Дикий принц (ЛП). Страница 2

Я так много раз дрочил, думая о рубцах на её заднице, о распухшей, красной, кровоточащей плоти. Я хотел лишить её девственности раком, чтобы как следует рассмотреть их, пока буду трахать её, услышать, как она вскрикивает, когда я прижимаюсь бёдрами к её сладкой попке и прижимаюсь к заживающим рубцам.

Но вместо этого она пошла к Дину.

Поправка. Она пошла к Джексону.

Грёбаная сука.

Джексон отказал ей, а это значит, что он ещё больший грёбаный идиот, чем я думал. Но это даёт мне аргумент в пользу того, почему победа Дина недействительна. Правила гласят, что наследник, который лишит питомца девственности с её разрешения, становится следующим правителем города. Окровавленная простыня показывается на следующем ритуале. Если питомец уступит до этого, титул официально переходит к нему после окончания университета.

Но Афина не выбирала Дина. Она выбрала Джексона. Она пошла к Дину только потому, что он отверг её. Что, в некотором роде, означает, что она не выбирала его.

Дин, конечно, будет бороться с этим до самого гребаного конца. Но и я тоже.

Потому что не он провёл все свои подростковые годы, работая и избивая себя до полусмерти, поглощая протеиновые коктейли и картофельное пюре, чтобы соответствовать извращённым представлениям своего отца о том, как должен выглядеть мужчина, хотя сам он так не выглядит. А ведь на самом деле, как я понимаю, судя по отцу Дина Блэкмура, у мужчины может быть большой живот, и это не обязательно связано с тем, что он не может вернуть город своей высокомерной семье.

И не он будет проводить все оставшиеся годы, мечтая о том дне, когда отомстит Афине Сейнт за то, что она проводит ночи в постели Дина. Именно там, как я предполагаю, она сейчас и находится.

Это чёртова пытка – думать о ней с ним. Думать о том, что он забирает то, чем я так долго был одержим. Даже если бы я трахнул её сейчас, это было бы не то же самое. Я бы не был первым. Я бы не смог испортить ей всё, заставить её умолять и плакать, заставить её умолять, чтобы я был помягче, только для того, чтобы я в первый раз разорвал её на своём толстом члене. Теперь у неё использованная киска. Но это не значит, что я всё ещё не хочу её. Мне просто нужно придумать какой-нибудь другой способ, который удовлетворил бы меня. Какой-нибудь способ, который подпитает месть, о которой я так долго мечтал.

С тех пор, как мой брат погиб в той грёбаной аварии, мне приходится быть лучшим во всем. Иногда, в самые мрачные моменты, я ненавижу его за то, что он умер, хотя и знаю, что он предпочёл бы быть на моем месте и живым. Интересно, как бы он отнёсся к Афине, как бы он отнёсся ко всему этому. Я помню, он всегда был странно мил с девушками. У него была постоянная девушка с первого курса. Продолжали бы они встречаться в колледже? Как бы она отнеслась к тому, что от него потребовали трахнуть питомца? Согласился бы он с этим или стал бы сопротивляться, как Джексон? Спорил бы о том, почему всё обстоит так, как оно есть?

Никто, блядь, никогда не узнает ответа на этот вопрос. Всё, что я знаю, это то, что есть два места, где я чувствовал себя не в тени своего брата: на поле для регби и когда я преследовал Афину. Потому что и то, и другое он никогда бы не захотел делать. Он занимался спортом, но футболом, гольфом, теннисом – приятными видами спорта. Он был джентльменом по отношению к женщинам, и я думаю, что он действительно это имел в виду. Не так, как мой отец, который выставляет это напоказ, но в глубине души, вероятно, любил унижать мою мать, когда они были дома. Черт, может быть, он всё ещё это делает.

С тех пор как умер Даниэль, на меня оказывалось всё большее давление, чтобы оградить город от Блэкмуров. Кинги – это чёртова шутка, нам никогда не нужно было беспокоиться о них. Но Дин Блэкмур всегда был настоящим соперником. И теперь у него есть то, что может преподнести ему это на блюдечке с голубой каёмочкой.

Девственность Афины.

Если бы я остался вторым сыном, лишним, я мог бы делать всё, что захочу, в пределах разумного. Возможно, играл в национальной команде по регби. Мой отец позволил бы мне заниматься этим какое-то время, пока ему не понадобилось бы вернуть меня обратно и устроить в какую-нибудь дурацкую компанию. Но даже тогда это была бы лёгкая работа. Не слишком ответственная. Просто появлялся бы на заседаниях правления и говорил пару слов, а потом наслаждался бы своими деньгами и кисками, в которых я бы утонул. Я мог бы делать в постели всё, что захочу, с кем захочу.

Вместо этого я здесь, в этом доме, думаю о члене другого парня в девушке, которая должна была стать моей. И это приводит меня в бешенство.

Из-за этого мне хочется отомстить им обоим. И это меня тоже бесит.

Дин и Джексон – самые близкие люди, которые у меня когда-либо были, как братья. Я уже потерял одного брата. И теперь между мной и теми, кто у меня остался, вбит клин. Не братья по крови, но, черт возьми, достаточно близки. Что снова и снова напоминает мне, почему я не могу сблизиться с Афиной. Почему моё влечение к ней, моя потребность в ней должны быть связаны с местью и обладанием, и ничем иным.

Потому что я никогда не позволю чему-то подобному подобраться так близко, чтобы было больно снова это терять.

2

АФИНА

Дин, как обычно, отправил меня в свою комнату после того, как мы закончили. Этой ночью всё было особенно тяжело. Он взял меня сзади, и я схватилась за спинку кровати, когда он вошёл в меня. Мои бёдра стали чувствительными и покрылись синяками. Внизу живота было ещё хуже, как будто он мог разорвать меня снова. После первого раза у меня пошла кровь, как у заколотой свиньи. Он был рад этому и сказал, что это хорошее доказательство. Тогда я не поняла, что он имел в виду, но теперь понимаю.

Доказательство того, что он победил. Что город принадлежит ему, и всё это благодаря тому, что он засунул свой член в меня. Как это похоже на мужчин – думать, что их члены могут так сильно повлиять на будущее стольких людей.

Если бы я знала, то сделала бы другой выбор. Черт возьми, мой первый выбор был лучше. Джексон, может быть, и придурок, но он был бы гораздо лучшим руководителем, чем любой из двух других. Но он не дал мне такой возможности, и теперь я тоже знаю, почему.

Потому что он, как и я, не хочет участвовать в этом «шоу собак и пони».

Этого было бы почти достаточно, чтобы я снова прониклась к нему теплотой, если бы я всё ещё не злилась на него за то, что он меня избил, и за то, что он получал от этого удовольствие, как и за то, что он мне лгал. Если бы мне всё ещё не было так больно.

Но гнев – это более лёгкая эмоция, которую я могу почувствовать.

После первой же ночи я поняла, что Дин невероятно крепко спит. Подслушав, как парни ссорятся, я прокралась обратно, чтобы просто посмотреть на него и подумать о том, что узнала в кабинете. Подумать о последствиях и о том, что, чёрт возьми, я могу с этим поделать.

Я помню, что подумала про себя тогда:

Я не чья-то игрушка.

Я никогда не стану ничьей жертвой.

Я собираюсь отнять это у них у всех.

Всё это так, но в ту ночь мне всё равно пришлось лечь в постель к Дину, как послушной маленькой собачке. Я не хотела, чтобы он заметил бунт в моих глазах и догадался о планах, которые роились в моей голове. Мне пришлось встать на колени и назвать его «господин», хотя на самом деле мне было очень горько. Я взяла его в рот и слушала, как он насмехается надо мной за то, какой влажной я была. Когда он наконец уложил меня на кровать, я почувствовала, как он погружает пальцы в мою киску и обводит ими мою попку, пока трахает меня.

— Когда я устану от двух других твоих дырочек, мне придётся заняться этой, — сказал он так уверенно и высокомерно, словно не было никаких сомнений в том, что он возьмёт меня туда. Он был уверен, что я позволю ему и даже попрошу об этом. Он настолько уверен, что у меня больше нет выбора, когда речь заходит о моём собственном теле. Но, насколько я понимаю, игра ещё не закончена. Я всё ещё играю.