Жестокий Лорд (ЛП). Страница 35

Глаза Афины расширяются.

— В самом деле? Ух ты. Неудивительно, что ты не учишься ни на одном из моих курсов.

— Какая у тебя специальность? — Спрашиваю я, и мне на самом деле искренне любопытно.

— Английский и английская литература. — Афина пожимает плечами. — Я люблю читать, так что это был неплохой выбор. Но консультант, как только она поняла, где я живу и почему, на самом деле не позаботилась о том, чтобы помочь мне записаться на какие-то конкретные занятия или решить, какая специальность будет для меня лучшей.

Я хмурюсь.

— Почему, черт возьми, нет? В этом вся её работа.

— Она сказала, что это не имеет значения, — тихо говорит Афина. — Потому что я буду принадлежать вам троим навсегда. Мне не понадобится ни учёная степень, ни карьера, ни что-либо ещё, что имеет значение, на самом деле. Вся моя жизнь уже решена за меня.

Не нам троим. Только одному из нас, думаю я про себя. Но, конечно, я не могу ей этого сказать. Согласно правилам, она не должна знать, что мы боремся за неё и за город. В противном случае, это может подтолкнуть её к тому, кого она выберет, и это всё испортит.

— Это чушь собачья. — Я скрещиваю руки на груди, глядя на неё через стол. — Кто сказал, что после окончания школы ты не сможешь работать только потому, что будешь жить в поместье?

— Где бы я могла работать? — Афина качает головой. — С дипломом по английскому языку? В Блэкмуре нет издательств. Что, я собираюсь использовать свой престижный диплом в местном книжном магазине?

— Я имею в виду, ты могла бы. Но есть удалённая работа. С нашим влиянием мы могли бы заставить любого разрешить тебе работать так, как ты хочешь. Кто скажет нам «нет»?

— Очевидно, не я. — Афина морщится, и я вижу, что она ждёт, что я наброшусь на неё. Когда ничего не происходит, она замолкает, пока Диана не приносит нам еду и не уходит, не сказав больше ни слова.

Афина тычет пальцем в картошку фри.

— Почему бы тебе не наказать меня? Почему бы тебе не разозлиться?

Я пожимаю плечами.

— На самом деле мне не нравится причинять боль девушкам. Я имею в виду, не пойми меня неправильно, — быстро добавляю я, — я не против того, чтобы иногда заниматься старым добрым грубым сексом. Немного бондажа может быть забавным. Но на самом деле причинять девушке боль, заставляя её делать то, чего она не хочет? Меня это не заводит.

— Это очень отличается от двух других. — Афина ест картошку фри, после того как долго макала её в лужицу кетчупа. — Я не знаю, смогу ли я это вынести, Джексон.

— Ты должна. — Я наклоняюсь к ней, давая ей понять, насколько я серьёзен. — Они не собираются расторгать с тобой этот контракт. И они без колебаний приведут в исполнение свои угрозы, если ты не подчинишься. У тебя нет выбора, Афина. И прежде, чем ты успела сказать, что я могу тебе помочь, я отвечаю, что не могу. Я даже себе помочь не могу. — Я указываю на её еду. — Ешь, неизвестно, когда они посадят тебя за стол.

— Ты хочешь уйти? — Афина проницательно смотрит на меня, беря свой чизбургер. — Ты хочешь уйти?

— То, чего я хочу, не имеет значения.

— Конечно, имеет. — Она замолкает, и на секунду мне кажется, что она собирается сказать, что это важно для неё, хотя я не могу представить, почему это так. Но она этого не делает. Она просто откусывает кусочек от своего бургера, а я остаюсь в недоумении, как это мы так углубились в разговор. Я уже давно ни с кем так много не разговаривал, не говоря уже о том, чтобы так сильно раскрыться. — Что бы ты сделал, если бы мог сделать что угодно? — Спрашивает Афина, подцепляя очередную порцию картошки фри. — Что угодно на свете.

— Почему тебя это волнует?

— Я просто хочу знать, — настаивает она. — Ты, по крайней мере, выглядишь как человек. Всё, что Кейд хочет делать, – это играть в регби, и я почти уверена, что Дин хочет просто подписывать смертные приговоры людям или что-то в этом роде, кто знает.

Я долго смотрю на неё. Я знаю, что не должен больше ничего говорить. Я не должен открываться перед ней больше, чем уже открыл. Подпускать Афину к себе – плохая идея. В конце концов, я позволил себе быть уязвимым с одной девушкой. Однажды. Позволил себе представить будущее с ней. Даже представил, как мы с ней сбежим от всего этого, сбежим и будем жить той жизнью, которую мы планировали вместе.

И посмотрите, к чему это привело. С разбитым сердцем и горечью, и моя жизнь ни на йоту не стала лучше или больше похожа на то, какой я хотел бы её видеть, чем была раньше.

Но что-то в печальном, открытом лице Афины заставляет меня захотеть поделиться с ней, хотя я знаю, что это глупо. Сегодня она прошла через ад, и я знаю, что она ищет у меня утешения. Я хочу помочь ей, хотя и знаю, как это чертовски глупо.

— Я бы открыл мастерскую по реставрации классических автомобилей и мотоциклов, — говорю я наконец. — Владеть ими и управлять ими дорого, и это денежная яма, на самом деле, на этом не заработаешь. Вот почему их так мало. Но у меня, блядь, куча денег, даже если мой отец, блядь, отречётся от меня, у меня есть трастовый фонд от моей матери, который он не может забрать, который она оставила мне после своей смерти.

Глаза Афины расширяются, и я стискиваю зубы. Блядь. Почему я это сказал? Я никому не рассказывал о смерти своей мамы после Натали. И теперь Афина смотрит на меня своими мягкими, печальными глазами, и это выражение в них я ненавижу больше всего на свете.

Жалость.

— Ешь свою еду, — рявкаю я резче, чем обычно. — Потом мы поедем кататься, проветрим головы. Просто не рассказывай никому в доме ни о чем из этого, ладно? Если они спросят, ты убежала очень далеко и спряталась, и мне потребовалась чёртова вечность, чтобы найти тебя.

Афина кивает.

— Хорошо, — шепчет она. Больше она ничего не говорит, за что я ей благодарен.

Между Афиной и Натали, моей бывшей, слишком много общего, думаю я, пока мы доедаем и возвращаемся к моему мотоциклу. Натали тоже была темноволосой и темноглазой, стройной, но не как палка, красивой в той немного резкой манере, которая присуща и Афине. Она была жёсткой, как Афина.

Мне нравится Афина, потому что она напоминает мне Нэт? Или потому, что у меня просто есть свой типаж?

Я не хочу на этом зацикливаться. В то время я был настоящим бунтарём, решившим отвергнуть всё, что планировал для меня мой отец. После Натали я отказался от всего этого. Я решил жить так, как было запланировано. Я просто хотел убедиться, что все знают, что я действительно расстроен из-за этого. Я бы сделал, как мне сказали, но всё время был бы угрюм.

Теперь Афина заставляет меня снова чувствовать то, чего я не испытывал долгое время. И я не хочу позволять себе идти на это. Не сейчас. Не с ней.

Наверное, никогда и ни с кем.

Но я всё равно хочу её.

Она ощущается чертовски здорово, прижавшись к моей спине и обхватив меня руками за талию, её черные волосы развеваются вокруг нас обоих, когда я ускоряюсь. Сейчас, когда я выезжаю на шоссе, мы едем быстро, девяносто, сто миль в час, и большинство девушек закричали бы мне в ухо, чтобы я притормозил, разозлился, может быть, заплакали бы.

Афина – нет. Она просто крепче прижимается ко мне, и я слышу её вздох, когда мы мчимся по шоссе в ночь, а холодный ветер обдувает моё лицо. Я понимаю, что она бесстрашна, но это не должно удивлять, правда. Она уже доказала это. Возможно, сегодня вечером она выбежала из дома в слезах, но не раньше, чем всё закончилось. Она приняла всё, что они дали, и вынесла это, и это одновременно заставляет меня гордиться ею и желать убить Кейда и Дина.

Она заслуживает лучшего, чем это.

Я довожу её до знакомого мне утёса, где раскинулось широкое поле, заросшее травой, и много звёзд, так далеко от дома, как только могу, не покидая пределов Блэкмура. Технически, мы не должны покидать город до окончания учёбы, и слишком рискованно придерживаться этого правила. Но мы уже далеко за городом, где искусственное освещение не мешает нам видеть небо, и я помогаю Афине слезть с мотоцикла, когда останавливаюсь и выключаю фары. Я слышу, как она тихо стонет, когда её повреждённые ступни касаются прохладной густой травы, и этот звук посылает волну возбуждения прямо к моему члену.