Искупленные грешники (ЛП). Страница 45

– Ладно, – бормочет он, его плечи бессильно опускаются. Он похрустывает шеей, проводит рукой по своим коротким дреддам и сжимает кий. – Пристегнись, будет больно.

Хорошо.

Я закрываю глаза и готовлюсь к удару.

Глава 19

Рен

Добро пожаловать в Ржавый Якорь, где огонь в камине пылает, крыша протекает, а барная стойка каждый раз оставляет занозу, когда ты протягиваешь деньги.

Дядя Финн ненавидит, что я здесь работаю. Он говорит, что это место должны были закрыть годы назад, потому что оно не может приносить прибыль, продавая куриные крылышки и дешевое пиво одним и тем же двадцати портовым рабочим. Он также просит не затрагивать тему здоровья и безопасности, которая возникает при сварке двух пришедших в негодность морских контейнеров, их установке на краю обрыва и заполнении их толстыми пьяными мужчинами.

Оказывается, Ржавый Якорь – это своего рода архитектурное чудо; он пережил взрыв в порту, отделался парой разбитых окон. А поскольку мой босс, Эдди, не отличается чуткостью или тактом, уже через несколько дней после случившегося все шло своим чередом.

Только вот дела идут вовсе не как обычно. Люди погибли, все остальные уволены. Горстка местных заглянула, вероятно, потому что идти больше некуда, и топит свое горе в самых темных углах бара. Смена была бы невыносимо скучной сегодня, если бы не Тейси и Рори, подпирающие конец стойки, и ватага приезжих, ввалившаяся в дверь через десять минут после открытия.

Бизнесмены и богатые туристы, направляющиеся к ярким огням Дьявольской Бухты, то и дело оказываются в сонном городке Лощины Дьявола, особенно в праздничный период. Указатели на шоссе сбивают с толку, и, если свернуть на съезд слишком рано, следующее, что ты увидишь, – это мерцающая неоновая вывеска, прилепленная на стене этого бара.

Обычно они просто заскакивают внутрь, чтобы спросить дорогу, не спуская одного глаза со своих вещей, а другого – с подозрительного пятна на ковре. Но не эти ребята. Они ввалились внутрь, стряхнули дождь с костюмов и ни на секунду не остановились, чтобы прочувствовать мрачное настроение в зале.

Как только один из них щелкнул пальцами в мою сторону и заказал коктейль, который мне пришлось гуглить, я поняла, что сегодня мне придется бегать без передышки, тем более что я работаю одна. Дэн позвонил и сказал, что заболел, и, хотя я сама чувствую себя неважно – по другой причине, связанной с грубыми руками и татуированной кожей, – у меня нет такой роскоши. Мне слишком нужны деньги.

Сметая бутылку из–под пива Тейси со стойки и заменяя ее свежей, я перевожу внимание обратно на Рори. Она держит веер игральных карт, и морщинка на ее лбу говорит мне, что ее не устраивает масть.

– Ладно, но типа, чем он вообще занимается?

Тейси сбрасывает Четверку Треф, и Рори выпаливает каламбур с птицей.

– Он начальник службы безопасности, – огрызается она, вымещая раздражение на мне. – Он следит, чтобы моего мужа не убили.

– Но как?

– Вот так, – бормочет Тейси, изучая свою руку.

Рори большим пальцем указывает через плечо на мужчину в костюме, стоящего за рождественской елкой. Если он пытается спрятаться, у него это не очень хорошо получается. Отчасти потому, что Эдди купил самое дешевое и тощее дерево по акции, но в основном потому, что тот огромен.

– Но вокруг полно страшных ребят, вроде Джо.

– Он носит пистолет?

– Габ? – фыркает она. – Конечно нет.

Жар заливает мои щеки.

Что ж, прошлой ночью у него определенно был чертов пистолет.

Я хватаю бокал Рори, хотя он еще наполовину полон. Игнорируя ее протесты, я выливаю содержимое в раковину и с дрожащими руками отскабливаю его.

Прикосновение Габриэля было эфемерным, но оно проникло под мою кожу и пустило корни. Они опутали мои легкие и затруднили дыхание. Они также обвили мои запястья, так что каждый раз, когда я смотрю на них, я вспоминаю, как была подвешена и обездвижена.

Белое каление в миллионный раз за сегодня прокатывается по моему нутру. Капля пота скатывается по моей пояснице. Вина, смешанная с удовольствием, – коктейль с отвратительным вкусом.

Я ненавижу того мужчину при свете дня.

Но в темноте…

– Почему такая девушка, как ты, работает в такой забегаловке?

С конца стойки доносится фырканье Тейси. Я роняю стакан, он разбивается в раковине, и мой вздох следует за осколками в сток. Эдди – самый большой скряга на планете, так что, несомненно, он вычтет его стоимость из моей зарплаты.

Хотя я нахожусь на острие ножа – и каждый раз, когда дверь открывается, врывается призрак бензина и кожи – это не помешает мне развернуться с солнечной улыбкой и бодрым «что вам налить?». Потому что я, прежде всего, мила.

Я сметаю разбитое стекло в мусорку и поворачиваюсь. Моя улыбка теряет фальшивые края, и я выпрямляюсь чуть прямее.

Это он.

Тихий парень с аккуратной прической и добрыми карими глазами, которые следят за мной с тех пор, как он и его приезжие друзья вошли внутрь. Я знаю, потому что мои глаза тоже следили за ним. Именно так я узнала, что у него есть ямочки на щеках. Я видела, как они углубились, когда я сказала его приятелю, что заказанный им коктейль – Апероль Шприц – звучит как дешевый одеколон из «все по доллару».

С легким смешком я вытираю мыльные руки о свою мини–юбку и лихорадочно ищу в памяти остроумный ответ. Сказать ему, что мне нужны деньги перед поступлением в колледж следующей осенью, – слишком скучно, и это просто не годится.

Я сжимаю в руке тряпку для посуды и улыбаюсь ему.

– Если бы мне платили по доллару каждый раз, когда меня об этом спрашивают, мне бы не пришлось работать в такой забегаловке.

Его плечи вздрагивают от смешка. Это был хороший ответ. Пока его взгляд отрывается от моего и скользит по залу, я провожу пальцами по челке и смотрю на него из–под нее, разинув рот.

Тейси отругает меня за то, что я уставилась, но я ничего не могу с собой поделать. Я решила, что этот мужчина не просто симпатичный, он красавец, и от этого моя кожа полностью нагревается. Мне нравится покрой его костюма, то, как идеально розовый цвет его галстука сочетается с цветом моего короткого пушистого свитера. Мне нравится, что он принес свой пустой бокал обратно к стойке. Мне нравится, что он пьет вино.

Его взгляд следует за моим, опускаясь на бокал.

– Это, кстати, на вкус было как уксус.

Я прислоняюсь к барной стойке, игриво хлопая ресничками. И если бы мне давали по доллару за каждый раз, когда я это слышу, мне бы вообще не пришлось работать.

Тейси издает стон, но я игнорирую её, потому что он смеется.

Вот, это в нем мне тоже нравится.

Наши взгляды встречаются чуть дольше, чем следует, и теплота разливается по моим жилам, достигая живота. Я сжимаю барную тряпку крепче, игнорируя жжение в запястьях, и оцениваю ситуацию.

Взгляды скрестились, бабочки порхают, смех витает в воздухе.

Дамы и господа, кажется, оно самое. Наконец–то случился мой момент из романтической комедии.

Мое сердце бьется чаще.

– Ну, я не официантка в коктейль–баре, но бармен в забегаловке, где продают два пива за пять долларов, – это почти одно и то же, да?

– Ты уж больно мила для такой работы.

– Поверь, она это знает, – хрипло бросает Тейси, отхлебывая пиво.

– Заткнись, Тейси, – шиплю я сквозь улыбку. – Дай ему сказать.

Добрые Глаза с улыбкой смотрит на нее, а затем переводит взгляд на кривую рождественскую елку. Он кивает на оголенные ветки на самой макушке.

– Я думал, ангел должен быть на верхушке елки, а не работать за стойкой бара.

Вся раскрасневшись, я сдерживаю взволнованный визг, наклоняюсь и игриво толкаю его в грудь.

– Ой, перестань.

Он смеется.

– Как тебя зовут?

Я прищуриваюсь, глядя на него, и внезапно стесняюсь.

– Рен Харлоу. А тебя?

– Я Дэвид. Очень приятно, Рен.

– Дэвид, – повторяю я, произнося его имя медленно, в раздумье. Примеряя ощущение, что я буду произносить его всю оставшуюся жизнь, и сохраняя его в списке контактов своего телефона со смайликом–сердечком. Шепча его ему на ухо в первую брачную ночь.