже ждет заказа.