Гном, убей немца! (СИ). Страница 55

Мимо проносились серые дома деревушек, деревья, давно уже сбросившие листву. Поля скованны необычайно сильным для ноября морозцем. Редко мелькали медленно бредущие лошади, тянувшие за собой телеги.

— Как просторно, — не переставал я шептать, поражаясь открывающимся просторам. — Много деревьев, полей, озер.

— Зачем так говоришь? Разве это просторно? — услышал меня стоявший рядом смуглый боец. Раскосый, коренастый с очень сложным именем, которое я никак не мог правильно выговорить, и от этого чувствовал себя перед ним виноватым. — Вот у нас в Калмыкии просторно! Там неделю можно на жеребце скакать, а вокруг тебя, по-прежнему, будут лишь поля, поля, поля.

Он принялся еще что-то рассказывать, но уже его не слушал. Просто продолжал любоваться открывающимся передо мною видам, и все сильнее и сильнее влюблялся в этот мир, эту землю. Чувствовал, что я больше не чужой здесь человек, а свой, плоть от крови этой земли.

— … Саня, дай водички, а то в горле совсем пересохло, — с верхних нар высунулся отец, живой и невредимый, но с перевязанной рукой. Зацепили уже в самый последний момент боя, когда немец дрогнул и побежал назад.

— Держи, бать, — тот кивнул, беря в руки кружку с обжигающе холодной водой.

— Кружка какая-то черная, — отец выпил воду, а потом принялся с недоумением разглядывать саму кружку. — Крашеная что ли…

Я в ответ лишь ухмыльнулся. Неудивительно, что кружка темная, почти черная. Была самой обычной, алюминиевой, а стала из адамантия.

— Крашенная, бать, крашенная, — кивнул я.

Это я, чтобы в дороге не мучиться, всю дорогу тренировался. Весь эшелон излазил, в каждый вагон заглянул в поисках железа для своих экспериментов. Старался, чтобы и сил особо не тратить, и металл крепче становился.

Когда железа не осталось, перешел на патроны и оружие. Ходил и клянчил у бойцов винтовку подержать. Мол, очень оружие люблю и хочу все о нем знать, чтобы проклятого немца лучше бить.

— Сань, слышишь? — отец, прилегший было, снова высунулся сверху. — Похоже, подъезжаем.

Я встрепенулся и сразу же прильнул к окну, стараясь хот что-то разглядеть в темноте. К сожалению, из-за светомаскировки различал лишь черные силуэты каких-то построек и деревьев.

— Народ, прибываем на место! — со своего места, у самой печки, встал сержант. — Волоколамск! Говорят нас сам комдив встречать будет! Цените, братцы!

— А кто комдив-то? — спросил отец.

— Генерал Панфилов, а дивизия у него не хухры-мухры, а самая геройская, гвардейская.

Волоколамск

Вокзал

Паровоз подал пронзительный сигнал, выпустив в небо очередной густой клуб дыма. Пора освобождать место для очередного состава с войсками.

Стуча колесами, эшелон отправился дальше, и никому невдомек, что он уже неуловимо изменился. Внешне все выглядело так, как и раньше — старые, потрепанные жизнью, вагоны, серые доски с облезлой краской, грязные окошки, скрипучие двери, ржавые скобы. Внутри же, не было ни грамма «земного» железа, лишь чуждой этому миру металл — адамантий.

Никто этого не заметил, вплоть до того момента, когда состав на очередном перегоне попадется под бомбежку. Эскадрилья немецких бомберов лихо «отработает» по беззащитному эшелону, «поймав» его где-то в сталинградских степях. Будут мощно взрываться бомбы, во все стороны станет разлетаться снег, мерзлая земля. Рельсы перед и за поездом закрутятся в спирали, дерево теплушек прогорит дотла, а металлический каркас вагонов с колеса останется совершенно невредимым.

Глава 25

Новая сила — новые возможности

Тем временем по фронту продолжали распространяться слухи, один неправдоподобней другого. Поначалу это было нечто простенькое, из разряда «одна бабка сказала», «земляк с соседнего полка рассказывал», а затем все это уже было с подробностями, с примерами, клятвами и битьём в грудь — «мол, лично видел». Одни слухи, словно катившийся с горы снежный ком, обрастали другими слугами.

По эту и по ту сторону фронта рядовые и командиры рассказывали об испытании нового чудо оружия — особых патронов, производства сверхсекретного научно-исследовательского института. Шепотом даже называли название этого НИИ, естественно, очень секретное — завод № 60. В слухах отмечали, что именно здесь использовали особый металл — то ли тантал, то ли бериллий, который обладал невероятной пробивной силой. Мол, открытый советскими ученым способ закалки наделял пулю удивительными свойствами, равнявшими ее едва ли не со снарядом. Рассуждая о мощи таких патроном, бойцы спорили чуть ли не до драки. Одни говорили, что такие патроны по своей пробивной силе равны снаряду от сорокапятки. Другие, с пеной у рта доказывали, что нужно брать «выше», и называли семидесяти шести миллиметровое орудие.

Едва среди военных стало «гулять» название завода, как за этими патронами развернулась самая настоящая охота, которую очень метко назвали «патронной» лихорадкой. Бойцы и командиры по-настоящему гонялись за картонными пачками с тем самым оттиском печати, за которым хранились вожделенные боеприпасы. К интендантам выстраивались целые очереди ходатаев, «просителей», которые даже не просили, а требовали, чтобы им выдавали патроны именно производства фабрики № 60. Мол, никакие другие и в руки брать не станут. Дело доходило до ругани и драк, когда снабженцы двух соседних рот или полков могли запросто устроить потасовку, если кому-то из них выдали те самые патроны, а кому-то, наоборот, не досталось. По-настоящему известной стала история, когда за десять цинков именно этих патронов дивизионному интенданту привезли целый грузовик тушенки.

В конечном итоге, поднявшаяся вокруг патронов истерия начала принимать, и вовсе, невероятные формы. Политоделы фронтов политруки стали заваливать донесениями о том, что многие бойцы, да и некоторые из командиров всех рангов, стали носить эти патроны вместо амулетов. Распространялась вера в то, что они обладают особой мистической силой и были способны приносить удачу, защищать человека от врагов. Стали известны случаи, когда бойцы из среднеазиатских республик и Сибири устраивали этим патронам поклонения. Мол, там жили очень сильные духи, которых нужно задабривать и тогда, мол, они явят свою силу.

К десятым числам ноября 41-го года «помешательство» вокруг патронов, производства завода № 60 перекинулось с южного фронта на другие фронта. Патроны с невероятными свойствами, которые удавалось достать, мгновенно завоевали признание со стороны рядовых бойцов и их командиров, как чрезвычайно эффективное средство для поражения танков и легкобронированной техники противника. Ротные начали обращаться с запросами к командирам полка, те — к комдивам, последние — еще выше. Следом патронами стали интересовать и на уровне армий и фронтов. Созванивались между собой командармы, шептались друг с другом члены военного совета. В конце концов, на ближайшем заседании генерального штаба генерал Жуков напрямую спросил об этом.

— … Товарищ Сталин, до меня дошли слухи, что в некоторых частях и соединениях Южного фронта используются секретные патроны особой мощности? Рассказываются просто невероятные вещи, в которые сложно поверить. К примеру, недавний успех 12-ой армии южного фронта, связанный с разгромом немецкого 4-го армейского корпуса генерала фон Шведлера, был целиком и полностью обусловлен использованием новейших боеприпасов. Мне лично докладывают, что снабженцы, словно с ума посходили, разыскивая по всем складам эти самые патроны. С мест нескончаемым валом идут заявки именно на эти патроны. Товарищ Сталин, почему мы не в курсе всего этого? Если это не так, то следует незамедлительно пресечь распространение этих слухов. Если же да, то нужно в самом срочно порядке обеспечить такими боеприпасами части и соединения, которые будут задействованы в нашем контрнаступлении под Москвой…

— Соответствующие органы, товарищ Жуков, работают над этим вопросом, и в самом скором времени будет полная ясность, — медленно проговорил Сталин с неизменной курительной трубкой в руке. — Пока же информация противоречивая, не полная.